Владимир Качан - Опять ягодка (сборник)
И вот, экипировавшись таким ослепительным образом, Кася пошла на свидание к Стефану. Точнее, Стефан заехал за ней на улицу Миклухо-Маклая на своей машине. И это была не какая-то там тривиальная «Волга» или того хуже – «Жигули», а вполне пристойная иномарка. «Вольво», – прочла она, подходя к машине сзади. Но никакого восторга, конечно, не показала, а показала всем своим видом, что она на таких тачках у себя в Сызрани даже в магазин ездит. Она не заметила едва сдерживаемой иронической ухмылки болгарского друга, когда вышла из подъезда. Он делал вид, что ее наряд и макияж привели его в восхищение, а Кася делала вид, что таких Стефанов с их машинами она пучками употребляла у себя на малой родине. Словом, оба делали вид, но все же понятно, что Стефан в данной ситуации был хозяином положения.
И поехали они на соревнования борцов, где на ковре полуголые мужики стискивали друг друга в страстных объятиях. Это была греко-римская борьба, но тонкостей и различий в видах борьбы Кася не знала, так как никогда этим не интересовалась. Да и как могла обыкновенная девушка интересоваться таким видом спорта, в котором здоровенные мужики кряхтят друг на друге, попеременно меняя позиции! С какого перепугу! Это же надо было иметь особые специфические вкусы в выборе любимого вида спорта. Вот, например, как у девушек, которые посещают боксерские бои. У них глаза горят, они азартно визжат, кричат: «Врежь ему! Мочи его»! А их красивые, ухоженные лица искажаются такой жаждой крови и яростью, что перестают быть красивыми, а напротив, становятся хищными, безобразными и в сексуальном смысле – совершенно непривлекательными. А на поединках борцов девушек в зале поменьше, но и ведут они себя попристойнее. Касе же через полчаса стало попросту скучно, и она робко попросила: «Стефан, а можем мы немного пораньше уйти? Я во всем этом совершенно ничего не понимаю!» Стефан с готовностью согласился, прибавив, что и сам хотел предложить ей то же самое, когда понял, глядя на нее, что ему следует извиниться за свое глупое приглашение на весь этот малодинамичный аттракцион.
– Пошли, – он взял Катю за руку, – тут рядом хороший ресторан с кавказской кухней.
Кася, надо сказать, была порядочно голодна к этому времени, но считала, что показывать свой аппетит нельзя и неприлично. А то Стефан будет еще смеяться над ней. А ей хотелось нравиться ему, и как можно дольше. И значит, поведение ее должно быть аристократичным, с безусловным соблюдением хороших манер и правил хорошего тона, насколько она их знала, конечно. Она ни в коем случае не желала повторить неверный путь своей школьной подружки Маринки Сайчак, которая мало того что обладала лицом сытой пираньи, но еще имела обыкновение чавкать во время еды и хлюпать во время чаепития. Маринка все-таки дочавкалась до того, что ее бросил мальчик, которого она любила, и он ее тоже любил, да и как не любить, когда она была настоящей красавицей; и все шло красиво и страстно ровно до того часа, когда они вместе пообедали. Юноша потом жаловался Касе в припадке горестного откровения:
– Понимаешь, Катюха, я с ней целоваться не могу.
– Почему? – искренне удивилась Кася, полагавшая, что не хотеть поцеловать такую хорошенькую девушку, как Маринка, – противоестественно. Ответ ее не то что поразил, но изрядно озадачил.
– Она чавкает, – смущенно отвернув лицо, будто признаваясь не в чьей-то постыдной привычке, а именно в своей, ответил внезапно разлюбивший паренек.
– Как чавкает? Что значит «чавкает», – опешила Кася.
– Просто… чавкает. Я ее поцеловал перед кафе, первый и последний раз, а она во время поцелуя все время чавкала. Звук был кошмарный… Ну, думаю, случайность, первый поцелуй, темперамент, все такое. Но потом, во время обеда, все встало на свои места. Просто ТВ программа «В мире животных». Меня чуть не стошнило. Все, понимаешь, срослось. Как ест, так и целуется. Слишком жадно. Аппетит, видите ли, у нее на всё. Слишком хороший. Потому и чавкает. Я как представил себе, что будет, если дойдет до постели, – даже испугался. Опять будет чавкать, что ли…
Так паренек прокомментировал свою капризную любовь, которая, как известно, часто рушится по совершенно нелепой причине. Кася смеялась, но урок из рассказа извлекла, и если ела в обществе, следила за собой и своими манерами. Тем актуальнее это было сегодня, во время свидания со Стефаном. «Ни в коем случае! – приказала она себе. – Шашлык-машлык, все самое даже вкусное в кавказском ресторане, куда пригласил болгарин, – не доедать! Нож – в правой, вилка – в левой. Про салфетки не забывать. Словом, всю свою физиологию спрятать, и подальше».
И, зарядив себя правилами хорошего тона, точнее – припомнив все, что уже знала или успела выучить, Кася грациозно вспорхнула со своего места, взяла под руку балканского кавалера, и они отправились в расположенный на сопредельной территории кавказский ресторан с аналогичным названием «Кавказ». Касе вскоре предстояло узнать, что сегодня этикет и хорошие манеры были так же уместны, как белая крахмальная салфетка поверх ватника бухого сантехника во время его трапезы, состоящей из соленого огурца, полубатона колбасы «Чайной», куска черного хлеба и бутылки дремучего портвейна все с тем же манящим названием «Кавказ».
Глава 9
Семен
В середине 90-х годов Семен заканчивал ненавистную школу, где его столько лет постоянно били и унижали. Страну трясло от перемен. Резкие перепады погоды действуют на сосуды и делают организм ослабленным. Так и состояние общего организма страны при переходе в кратчайшие сроки от социализма с почти, понимаете, человеческим лицом, к оскаленной, так сказать, морде капитализма, к жестокой его, позвольте так выразиться, звериной харе, было совсем нестабильным. Крутой поворот, посильный далеко не для всех. И для Семена тоже настало время радикальных перемен. К концу школы он всем своим существом осознал, что проживает не слишком хорошую, серую, скучную, рутинную жизнь, к тому же полную унижений и в недавнем прошлом – даже побоев. Надо было все поменять. В общем, и у Каси в ее юности были те же проблемы, и они оба стремились вырваться из этого порочно-тупого круга, беличьего колеса. Такой робкий лучик надежды, направление к выходу было Семе подсказано встречей и защитой со стороны мужественного мотоциклиста Вениамина Юрьевича Знаменского, которому хотелось подражать. Во всем. А уж мотоцикл представлялся с тех пор Семену пропуском в совершенно иной мир, мир настоящих, храбрых и сильных мужчин в куртках с заклепками и банданах. Необходимо было, во-первых – накопить денег, сначала хотя бы на мотороллер, а затем и на мотоцикл. К тому времени, когда, по расчетам Семена, по возрасту ему уже можно будет получать права и покупать мотоцикл. А для мотороллера права не нужны. И к тому же мотороллер – это что-то вроде роты Дезессара перед поступлением в мушкетеры, подготовительные курсы. «Вот так, – думал Семен, верный фанат романа Дюма-отца, – будет и у меня мотороллер перед мотоциклом». Но второе обстоятельство было еще важнее: необходимость примкнуть к какой-нибудь байкерской стае. Сложно, почти невыполнимо. С какой это стати серьезные байкеры примут в свой круг какого-то рыхлого охламона в немодных очках, да к тому же без мотоцикла, без самого непосредственно байка? Одна была хилая такая надежда, что они, байкеры, сжалятся над ним и примут его к себе на воспитание; что он у них будет как бы сын полка.
И, как ни странно, какой бы призрачной цель ни казалась, – она была достигнута. И помог в этом, послужил проводником в волшебный мир моторов и курток-косух, разумеется, все тот же учитель физкультуры Вениамин Юрьевич Знаменский, который был в означенной стае далеко не последним человеком, и, поскольку все в их среде носили клички, то и у Вениамина Юрьевича она тоже была. Его звали Бандана. Многие из них украшали головы банданами, но Вениамин Юрьевич был первым, кто обмотал голову черным с белыми пятнами платком, обзавелся большими крупными черными очками и облачился в черную кожаную куртку с металлическими заклепками, черные же кожаные штаны и толстые черные ботинки. Знаменский в этом плане был в их городе первопроходцем и имел, конечно, полное, безоговорочное право носить кликуху Бандана. Она даже ему шла, в самом слове содержалась какая-то агрессивная энергия. Его в городе уважали и побаивались. И если он почему-то решил взять под свое крыло и опекать недотепу Семена, то значит, Семену несказанно повезло. У Банданы была уже давно сложившаяся компания байкеров, и однажды он привел туда Семена – без всяких на то оснований, без соответствующего возраста и даже без намека на автотранспортное средство, на которое еще предстояло накопить денег.
И Семен начал искать бизнес. Сначала таскал на себе рекламные щиты, например – «Ликвидация», что само по себе пугало. Чего ликвидация? И людей тоже?!. Но он дал себе установку – не вникать, и щиты эти носил. Чего только не носил за мелкие деньги! А когда становилось противно, сразу вспоминал о мотороллере и смирялся. Носил даже рекламу собачьего корма «Педигри» с милым пояснением на том же щите: «Корм для настоящих собак». Начитанность и интеллект Семена, конечно же, не позволяли ему не задавать самому себе риторические вопросы: мол, значит, существуют и другие собаки, ненастоящие? Но… мопед, мопед, мотороллер… И вопросы отступали. Довелось даже однажды оповестить уличную общественность о существовании магазина «Обувные галлюцинации». (Наверное, речь тут шла о миражах, каких-то особенных видениях туфель и сапог.) Они, мол, в этом магазине только кажутся, а вообще их нет. Или лекарство для повышения тонуса и иммунитета с чудесным психиатрическим названием «Шизандра». Но, пожалуй, венцом рекламно-щитовой деятельности Семена был щит с рекламой какой-то риелторской фирмы с весьма двусмысленным слоганом: «Превращаем вашу мечту в недвижимость». Семен как только представил себе такую окостеневшую, омертвевшую мечту, которая уже никогда никуда не двинется, так в тот же день и решил – нет, не с рекламой, тут еще попытки были, но во всяком случае с щитовой деятельностью – завязать.
