Фазиль Искандер - Золото Вильгельма (сборник)
– Хорошо, – говорит мой племянник, соображая, куда ехать и где расположен этот магазинчик.
Жена рыдает, умоляет его не ехать, мол, убьют, но он, отчасти благодаря своей могучести, не соглашается с женой и на следующий день едет туда. Конечно, он прекрасно понимает, что все это дело рук одного человека или одной шайки.
Он входит в магазинчик и в самом деле видит, что там торгует симпатичная девушка. И она ему улыбается очень благожелательно и даже каким-то образом его узнает.
– Сейчас он подъедет, – говорит.
И в самом деле, через некоторое время в магазинчик входит какой-то парень и смотрит на племянника, неприятно задетый его могучестью. Видно, это сообщник. Тот, который прокалывал колесо, мог сам убедиться в его могучести. Но тот не пришел, может быть даже в глубине души стесняясь содеянного.
– Это вы потеряли паспорт и документы? – спрашивает парень.
– Да, я.
– Сходи к моей машине и принеси оттуда пакет, – обращается парень к этой хорошенькой девушке, и она, нырнув под перегородку, быстро выходит из магазина и через пять минут приносит какой-то пакет и вручает моему племяннику. Тот, несколько удивляясь форме пакета, разворачивает его. А там пистолет.
– Это не мое, – немного растерявшись, но при этом не теряя своей могучести, говорит мой племянник этому парню.
– Дура, не этот пакет, а другой! – кричит парень продавщице и, взяв пакет с пистолетом у моего племянника, небрежно сует его в свой карман.
Продавщица опять бежит и приносит другой пакет. Племянник разворачивает его и убеждается, что там не пластиковая бомба, а в самом деле его паспорт и документы. После чего он отдает этому парню триста долларов, и они мирно расстаются.
Здесь психологическая тонкость, я думаю, заключается в этой путанице с пакетами. Конечно, все было заранее оговорено с девушкой. Игра с пистолетом нужна была на случай, если вдруг хозяин паспорта заартачится и не захочет давать денег.
…Однако я стою на улице и не знаю, что делать с этими вещами. Сунуть их в урну? Но возле ближайшей урны стоят какие-то люди и распивают водку. Могут счесть за оскорбление. В наше время это опасно.
«Вот подлец, – скажут, – мы тут, горюя о судьбе родины, пропиваем последние деньги. Народ холодает и голодает, а этот негодяй шмотками разбрасывается!»
Один писатель остроумно сказал: в России культура нищеты. Могу к этому добавить, что нищета чаще стремится дать по морде, видимо, защищая культуру своей нищеты. В таком духе сравнения можно продолжить. Например, глупость – культура многообразия ума. Или у самураев развита культура харакири. Сомнительный повод для гордости.
Но что же делать с этими шмотками? И вдруг мне наконец повезло. Оказывается, совсем рядом со мной сидела нищенка.
– Подайте что-нибудь, – обратилась она ко мне. Гениальная хитрость мелькнула у меня в голове! Я подал ей эти хамские перчатки и не менее хамское кашне. Она рассмотрела их и почему-то, взяв в обе руки кашне, расправила его, то ли пытаясь установить размер кашне, то ли любуясь его расцветкой. Так как у этой нищенки лицо было восточного типа, вся эта сценка почему-то напомнила давний фильм, экранизированную оперетку, что ли, «Аршин мал алан». Там еще пел когда-то знаменитый Бейбутов. Я вдруг почему-то с некоторым стыдом подумал, что довольно долго живу на этом свете. При этом, несколько стыдясь своего бесстыдства, признался себе, что жить все еще хочется. Даже сильнее, чем раньше. Жизнь – как проигрывающий игрок, чем больше живешь, тем больше жить хочется.
Потом нищенка, оставив кашне, стала натягивать на свои руки перчатки. Не без труда натянула, после чего спросила:
– А деньги есть?
Возможно, как восточная женщина, она решила приостановить мой стриптиз, а разницу получить деньгами.
– Нет! – огрызнулся я и весьма целенаправленно двинулся к дому, чтобы в полной сохранности донести до него пять рублей. Как это ни удивительно – удалось.
Придя домой, я разделся и хищно налетел на машинку, решив весь этот день записать, а то потом забудется. Я так увлекся, отщелкивая все, что со мной случилось, что, когда позвонил телефон, автоматически поднял трубку, забыв о своем правиле никогда не подымать трубки.
– Вы такой-то? – спросил бойкий женский голос.
– Да, я такой-то.
– Мы знаем, – с необычайным вдохновением затараторила она, – что вы известный писатель, и поэтому к вам обращаемся. Вступайте в наш знаменитый клуб…
Она назвала этот клуб, но я тут же забыл его название.
– Толпы людей, – продолжала она, – осаждают нас с надеждой вступить в наш клуб, но мы их с негодованием отвергаем! У нас только избранная публика. Членские взносы символические – всего сорок долларов в месяц!
Тут она не выдержала и расхохоталась в трубку и долго не могла остановить хохот, видимо, не в силах совладать с комичностью мизерной суммы.
– Вы платите сразу за год и получаете карточку нашего клуба. По карточке нашего клуба вы можете в любой день зайти в ресторан нашего клуба и поужинать за полцены.
Но я уже был закален этим днем и хорошо владел собой, о чем она, конечно, не подозревала. Тем более я время от времени бросал взгляд на угол стола, где лежали облатки со снотворным. Это меня взбадривало.
– Простите, – сказал я, – а как быть, если я в ваш ресторан привожу своих гостей?
– До четырех человек за полцены! – радостно сообщила она мне. – Но, чтобы получить клубную карточку, надо заплатить за год вперед! Сумма символическая – всего сорок долларов в месяц!
Тут она снова расхохоталась, возможно ожидая, что и до меня наконец дойдет юмор. Но юмор не доходил. Дав ей отхохотаться, я спросил:
– До четырех человек включительно?
– Что значит включительно? – строго спросила она.
– Я могу привести четырех гостей или только трех, а я четвертый? – спросил я.
– Вы четвертый, – затараторила она опять, – но вы даете ручательство за своих гостей! У нас очень культурная публика. Вплоть до миллионеров! Никаких застольных песен и никаких посыланий бутылок от одного стола к другому! Вы должны у нас забыть эти кавказские привычки. Но самое главное даже не это! Вы можете заказать номер в нашей гостинице и жить в нем сколько угодно за полцены.
– Зачем мне гостиница, – вставил я не без раздражения, – когда я москвич!
– Мало ли что, – пояснила она, – вы же творческий человек. Вам же иногда необходимы конфиденциальные встречи!
Тут она засмеялась таким воркующим смехом, что можно было подумать – она сама готова в первый раз стать участницей конфиденциальной встречи, с тем чтобы я, поучившись у нее, уже самостоятельно их устраивал. Воркующий смех долго угасал. Угас. Молчание. Было похоже, что она мирно уснула после такой встречи или показывает, как засыпают женщины в таких случаях. Но через несколько секунд ее явно посвежевший голос грянул снова:
– Но даже не это самое главное! Гостиницы нашего клуба раскинуты во всех культурных центрах Европы! Там бильярдные, игорные заведения, бассейны, теннисные корты! Показав карточку нашего клуба, вы сколько угодно можете жить в них. Номер вполцены, ужин вполцены! При этом, не падайте от удивления, завтрак бесплатный! Шведский стол. Берите что хотите и сколько хотите – до ужина даже не вспомните о еде!
Не дожидаясь, когда она мне предложит Эйфелеву башню вполцены, я ее вежливо перебил.
– Спасибо большое, – сказал я, – за то, что ваш выбор остановился на мне. Но дело в том, что я не могу воспользоваться вашим шикарным предложением. Я вообще не выхожу из дому!
– Как не выходите! – вдруг вспылила она. – Я сама видела! Вас недавно показывали по телевидению. Вы что туда, перелетели?!
– Дело в том, – сказал я, – что люди из телевидения снимали меня в моем кабинете.
На этот раз так оно и было. Последовало сокрушительное молчание в три-четыре секунды. И она вновь зазвенела:
– Я нашла выход! Будете благодарить меня всю жизнь! Мы пришлем к вам нашего агента. Вы заплатите ему за год членские взносы, и он вам торжественно вручит карточку нашего клуба. Я опять вспомнила о символической цене и умираю теперь от внутреннего смеха.
Теперь. А кто ей раньше мешал умирать от внутреннего смеха?
Но, судя по всему, она не умерла.
– Зачем мне ваша клубная карточка, – повторил я исключительно четко, – когда я вообще не выхожу из дому. Спасибо! До свиданья!
– Подождите! – взвизгнула она. – Я тут посоветуюсь! Для вас можем сделать исключение, посылать ужин на дом.
– И гостиничный номер на дом? – спросил не без ехидства.
– Не поняла, – сказала она, – повторите!
Тут она вывела меня из себя.
– Богатство, – разъяснил я назидательным голосом, – бог адства.
– Опять не поняла, – деловито сказала она, – повторите!
– Богатство, – четко повторил я. – Бог адства.
– Снова не поняла, – сказала она, – повторите по буквам! Записываю!
Тогда я пошел на компромисс и сказал:
