Максим Кантор - Красный свет
Русские окружали немцев, а немцы окружали русских – они были рассеяны в Ржевском районе, части армий отрезаны друг от друга болотами, холодным лесом и противником. Острова в болоте. Генерал Модель двинулся вперед – это напоминало китайскую игру го: если не окружишь противника, противник окружит тебя. Двинул вперед 6-й корпус – отрезать 29-ю русскую армию от 39-й армии. Одновременно свой 23-й корпус, оторванный от основных сил у города Оленино, пошел на соединение с корпусом 6-м. Тысячи людей пошли через снежные заносы, потащили пушки через сугробы, повели лошадей по льду болот. Надо было двигаться как можно быстрее, пока русское кольцо не сомкнулось. Хорошо, что мы немцы, думал Модель, ни один народ не сумел бы это сделать так быстро и точно. Британцы умеют воевать, и русские привыкли к снегу. Но четкой работы не знает никто из них. Модель проводил у карт ровно час, дисциплинированный человек. Потом летел на позиции, отдавал приказ на месте еще раз. Его самолетик «Аист» летел низко над верхушками елей – пройдет месяц, и эта бравада будет стоить ему очередного осколочного ранения. Надо проверить каждую клетку доски – синхронно; нельзя медлить. Одна клетка на доске пройдена, потом еще одна клетка. Немного вправо, там закрепиться. И сразу еще один шаг вперед.
24 января Вальтеру Моделю исполнилось 50 лет, по этому поводу он выпил рюмку грушевого шнапса, этим и ограничился праздник. Стоял с рюмкой в руке и смотрел, как слева, справа, впереди взлетают в темном небе русские сигнальные ракеты.
Генерал пехоты Бруно Билер сказал ему:
– Это салют в вашу честь, генерал. Про юбилей русские не знают. Просто отмечают ваше новое назначение.
Моделя шутка не рассмешила:
– Мой бог, я здесь как на острове.
За неделю – с 16 января считая, того дня, когда прибыл в расположение 9-й армии, – он кое-как подлатал разорванную линию фронта. Когда закрепил рваное полотно, дал сигнал: вперед. Его попросили обождать, пока мороз спадет: термометр показывал – 45 по Цельсию. Завтра будет то же самое, ответил Модель. И войска двинулись.
То, что русский поэт Пастернак называл «рычагами и шкивами» часового механизма войны, пришло в движение. Двинулись разом штандарты, и тысячи людей пошли через непроходимый снег убивать варваров. Шла великая Германия, все племена ее и народы. Шла 206-я пехотная дивизия генерала Хефля – саксонцы, крепкий, кряжистый народ, любящий работу. Шла по колено в снегу 256-я дивизия Кауфмана, рейн-вестфальцы, легкие на ногу, поджарые рейнцы. Шла 161-я пехотная дивизия генерала Реке, составленная из восточных пруссаков, привычных к холоду, скупых на слова. Кавалеристы и самокатчики разведывательного 328-го батальона из Померании, сентиментальные немцы – тоже двигались в снегу, погоняли лошадей, тащили технику. И саперный 743-й батальон из Гамбурга был здесь, рослые костлявые ганзейцы. И гессенская 87-я дивизия фон Штудница, которая брала Париж, тоже шла по ржевским болотам. И еще шли рабочие, призванные по имперской трудовой повинности, пролетарии шли наравне с солдатами – они тоже дошли до России, свести счеты с русскими пролетариями. Шел немецкий народ, практически всякое его сословие, всякое племя было представлено – от баварцев, самых умных и хитрых немцев, до остфризов, доверчивых рыбаков, над которыми все шутят. И любой диалект можно было слышать в мочульских лесах. Вальтер Модель подумал, что Наполеон не приводил сюда столько народу. Только в Ржевской операции участвовало больше солдат, нежели было их во всей армии императора.
6-й корпус с генералом Билером во главе прошел через снег, и 23-й армейский корпус генерала Шуберта тоже прошел, со всеми дивизиями и техникой. 6-й и 23-й встретились, и саперы из Гамбурга пожали руку кавалеристам Фогеллайна. Русские теперь были окружены в своих болотах. Оставалась несшитой прореха возле Сычевки.
Вальтер Модель приказал обергруппенфюреру Отто Кумму и его полку «Дер Фюрер» – удержать коридор, образованный между Сычевкой и Волгой. Полк был хорош, а дивизия, откуда взят полк, – дивизия СС «Рейх» знаменита; но это был всего один полк.
Обергруппенфюрер прибыл в новый командный пункт генерала Моделя, перенесенного час назад прямо в Сычевку – на расстоянии пяти километров от русских кавалеристов и мотострелкового батальона, который уже прибыл и расчехлял пулеметы на станции. Модель все делал стремительно и вопреки правилам. Отпраздновал юбилей рюмкой шнапса – и поехал со штабом на передовую. Приказал – и перенесли штаб в Сычевку. На Кумма это произвело впечатление: он сам любил риск.
Отто Кумму было на двадцать лет меньше, чем генералу, у Кумма была ямка на подбородке и широкие скулы. Он был наборщиком типографии, с двадцати лет в партии. С самого начала войны – в дивизии СС «Рейх». Три месяца назад в Путивле эти же эсэсовцы отбивали атаки курсантов Харьковского военного училища. Пулеметы установили на низких стенах деревянного кремля, ровно на том месте, где княжна Ярославна рыдала по мужу, попавшему в плен князю Игорю. В тот день ей слез бы не хватило. Русские курсанты шли в атаку мерным шагом с пением «Интернационала», примкнув штыки, они шли обреченно и неумолимо – было чего испугаться. Юноши пели, что добьются освобождения своею собственной рукой, монотонная, страшная песня. Им давали подойти ближе, чем требовалось, – для верности. Дело было ясным днем, и Кумм скомандовал ждать, пока не увидишь глаза врага. Когда взглянули им в глаза, открыли огонь. Их убивали, ряд за рядом валился, пулеметчики били в живот. А они шли и пели, что разрушат мир насилия до основания. Кумм сам лежал за пулеметом в тот день. Работники всемирной, великой армии труда были мертвы все. Из курсантов не выжил ни один, перебили все училище до последнего человека. Полк СС потери понес незначительные, полк практически свежий; сегодня должны выдержать любой натиск.
Замерзшую Волгу уже перешла 29-я армия русских, еще один день, и Модель оказался бы в кольце. Но русские провели в Мочульских лесах четыре месяца – русские обморожены, они голодные и без боеприпасов. Можно представить отчаяние русских: если не прорвутся – смерть на холодных болотах. Будут драться отчаянно. Вплоть до того, как сомкнутся 6-й и 23-й корпуса армии, следовало удержать Сычевку.
– Любой ценой удержать, вы меня поняли?
– Слушаюсь, – сказал Кумм.
– Вам приходилось слышать о подвиге спартанцев?
– Да, господин генерал.
– Солдаты цивилизованной страны отличаются от варваров тем, что их сила не в толпе; каждый из нас – отдельная крепость.
– Понимаю, господин генерал.
– В ваших руках судьба армии, Кумм.
От того, соединятся ли корпуса, от того, удержится ли Отто Кумм, зависела жизнь тысяч людей, жизнь всей 9-й армии.
– Предложить вам выпить, Кумм? Сегодня день моего рождения. Круглая дата.
– Для меня это честь, господин генерал.
– Прошу вас, – Модель налил шнапс в маленькую рюмку.
Кумм поглядел прямо в глаза генералу:
– Большая честь сражаться под вашим командованием, герр генерал. С днем рождения! – и выпил.
С тех пор как Модель повел солдат в атаку по глубокому снегу, идя впереди в генеральской шинели, он мог отдать любой приказ. Маленький и жилистый, с моноклем в глазу и пистолетом в руке, он пошел по рыхлому снегу впереди батальона – и русские не смогли в него попасть. Где Модель – там удача.
Кумм поставил пустую рюмку на стол:
– Разрешите идти?
– Удачи, Кумм.
– Хайль Гитлер!
Поглядел в личное дело Кумма – рабочий из Гамбурга; северные люди не подведут. Сам генерал был из Гентина, что близ Магдебурга. Отец – учитель музыки.
3
Немец ел колбасу с хлебом и булочку с изюмом – причем одновременно. В левой руке немец держал ломоть, намазанный маслом и накрытый жирной колбасой, а в правой – булочку, испеченную в форме загогулины и усыпанную изюмом. Немец кусал булочку, потом совал в рот бутерброд с колбасой, далеко совал, чтобы ухватить кусок побольше. Все перемешивалось у него во рту, но, судя по довольному лицу, немцу было вкусно. Он благосклонно смотрел на свою фрау – та ела булочку, посыпанную сахарной пудрой. Нежные мысли посещали немца во время еды, он порой высовывал изо рта толстый розовый язык и совершал им в направлении фрау лизательно-вращательные движения; язык был в крошках. Когда булочки и бутерброд были съедены, пара начала целоваться, причем немец протолкнул свой толстый язык далеко в рот своей фрау, так далеко, как он себе запихивал бутерброд с колбасой.
Ракитов наблюдал за тем, как немцы целуются. Он стоял за ветхим забором палисадника и смотрел в окно дома. Пришли в город ночью, нашли пустой деревянный дом на окраине, неподалеку от адреса, данного лесными жителями, – остались в пустом доме на ночлег. Крыльца в доме не было, сени сгорели, но сам дом был чистый, и даже мебель имелась. Жидок порывался этой мебелью топить печь, хотел согреться, но ему запретили, и они спали в холоде.
