Эдуард Овечкин - Акулы из стали. Туман (сборник)
Паша имел странную, но очень полезную особенность характера: был он работящим, но страшно ленивым и поэтому всю порученную ему работу выполнял быстро, эффективно и с минимальными затратами собственных сил.
– Борисыч, – говорил, например, Антоныч, – надо в холодильнике на пять градусов больше сделать, интендант икру заморозить хочет.
– Антоныч, так это же полдня ебаться надо! А у меня гидравлика, компрессоры стоят, и на хуй вообще всё! Пиздец работы сколько!
– Как дитё ты, Андрюха! Паше поручи!
– Так он же гидравлист, а не холодильщик.
– Хуильщик! Этот жук и с холодилкой договорится! Вызывай Пашу!
– Павел, – отдавал приказание Антоныч Паше, – нужно совершить подвиг и обеспечить экипаж икрой! Почёта и уважения тебе за это не обещаю, даже на руках носить тебя никто не станет – дело абсолютно секретное, но с меня одно ненаказание, зуб даю!
– Есть, Сан Антоныч! – отвечал Паша и куда-то убегал. Возвращался он через час и докладывал, что всё сделано, но как, просил его не спрашивать. А никто и не спрашивал.
Так вот, этот Паша придумал систему из военных зелёных ремешков, блока и проволоки, с помощью которой он лежал возле линейки указателей кормовых горизонтальных рулей и даже успевал ещё поспать, пока управлял ими вручную.
– Молодец! – сказал Антоныч, когда поймал его спящим на рулях во время исполнения учения по ручному маневрированию. – Никому не рассказывай, но обучи личный состав пятнадцатого и шестнадцатого отсеков, прими у них зачёты и доложи мне завтра!
А в надводном-то ерунда, конечно, когда всё рушится. Ну, врежемся в берег или пирс снесём в крайнем случае – делов-то. Как-то, помню, поднялся на мостик покурить, когда возвращались из очередного выхода. Так-то, конечно, нельзя, тревога и всё такое. Но «Молибден» в надводном положении не особо задействован, а кроме того у меня была в кармане индульгенция от старпома, запаянная в целлофанку, в которой говорилось, что мне разрешено курить на ходовом мостике в надводном и подводном положениях, а также проходить в курилку без очереди и отходить от места без команды: «Подвахтенным от мест отойти». С росписью и печатью, всё как положено! За что он мне её выдал, я уже и не помню, вроде как стих я про него какой-то льстивый написал, с подъёбками и рифмой, но для придания мне статуса великого в ваших глазах отмечу, что я был единственным за всю историю корабля, у кого была такая бумажка!
Я и бал принцесс
– Эдик, пошли гидравлику грузить, нам привезли тонну почти!
Андрей Борисович стоит в дверях моей каюты и сверлит меня взглядом. Чувствую это спиной, так как делаю вид, что крепко сплю. А вдруг отстанет.
– Эдикбля!!!
Олрайт; значит, так не удастся откосить.
– Борисыч, – говорю, садясь на кровати, – ну какая гидравлика? Ну я же люкс в БЧ-5, ну посмотри на мои пальцы! Я ж как музыкант по кнопкам – должен чуйствовать подводную лодку.
Борисыч скатывает в тугой шар ватник, который он держит в руках, и швыряет мне его в грудь, гад:
– Вот ваш фрак, маэстро! Публика ждёт на бенефис и нервно волнуется. Пошлибля. Нет никого, только мы с Толиком. А вдвоём у нас пупки развяжутся!
– А так у нас втроём пупки развяжутся, и вам не так обидно будет?
А на дворе как раз весна началась. Ну, в смысле, где-то в Севастополе она уже наверняка началась, а у нас март – один из самых противных месяцев. Солнце появляется, и это, конечно, хорошо, но вот морозы ещё не уходят, а ветра сильные уже пришли. Так что даже сморкаемся сосульками. Надеваю водолазное бельё, робу, ватник, ботинки. Шапку и варежки беру под мышку. И этакой вот каракатицеобразной матрёшкой бреду в центральный пост. В центральном меня ждут Борисыч и мичман – компрессорщик Толик.
– Чё так долго-то?
– Да думал, что без меня начнёте.
В составе дружного трио ползём наверх. Первым идёт Толик и застывает при выходе из рубки.
– Глядите, – говорит, – картина «Старик и море»!
Глядим. На корне пирса стоит управленец ГЭУ[2], тоже Борисыч, и писает в залив.
– Борисыч!!! – кричит ему Андрей. – Смотри осторожней, а то русалки за струю в море утащат!!!
– Не утащат! Они ж хохлов не таскают – от нас чесноком пахнет всё время. Это вас, кацапов, за милую душу!
– Мы же бульбаши!!! – кричим мы с Толиком, а наш Борисыч не кричит – он из Питера.
– Ага, – улыбается Борисыч, которыей не наш, – особенно Эдик бульбаш! Такой же, как Хафизыч, только глаза пошире!!
– А давайте его отпиздим!!! – предлагает Толик. – Заодно и разомнёмся!!!
– А кто вам реакторами будет в море управлять, короли говна и пара, а? – резонно парирует не наш Борисыч.
Тут он, сука, прав. Самый грамотный управленец в дивизии. Чуть что – зовут его. На стержнях реактора, как Паганини, что хочешь сыграет. Образно выражаясь, конечно.
– Давай это… помоги нам лучше! – забрасываю я пробный шар.
– Да щас! Бог – поможет! Я же офицер военно-морского флота, а не грузчик!
Ладно, идём на пирс. У трапа стоит огромный овчинный тулуп в валенках. На тулупе висит автомат, а внутри тулупа торчит верхний вахтенный матрос. Возле него лежат и ждут наших ласковых касаний четыре двухсотлитровые бочки с гидравликой. Курим. Ходим вокруг бочек. Пинаем их ногами. Бочки продолжают равнодушно лежать.
– Может, чая пойдём попьём? – соблазняет Толик.
– Не, надо грузить, а то стемнеет скоро.
Покурили ещё. Поняли, что бочки сами себя не загрузят и надо браться за работу. Раскрутили боковые поручни у трапа, соорудили наверху подобие блока из подручных материалов и кое-как закатили бочки на палубу. Открыли приёмный лючок.
– Ты систему подготовил? – на всякий случай уточняет Борисыч у Толика.
– А то. Готова, как девственница в первую брачную ночь!
Начинаем заливать бочки внутрь подводной лодки. Гидравлика замёрзла и течёт неохотно, тоненькой и ленивой струйкой. Мы с Борисычем поддерживаем бочку с боков, чтоб она не кульнулась, а Толик – сзади, чтоб тоже типа что-то делать. Из дивизии приходит командир, подходит к нам и молча стоит, любуется на нашу слаженную работу. Конечно, это красиво, когда два человека с высшим образованием и один со среднетехническим заливают гидравлику из бочек внутрь. Минут пять стоял молча, потом вздохнул:
– Ну что, ебётесь?
– Ну, – говорим.
– А хотите по-настоящему? – улыбается командир.
– Не-не-не-не-не!!! – дружным, слаженным коллективом отвечаем мы.
– Так, ты! – показывает командир на меня пальцем. – Подойди-ка ко мне.
Выполняю приказание. А он ка-а-ак даст мне в пузо кулаком.
– Ура-а-а-а!!! – кричит Борисыч. – Наконец-то можно младших по воинскому званию бить!
И отвешивает оплеуху Толику.
– Только мне! – уточняет командир. – Эдуард, почему ты меня, своего родного командира, обманул?
Прокручиваю в голове свою почти двухлетнюю службу.
– Сан Сеич, – говорю официальным тоном, – соизвольте объясниться! Ни разу за всю свою жизнь я вас обмануть ещё не успел!
– А кто мне говорил, что он флотская сирота и родственников у него в штабах нету?
– Я говорил. Так ведь и нету: мать у меня медсестра в Борисове и отец хуй знает где в Челябинске.
– Да? А почему тебе министр нашей обороны звание капитан-лейтенанта досрочно присвоил?
– Какой министр? Какое звание? – хлопаю ресницами.
– Ну, приказ пришёл в дивизию, что тебе министр обороны присвоил очередное воинское звание досрочно и требует твоего явления в Североморск послезавтра, чтоб он тебе погоны мог лично вручить в связи с твоей охуенностью. Так что собирайся.
– Так а чё тут собираться, – говорю, – два месяца зарплату не платят – я до Североморска точно не доберусь никак.
– Придумаем что-нибудь. Там вроде с флотилии машина пойдёт. Пристроим тебя на хвост.
Ну, пристроили. Ехали из одиннадцатой дивизии ещё один геройский старлей-спецтрюмный и его командир на «уазике» дивизийном. Ехали весело: у «уазика» не работали дворники, и водитель останавливался каждые двадцать-тридцать километров, выскакивал протирать лобовое стекло. Это же атомный флот, бля, а не автобат – правильно? А ещё мы всю дорогу были возбуждёны и хотели выпить, но одёргивали себя, что, мол, надо терпеть, а то вдруг министр целоваться полезет.
Ну, доехали до ДК Северного флота. Чуть не опоздали, между прочим. Бежим в зал, волнительно открыв рты. На входе прапорщики.
– Сдайте, – говорят, – фотоаппараты.
– Что? Что сделать?! – прямо бровями поднял фуражку командир лодки.
– Фотоаппараты запрещено с собой брать. Для безопасности.
– Чтобля?! Я – капитан первого ранга, командир атомной подводной лодки Северного флота! Это – дворец культуры того же самого Северного флота!!! Вы охуели, что ли, совсем тут?!
Ну, мы, конечно, с другим старлеем давай его успокаивать и дёргать за рукава с обеих сторон. Волнуемся за свои досрочно полученные звания, наверное. Уговорили его, сдали фотоаппараты. Да и хуй с ними, заходим в зал, садимся. Лётчики кругом, пограничники, надводники, ну, и как всегда, больше всего крыс тыловых. Да и хуй с ними тоже! Начинается. И выходит на сцену… мать моя женщина… так это ж Черномырдин Виктор Степанович!
