Вячеслав Прах - Дешевый роман
Девушка выбежала из зала, громко хлопнув дверью, в последний момент не сдержалась.
– Габриэль, ведь этот поразительный молодой мотылек буквально на днях познал свою истинную природу. А потому мне пришлось переломать ее хрупкие крылья. Если бы я этого не сделал, то в скором времени ей стали бы ненавистны цветы, в которых она бы находила свое предназначение. Из нее выдохнут всю ее душу без остатка, а душа, которая не имеет цены – это всего лишь воздух, пустота. Никто не станет платить за испорченный воздух. А существо бездушное – еще хуже дьявола, оно лишено возможности себя продать, а оттого продает все, что его окружает! Не унывай, Габриэль. Так бывает, мой неопытный друг, когда в один момент становишься перед зеркалом и обнажаешь перед ним свою сущность. В случае с этой прекрасной бабочкой я выступил в роли ее отражения, подчеркнув все те изъяны, которые она пыталась скрыть от себя. Более того – я заплатил ей сто долларов сверху за то, чтобы она не плакала. Ведь нельзя, чтобы такие редкие глаза разъедали горькие слезы.
– Зачем мне все это, Эн?
– Ты же пишешь о ценности человеческой души, Габриэль, а я всего лишь предложил тебе пищу для размышлений.
Не прошло и секунды, как послышался скрежет тормозов автомобиля, еще несколько мгновений, и на улице начался шум. Я осторожно подошел к окну. Она лежала посреди дороги, та девушка, что стояла передо мной несколько минут ранее. На асфальте, в области ее груди образовалось красное пятно, а рядом стояла бежевая машина с разбитым лобовым стеклом. Еще секунд пять – и вокруг нее собралась толпа. Мне стало нечем дышать, я оступился и толкнул Эн Ронни.
– Что ты наделал? – закричал я и ударил убийцу в лицо.
Он принял удар в левое ухо, но затем медленно повернул голову прямо, чтобы я мог смотреть ему в глаза.
– Можешь ударить еще, если тебе полегчает.
Я прятал от него свои глаза.
– Ты убил ее!
– Нет, Габриэль, я ее не убивал. Она сама бросилась на дорогу!
– Я знаю, что это был ты!
– Как ты можешь это знать, если я стоял все это время у тебя за спиной?
Я не мог прийти в себя.
– Не стоит брать на себя чужие грехи, мой друг, ты не сможешь пройти с ними и одного шага.
Голос Эн Ронни стал громче.
– Я принимаю свои пороки, а потому расплачиваюсь за них каждый день той жизнью, которой я живу. Моя душа стоит дешевле тех десяти долларов, которые были объявлены за ее душу, но тем не менее я не бросаюсь под колеса проезжающего мимо автомобиля. В первую очередь я думаю о том, что тот человек, который меня собьет, сам того не желая, заберет все мои грехи на себя. А потому я живу – и это, поверь мне, наказание гораздо страшнее. Габриэль, она оголила перед Творцом свою душу в одно мгновенье, а легче этого – только плюнуть под ноги. Потому сейчас это невинное, чистое создание гуляет по Эдемскому саду, а ее убийца готовится отдать несколько драгоценных лет своей жизни холодной тюремной камере, в которую не проберется даже луч дневного света, я уже и не говорю о чистом воздухе. Я спрашиваю у тебя – что в данном случае хуже? Дыши, Габриэль, дыши, ведь в один момент и ты можешь оказаться на месте этого несчастного.
Я сел на пол и закрыл уши руками, чтобы не слышать больше этот голос.
– Возвращайся домой, Габриэль. Вот, как я и обещал – плата за месяц вперед, надеюсь, это покроет твои долги.
Он положил возле меня свои деньги. Затем зазвенел колокол и захлопнулась дверь.
* * *Я лег возле Риты, в такие минуты мне хотелось спрятаться у нее за спиной и отгородиться от всего внешнего мира. Я прижал к себе ее ледяные плечи и начал дрожать от холода, что исходил изнутри. Мысли не давали мне покоя. Цепи страха сковывали мое тело. Я был поражен тем, что палач и убийца носят совершенно разные лица. Убийца лишает жертву души, а исполнитель – всего лишь ее тела. И руки убийцы чисты.
Я был вдохновлен…
– Рита, я лишил жизни двоих человек и лишь в одном случае выступил в роли убийцы, мне ведь казалось, что я убил тебя. Но это не так, Рита, я лишь исполнил приговор, вынесенный настоящим убийцей.
Я вскочил с матраса и сел у окна, открыв свою рукопись на недописанной странице.
«Меня зовут Габриэль. Я убийца вашего мужа!
Женщина хотела сразу же закрыть дверь, но я успел просунуть правую ногу в щель.
– Нет-нет, Юлия. Вы напрасно думаете, что я сумасшедший.
– Откуда вы знаете мое имя?
– Если вы позволите, я назову цвет обоев в вашей спальне.
Она была в недоумении.
– Обои голубого цвета, одеяло бежевое, как и простыня – все из одного комплекта, на полу возле кровати белый шерстяной ковер. Я даже могу сказать, где вы прячете свои сбережения в размере девяти тысяч долларов.
Юлия застыла в ужасе. И смогла проронить лишь одно слово:
– Откуда?
– Не бойтесь, я не грабитель, вернее было бы назвать себя вашим соседом, ведь ваш дом находится в нескольких шагах от моего. Но, к великому сожалению, я уже представился.
Юлия побежала в гостиную, где должен был стоять телефон, но, как она выяснила секундой позже, его там не было.
– Вы не это ищете?
Я вытер ноги и вошел в дом без приглашения. В моих руках был тот самый телефон, который ей внезапно понадобился.
– Не подходите!
Она взяла со стола нож и направила его в мою сторону, крепко ухватившись за рукоять, ей хотелось меня напугать.
Справа от меня стоял длинный деревянный гроб. В моем воображении он был намного меньше. Лицо человека, лежавшего в гробу, мне не показалось знакомым, ведь тогда была ночь, и в сумерках мне не удалось разлядеть его черты. Теперь я знаю, как выглядит мой герой.
– Юлия, не утруждайтесь, прошу вас. Ведь вы можете поранить себя, а этого мне бы хотелось меньше всего.
Ее руки дрожали.
– Не подходите. Я закричу!
– Кричите, Юлия, кричите.
Я прошел мимо нее и сел на свободный стул. Она стояла в нескольких шагах от меня.
– У вас есть дома чай?
Мне захотелось с бергамотом.
– Положите, пожалуйста, нож на стол и присаживайтесь. Буду вам особо признателен, если вы заварите чай.
Юлия не сдвинулась с места, а только сильнее ухватилась за рукоять.
– Ну, что же, мне придется удивить вас раньше времени.
На ее глазах нож растворился в воздухе, не успела она открыть рот, как ее тело, против ее же воли, направилось твердым шагом в мою сторону и заняло свободный стул.
Я смотрел, как дрожат ее губы.
– Не кричите, прошу вас. Мне всего лишь нужно поговорить и я буду рад, если вы выслушаете все, что я вам сейчас скажу.
В ее глазах я увидел нечеловеческий испуг.
– Моргните, если вы меня поняли.
Она закрыла глаза, по ее щекам побежали слезы.
– Хорошо, благодарю вас!
Я перевел глаза на человека, находившегося все это время в одной комнате с нами.
– Он сейчас подо льдом… Ваш муж!
Я закрыл глаза и представил, как листаю рукопись. Вот – нашел!
«У меня ощущение, что я подо льдом. Я не могу сделать вдох, а следует – в этом месте нет воздуха…»
И я начал читать ей отрывок, который написал двумя неделями ранее, я уже тогда знал, что ночным гостем, постучавшим в эту дверь, стану я.
Я наслаждался голосом своего героя, мне это доставляло неописуемое удовольствие. Я закончил говорить и посмотрел на Юлию.
– Может, теперь вы угостите меня чаем?»
Я переступил через Риту и выбежал из комнаты, уже была ночь, но мне казалось, что Эн Ронни еще находится там, в книжном. Я бежал, не глядя под ноги, чтобы скорее поговорить с ним, поделиться чудесной новостью, ведь в моей книге произошел перелом.
За окном горел свет, но я не спешил заходить внутрь, а направился к тому месту, где сегодня утром лежала молодая девушка, бабочка, как прозвал ее Эн. Я даже не успел ступить ногой на проезжую часть, как передо мной пролетел автомобиль, а затем еще один и лишь спустя несколько секунд я сумел рассмотреть, что асфальт на том месте был чист. Словно ничего и не произошло этим утром.
Зазвенел колокол.
– О, Габриэль…
Эн Ронни стоял за кассой, не совсем привычно было видеть его за моим рабочим местом.
– Я уже заждался тебя. Бодро выглядишь, еще одна бессонная ночь? Я готов был поклясться, что ты не сможешь уснуть после всего произошедшего.
– Я и не пытался, Эн! Скажи мне, почему на том месте нет ни капли крови, ведь я своими глазами видел…
Эн Ронни засмеялся.
– Не стоит путать реальный мир с выдуманным, Габриэль. Это не игры разума, а всего лишь отменная работа уборщиков, я собственными глазами наблюдал, как они вычищают асфальт до блеска, какая неблагодарная работа, скажу я тебе! Вот интересно, говорили им в детстве родители…
– Эн! – перебил его я. – Как ты можешь так спокойно об этом рассуждать? Сегодня на твоих глазах погибла молодая девушка…
– Габриэль… – сказал он как-то неестественно ласково. – Каждый день в этом мире гибнут тысячи людей, ты же не скорбишь по каждому из них? Если ты о жалости, то мне жаль тех, кому пришлось ползать по луже, оставленной той юной особой. Ведь согласись, если бы я покончил с собой из-за какого-то критика, который нашел бы в моем произведении душу, которой там нет и в помине не было, то отмывать мой позор от пола пришлось бы тебе, и никак иначе. И что бы ты обо мне тогда подумал? Каким словом ты бы меня проводил? Готов поспорить, что не самым искренним.
