Мария Панкевич - Гормон радости
Претензий к ней соседка не имела. Люда даже не все деньги у нее забрала. Роман оплатил ее лечение, а раскаяние Люды было настоящим и горьким. Своего ребенка она увидит теперь уже школьником, если, конечно, муж не будет привозить его в колонию на свидания.
Не для работы нас мамка родила
Сокамерницы ноют – Люда уехала, но в колонии хоть работаешь: время проходит быстрее. А в изоляторе день за два, за три даже. На мой взгляд, куда лучше читать целыми днями, чем перебирать гнилую картошку в бункерах или ломать глаза на швейке. Мне и раньше с работой особо не везло.
Как-то приятель по кличке Лудя зазвал меня работать кассиром в канцелярском отделе книжного. Он в этот магазин устроился работать продавцом-консультантом. Надо сказать, что из этого магазина можно было фурами книги вывозить. Инвентаризация проводилась раз в год, даже «липовые» воротца на входе не стояли, то есть пищать было нечему. А смена продавцов – укуренный Лудя, его друг – жирный Владик, то в спидаре нарезающий круги по магазину, то в кислоте прячущийся от покупателей. Я – которой наплевать на жаднющего директора магазина. И ебанутая Марина с длинной косой, старший продавец.
Подходит ко мне Марина и шепчет, показывая на какую-то наркоманку:
– Видишь, тетенька книжку украла? Ты только ей ничего не говори, она часто приходит и именно детские книжки ворует. У нее, наверное, ребенок маленький, а ей книг не купить для него…
В магаз заходили все мои друзья-студенты. Вот у них на самом деле не было денег, поэтому каждый мог выбрать себе книгу по душе.
В целом я не наглела и срезала каждый день рублей по триста – как это делать, я сообразила в первый же рабочий день, к обеденному перерыву. При зарплате в шесть тысяч рублей даже эта малость была существенным подспорьем. А один раз я срезала почти тыщу и напилась на радостях.
Наутро было так плохо, что я решила опохмелиться маленькой банкой Red Devil. Но все равно облажалась: с последним глотком поняла, что опять пьяна в говно и ни с кем, даже с чокнутой Мариной, общаться в таком состоянии нельзя. Поэтому я хладнокровно выключила мобильный и уехала смотреть «Рэмбо» к одному юному семинаристу.
На следующее утро было так стыдно, что я не могла ничего придумать себе в оправдание. Какая могла быть причина, чтобы даже не позвонить? Что могло произойти?
Трубку я не включала, наверное, с неделю. Искала, помнится, знакомых, через которых справку из травмпункта можно подделать…
Через неделю в девять утра я была в магазине. Вместо Марины там оказалась заведующая.
«Что произошло?» – спросила она.
Я посмотрела ей в глаза и ответила: «Утром я вышла из дома, чтобы пойти на работу. На мою беду, во дворе меня подстерегал мой бывший муж-алкоголик! Он ударил меня в лицо и нанес мне черепно-мозговую травму! Только сейчас я оправилась от шока и вновь в строю продавцов!»
«А справка где? Справку из травмы надо предоставить обязательно!» – сказала заведующая.
«Справки у меня нет!» – сказала я.
«Без справки это прогул!» – сказала она.
Я психанула и уволилась.
«Сволочи вы, – говорю, – бесчувственные…»
Работа секретаря оказалась еще тяжелее. Я уничтожала лес тоннами и парилась, что это негативно скажется на моей карме. Еще я отправляла письма. Правду говорят, что если есть филиалы ада на земле, так это «Почта России» и Сбербанк.
К очередному неминуемому посещению «Почты России» я припасала: 1) смирение; 2) книгу; 3) газету. И вот газета прочитана, книга почти, а смирение иссякает, и гнев его сменяет, бешенство! Как в замедленной съемке движутся руки тружениц «Почты России». Мне и жалко их, и противно за этим наблюдать. И за державу обидно, и сровнять с землей охота такую державу. Эти эмоции приводят к неизбежной мысли выпить пива, хотя я честно собиралась не пить еще долго. Но теперь меня в очереди держит только эта мысль. Я выйду отсюда, и холодное пиво потечет в мою иссохшую глотку. И все станет сносно, хоть на час.
Подвыпивший мужик пытается навести порядок и выяснить, почему половина окон в будний день не работает. Мы, русские женщины, понимаем, что лучше покорно стоять. Это он, бухой, думает, что заведующая придет, взмахнет волшебной палочкой – и окна откроются, и терминал по приему платежей заработает.
Заведующая приходит, и смелый мужик от ее аргументов начинает по очереди лизать всем сотрудницам жопу и забирает свои слова назад. Это было очевидно. Как жаль, что плеер забыт в системнике на работе.
Когда очередь наконец подходит, я понимаю, что пора читать мантры. Я отправляю всего семь заказных писем. На это уходит ебаный час бесценной и единственной жизни. Губы искусаны, злюсь. Переминаюсь с ноги на ногу, пинаю чьи-то пакеты, дарю конверт девочке, потому что она в очереди за мной и ей придется стоять час, чтобы просто купить сраный конверт.
Фамилия женщины, которая занимается моей корреспонденцией, – Зацепило. Я мечтаю выйти замуж за ее сына, чтобы у меня была такая же фамилия и не пришлось придумывать псевдоним круче. Если бы у нее были друзья-наркоманы, ее бы «убивали» только за фамилию. У нее старое лицо и не прокрашенные седые корни волос. Она наклеивает каждую марку очень старательно и долго, намазывая ее палочкой стершегося клея-карандаша. Я понимаю, что она молодец, что освоила комп. Я все всегда понимаю.
И вот дело сделано! И ноги несут меня куда? Правильно, в ларек! И там меня настигает очередной когнитивный диссонанс – банка вонючего «Страйка» стоит шестьдесят три рубля, хотя в «Пятерочке» рядом – сорок девять шестьдесят. Я ненавижу жирного хача-спекулянта и мечтаю, чтобы коммунисты вздернули его на дереве, тут же – на проспекте Просвещения.
«На Просвете сейчас прогресс! Еще десять лет назад ночами бомжи жгли мусор и грелись у огня. А сейчас – роскошь, благодать! Торговые центры и биотуалеты повсюду. А днем к метро приезжает рэпер на белой “шахе”, врубает колоночки и читает бездарную хуйню в микрофон. Кольцом его окружают жесткие пацаны в трениках и говняных кроссах. Смотреть на это смешно и стыдно, как на человека в бутирате…» – рассказываю я девчонкам. А сама вспоминаю, как месяцами шлялась по собеседованиям без особой надежды на успех.
В офисе, расположенном в Апраксином Дворе, директором трудился юный хач.
«Как это вы ничего не написали в графе “Недостатки”? – возмущался он. – Самое важное – это анкета!»
«Я состою лишь из достоинств!» – отвечала я, сдерживая бешенство; рабочий день начинался в одиннадцать и заканчивался в четыре, стоило побороться.
Впрочем, он рассказал, что его заместителю, на чью должность я претендовала, предстоит заниматься нелегким, но необходимым трудом – ходить по Апрашке и выбивать бабос за аренду точек из хитрых продавцов. Я бы точно не справилась.
В компании, торгующей элитным вином, я было произвела неплохое впечатление. Выяснилось, что сотрудник им требуется некурящий, но есть корпоративная развозка. На прощание я осклабилась эйчару так умильно и широко, что герпес на губе лопнул. Брызнула струйка крови, от неожиданности я стала облизываться и растирать ее по подбородку. Бредя назад под дождем к метро, я размышляла: настрелять еще рублей двадцать и купить большую банку алкоэнергетика или ограничиться поганым пивком? Но было запланировано еще одно собеседование, и я благоразумно потратила деньги на жетон.
Директор конторы с диким названием «Сириус-Монолит» выглядел вполне довольным жизнью. Это был мужик лет пятидесяти, полнеющий, лысеющий, с хитрым прищуром и в очках. Он предложил закурить, потом – коньячку, и вот я уже радовалась, что встретилось мне все-таки толерантное руководство.
Компания занималась производством и продажей опалубочного оборудования, траншейных крепей и металлоконструкций. Сотрудников было четверо – сам Евгений Олегович, его жена Алла – бухгалтер, я – менеджер и главный инженер Андрюха.
«Штат незачем раздувать! Кризис!» – объяснил директор.
Евгений Олегович терпеть не мог «фыскать бабос», по его выражению. Мы не платили ни за что, кроме подписки на журнал «Деловой Петербург». Помещение принадлежало «папе», а гарантийные письма помогали отсрочить оплату телефона, Интернета, воды и так далее.
Крышевала нашу контору крупная строительная компания. Каждая встреча с «папой» была для тонкого Евгения Олеговича стрессом – после этого он сильно напивался и причитал: «Сказал мне – раз не идет у тебя опалубка, будешь героином торговать!»
«По двести двадцать восьмой много дают!» – блистала я познаниями УК, тыкая бычком в переполненную пепельницу.
На собеседовании директор предупредил, что работа стрессовая. Самым страшным было просыпаться в шесть утра и ехать от парка Сосновка до Морской набережной. Когда я оказывалась в офисе, чувствовала – сделано уже немало! Андрюха вечно спал на клаве, а я шла в кабинет Евгения Олеговича и заваривала себе несколько добрых плюх с дороги. Так было проще пережить звонки.
