Василий Гурковский - Семь жен Петра, кузнеца-гинеколога
По возвращении Петр внимательно обследовал все свое хозяйство и остался доволен. Брат Клавы с семьей оказались очень порядочными и добросовестными людьми. Они не просто поддержали осиротевшее хозяйство, они его развивали и приумножали, как свое. А девочки – Мария и Клава – считали их за своих родителей. Девочки подросли, все по возрасту понимали, с ними уже проще было общаться и обходиться. Жалко было только, что пока Петра не было, ушла из жизни их главная нянька – тетя Зина. Похоронили её в том селе, где она раньше жила…
Петр очень щедро расплатился с родственниками за все, дал приличную по сельским меркам сумму на ремонт их дома, до которого у них в его отсутствие руки не доходили. А потом просто попросил: пожить еще у него, делать все как делали, не обращая на него внимания, он не будет пока вмешиваться в хозяйственные дела, а займется главным делом своей жизни – кузницей… Сколько времени она сиротою стоит и ждет его внимания! А еще – он очень серьезно займется поиском, именно поиском женщины, которая взяла бы на свои плечи и его, и детей, и хозяйство. Как только все образуется – они поедут домой. Он их и сейчас не стал бы удерживать – но надо… Родственники согласились.
Уже в тот же день из кузницы полетела паутина и пыль, а к вечеру – запел давно остуженный горн, и наконец, хутор услышал дуэт молота и наковальни… Петр разминал руки.
По шляху в то время уже ходила почтовая карета. В неделю карета делала один рейс. Туда и обратно. Никополь – Екатеринославль – Никополь. Петр разослал письма бывшим своим заказчикам и знакомым, чем ставил их в известность, что он на месте и готов выполнять заказы по кузнечным поделкам, особенно по художественной ковке. Стал ждать и готовиться. Завез необходимый металл на первый случай, делал пробные изделия по эскизам, сохранившимся ещё от Клавы…
Как-то после обеда к нему заехал староста села. Петр как раз сидел под дубом на скамейке, отдыхал после обеда. Староста сошел с брички, поздоровался, они еще не виделись после возвращения Петра с фронта, поздравил с возвращением и высокими наградами (вся волость уже знала об этом) и без обиняков сказал: «Знаешь, Петро, тут такое дело…
Прислали из волости новую учительницу. Помнишь нашего старого учителя, ему девяносто лет в субботу… Так вот, у старика никого из родных нет, живет он при школе, в маленькой квартирке, теперь работать в школе не может – ну куда я его дену?.. А в волости говорят – куда хочешь его девай, это твои проблемы, но учительницу посели и пусть работает! Я тут про тебя вспомнил – дом у тебя просторный, люди у тебя другие живут, так, может, ты бы смог поселить её, учительницу, у себя, хоть на время, а там мы что-то придумаем. Вон она с вещами у меня в бричке сидит. Как ты на это смотришь?» – закончил староста и хитро прищурился…
«Сватает меня, хитрюга! Знает мою нужду!»– беззлобно подумал Петр, поднялся и пошел к бричке. Там сидела молодая женщина, как после выяснилось, – закончившая учительские курсы в Екате-ринославле. Направили её в Никопольскую волость, она приехала вчера на пароходе, и её сразу направили в это село, благо староста как раз был там по каким-то делам.
Посмотрел на неё Петр, невольно мелькнула мысль: неужели это она… его пятая? И… согласился взять Зою (так её звали) в квартиранты, но только на время, чем доставил огромное удовольствие старосте. Разгрузили вещи, староста пообедал вместе со всеми, выпил пару рюмок горилки – и, довольный, уехал.
На второй день Петр сразу понял, что добавил себе работы. От его дома до школы, в объезд оврага, было больше километра. Дороги как таковой тоже не было. Местность неровная, идти еще можно, но далеко, а ехать – только потихоньку и осторожно.
На первый раз Зою утром повез Петр на бричке. Потом тот «первый» раз превратился в постоянный. Причем Зоя не просила его возить туда и обратно, но сама ситуация этого требовала, иначе на дорогу у неё уходило бы времени больше, чем на сами занятия. Петр уступил ей свою комнату, сам устроился в кузнице, в доме же еще были люди, отдельно дети, поэтому свободных комнат не имелось. Так они вначале и жили…
Зоя хозяйством практически не занималась, готовилась к урокам, проверяла школьные тетради, прибиралась в комнате. А дальше – дорога, школьные занятия шесть дней в неделю и в две смены. Детей становилось больше, все четыре класса занимались в одной комнате, короче говоря, времени помогать по дому и хозяйству, тем более заниматься детьми, у неё не было. По вечерам она любила сидеть и при лампе читать книги, особенно любила зарубежные романы. Да, ей нравился Петр и она не против была стать его женой, но жить в этой глуши, взять на себя заботы по хозяйству и еще взвалить на себя двоих малых детей от разных мам – это было бы уж слишком.
Так продолжалось месяца три. Семья брата, понимая, что Зоя живет действительно как квартирантка, решили помочь Петру и как-то во время ужина объявили (умышленно), что собираются покинуть хутор и заняться, наконец, своим домом и хозяйством в селе, тем более что на хуторе уже есть потенциальная новая хозяйка… Чего же они будут мешать новой семье жить самостоятельно…
Петр понял намек родственников и подыграл им, сказав, что раз они так решили, и если Зоя возьмет на себя детей и хозяйство, то он согласен. Когда они скажут – тогда он их и перевезет. Присутствующая здесь же Зоя, понимая, куда всё клонится, попросила Петра выйти и поговорить. Когда они вышли, она взволнованно попросила его отпустить её обратно в город. Она не может жить в такой глуши, даже с ним, она хочет учиться дальше, она хочет выходить в свет, читать, ходить в театр, а здесь – что?!
Петр краем уха её слушал, а сам скрепя сердце думал: «А я уже как-то привыкать к ней стал, расслабился, дурак доверчивый! Старался, надеялся, а оно видишь как выходит, даже со мной она здесь быть не сможет! Ей свет, балы подавай, а не меха в кузнице… Ну, может, и хорошо, что все это далеко не зашло. Спасибо старосте за подарок… Сочтемся!»
Вслух сказал: «Прости, Зоя, я тебя на хутор не приглашал, ты сама приехала, видно, тоже на что-то надеялась. На что? Что я все брошу, детей, хозяйство, и поеду с тобой, в свет выходить? Так зря надеялась… Тебе-то все это не нужно, тем более чужие дети. А это мои родные дети, мой хутор и моя жизнь. Я думал, что она, моя жизнь, и твоею станет. Ошибся. Пятой жены у меня, выходит, тоже не случилось. Прости и – до свидания! Собирайся, я тебя к старосте или в школу отвезу, куда скажешь», – и вышел из дома.
Где-то через час он отвез Зою с её саквояжем в школу. Там отнес вещи в помещение и, не сказав ни слова, уехал. О Зое ни старосте, ни дома Петр больше не сказал ни слова, как будто никого у них и не было. Подытожила ситуацию жена Клавиного брата: «Ну и слава Богу! А то приходилось по два раза в день коня гонять в такую даль да время тратить! Да и ради чего? К чужому – не привыкнешь…»
Через пару недель об этом инциденте забыли навсегда. Потому что никаких следов не осталось. Зато осталась проблема, которая сама по себе не могла разрешиться. А она взяла… и – разрешилась!
В январе 1917 года Петр после завтрака прочистил в снегу проход к своему месту работы – кузнице, вошел в ворота и начал выбирать золу из горна. На улице послышался скрип снега и негромкие голоса. Он вышел и у входа увидел женщину с мальчиком лет пяти-шести. У неё в руках была сломанная штыковая лопата без ручки. Женщина поздоровалась, показала ему лопату и спросила, не сможет ли он починить её. «Инструмент не по сезону» – отметил Петр про себя, но лопату взял, сказал, что он еще не разжигал огонь в горне, но если они не спешат, то через пару часов лопата станет рабочей… Она согласилась подождать.
На улице было довольно холодно, поэтому Петр предложил им подойти поближе к горну, там огонь весело запрыгал по деревянным щепкам и можно будет немного погреться… Он знал эту женщину, она была из соседнего с хутором села, знал её мужа, своего ровесника, вместе пацанами когда-то бегали, а потом как-то их пути разошлись – Петр почти ежедневно был в кузнице, помогал отцу, а тот парень где-то подался на заработки, и больше их пути не пересекались.
Ему сразу стало ясно, что Екатерина (так её звали) пришла не просто так – лопата при мерзлой земле была как примитивный повод, поэтому ждал продолжения…
И оно быстро последовало. Екатерина не стала вилять и заходить с разных сторон, а прямо ему сказала: «Ты меня знаешь, Петя, с детства, и я тебя тоже хорошо знаю. Знаю о всех твоих несчастьях за последние годы, знаю, что от слов «жена» и «женитьба» тебя, наверное, уже в дрожь бросает, но я не свататься к тебе пришла, я, честно, хочу тебе помочь. Мне тоже несладко. Муж третий год на фронте, два года назад прислали справку, что он пропал без вести, и с тех пор о нем – ничего. Жив или убит? Вдова я или мужняя жена – не знаю. Родители мои ушли на тот свет, намучилась я с ребенком, как – один только Бог знает, но не это я хочу тебе сказать. Столько лет промучилась и еще бы столько терпела, но сегодня, я чувствую, тебе с малыми детками гораздо хуже, чем мне, поэтому и пришла предложить свою помощь. Я не набиваюсь к тебе в жены, я предлагаю себя тебе в помощники, настоящие, искренние. Поверь – это от чистого сердца, и вместе у нас обязательно все получится. А там жизнь покажет…»
