Коллектив авторов - Фантасофия. Выпуск 6. Трэш
Стоп, стоп! Что такое?! Дайте кто-нибудь платок! Вы только посмотрите на него – он же плачет!
Баюн Явраев
Modus vivendi, или сны разума
Экзистенциально-трансцендентальная повесть
«Если тебе дается желание – тебе всегда даются возможности и сила для его осуществления. Все явления, события, люди появились в твоей жизни лишь потому, что их притянул ты».
Ричард Бах«Сон разума рождает чудовищ».
Франсиско ГойяЯ являюсь буйным и опасным заключенным. За свое поведение меня наказывают, но все, по-моему, безрезультатно. Затем зам начальника тюрьмы – умная и волевая женщина испробует на нас новую методику – нечто типа особого вида психотерапии, в результате которой мы вроде бы усмиряемся и превращаемся в кротких агнцев. Вернувшийся из отпуска начальник тюрьмы (а может это инспектирующий тюрьму большой чин из главка) поражен приятно результатами лечения-воздействия. Когда я хочу вспылить и выругаться, то испытываю некую боль, и одновременно звучит резкий сигнал, и мне не удается это сделать. Женщина, показывая меня, как зачинщика и бунтаря, с воодушевлением рассказывает о своих успехах по усмирению и излечению. Но в этот момент я понимаю, что на самом деле только прикидываюсь кротким, а сам вынашиваю планы мести и освобождения – коварные тайные планы. Я прогуливаюсь со смиренным видом, с перекрещенными сзади на пояснице руками, вежливо отвечаю на вопросы начальства. Мы находимся возле выхода, где караулят два охранника. Я незаметно беру сзади скрещенными руками отвертку с прямым тонким шлицом, прячу ее в ладонях. Своим поведением (тихим) я усыпляю бдительность охраны, они больше не видят во мне опасность. Поравнявшись с караульными, я выхватываю свое оружие и неожиданно для них всех наношу им удары – первому в голову, затем второму в шею и глаз. Обливаясь кровью, они замертво падают. Не теряя ни секунды, я подскакиваю к обомлевшим начальнику (инспектору?) и замначальнице и наношу им удары отверткой в область сердца, убивая их вслед за охранниками. Все, путь свободен, я спешу открыть камеры и выпустить своих сподвижников на волю. А перед этим, чтобы облегчить им беспрепятственный проход, я оттаскиваю тела и мешающие предметы от дверей и прохода, дабы не скапливались пробки спешащих на волю заключенных…
Вскоре я стою на утесе с несколькими людьми, мы всматриваемся на море, ожидая прибытия корабля. Неожиданно маленький щенок (ребенок?) срывается вниз и по длинному желобу скатывается в море. Он может утонуть, и я бросаюсь вниз спасти его, но оказываюсь с другой стороны утеса-пирса и сам могу утонуть. Товарищи наверху в растерянности думают, бросить ли сначала цепь мне, но тогда утонет щенок-ребенок, или ему, но тогда могу утонуть к тому времени я. Я кричу им, чтобы они бросили один конец цепи щенку (с ним уже кто-то из взрослых), а другой – мне, и тогда я своим весом перетяну их наверх, а затем вытянут и меня. Они так и делают, закрепляя цепь посередине, выдвинув некие связанные между собой огромные металлические ящики (наподобие выдвижных ящиков стола или шкафа-сейфа). Я наматываю цепь на правую руку и приготавливаюсь…
А в это время к пирсу-утесу приближается корабль. Разыгралась сильная буря, ничего не видно, и неизвестно сумеет ли причалить корабль, а если сумеет, то подойдут ли размеры, не больше ли он по размеру, чем ячейка причала. На корабле, как раз те самые беглые заключенные. Меж ними вспыхнул бунт, все передрались, кое-кто уже мертв. Какой-то мускулистый негр бросается на драчливого парня и до полусмерти избивает того. Тут на сцену выступаю я и громко и непреклонно требую прекратить все это безумие. Я – доктор, решительный, атлетически сложенный, обладающий в совершенстве приемами рукопашного боя. У меня непререкаемый авторитет. Я плыву на этом корабле со своей женой. Мы осматриваем окровавленного избитого парня, жена спрашивает: «Он мертв?». Я отвечаю, что нет, жив еще, но, кажется, произношу с сожалением, полагая, что лучше бы до прибытия корабля, все эти мерзавцы перебили друг друга. Но это негуманно. Я распрямляюсь, демонстрируя внушительную фигуру натренированного атлета (как и все мужчины здесь я обнажен по пояс), и требую от всех, прежде всего от негра, как самого сильного и опасного, чтобы они утихомирились и уж если захотят проявить агрессию, то вначале пусть попробуют подраться со мной. Недвусмысленно я заявляю, что меня не одолеть никому из них. Негр хоть и нехотя соглашается, но я вижу, что он себе на уме. Я произвожу клич, вызывая любого на поединок. Из соседнего кубрика вроде бы появляется мощный здоровяк-задира, но, увидев меня и негра, ретируется. Тут появляется гибкий и верткий парень, который хочет схлестнуться с негром. Тот заводится, готовый к схватке, но я предупреждаю его, что этот с виду неказистый боец может на самом деле быть очень опасным и серьезным противником. Я убежденно втолковываю негру, что он может быть побежден. Я предлагаю этому противнику схватиться со мной, но подумав, тот отступает. Когда я производил боевой клич, моя жена отговаривала меня.
ЭКЗИСТЕНЦИЯ EgoИгорь Измайлов – молодой человек среднего роста и довольно приятной наружности – битый час торчал на Центральном рынке, поджидая клиента. Человек, с которым он договорился о встрече накануне, запаздывал.
«Ну, где этот чудила?» – всматриваясь в толпу покупателей, с раздражением подумал он. Неделю назад Игорь познакомился с ним во время посещения «клуба» – так называли свои собрания коллекционеры города. Вообще-то ни собранием, ни клубом их регулярные сборища по выходным назвать было нельзя. Так, собиралась толпа нумизматов, фалеристов и бонистов, которые торговали, обменивались коллекционным материалом – монетами, бонами, наградами, значками, антиквариатом. Старались продать подороже, а купить у «лохов» по бросовой цене.
Игорь в среде коллекционеров и антикваров считался своим. Монеты он собирал с детства и годам к шестнадцати составил обширную коллекцию, которую сразу по окончании школы продал знакомому нумизмату, очень нужны были деньги, да и пропал интерес. Он поступил в университет на вечернее отделение истфака, устроился на работу туда же лаборантом и одновременно увлекся новым хобби – разведением аквариумных рыбок. Все свободное время посвящал своим питомцам, встречался с аквариумистами, изучал литературу по интересующей теме. Периодически мотался в Москву, привозил оттуда диковинных рыб, редкие водные растения, пытаясь приживить их здесь, разводить и продавать.
Года через три ему наскучило и это. Он распродал все свои аквариумы, вместе с их обитателями и специальным оборудованием. Отныне его интересовала наука, да еще литературное творчество. Надо сказать, писал он с детства, с тех пор как научился пользоваться ручкой. Помнится, во втором классе, когда детям задали написать свое первое в жизни сочинение на тему «как провели летние каникулы», он взял, да сочинил целый остросюжетный рассказ «Случай на острове». Взволнованная учительница прибежала к его матери, долго разговаривала с ней. Ему запомнилась лишь одна ее фраза: «Это будущий писатель, вне всяких сомнений».
Будучи студентом, хоть и «вечерником», он не отказывал себе и в чисто молодежно-студенческих развлечениях – посещал дискотеки, бары, концерты, «тусовался», слыл заядлым меломаном и поклонником культового кино, был не прочь «принять на грудь». А уж по части девчонок… Не сказать, что был ловеласом и бабником, но не монахом уж точно. В общем, все как у других сверстников – интеллигентного вида, начитанный, спортивный, общительный, с модным «прикидом» – обаятельный парнишка. Один недостаток – пустые карманы. Ну, так ведь это дело наживное, и потом все еще впереди.
До окончания учебы оставалось еще три года – ровно половина – когда он понял, что поставил не на ту лошадку, выбрав неправильное направление. Работа по специальности – ученым-историком или преподавателем – не сулили никаких выгод как в плане материальном, так и в плане карьеры. Ну, да теперь уж ничего не поделаешь – нужно тянуть лямку до победного конца.
Игорь специализировался по истории религиозно-философской мысли человечества. Увлекся оккультизмом, мистическими учениями, парапсихологией и уфологией – в первую половину девяностых это было очень модным и необычным. Свои статьи на тему религии и эзотерических знаний даже печатал регулярно в местной периодике.
Три последних года пролетели незаметно, он успешно защитился, получив заветный диплом и нагрудный знак к нему. И вот уже бывший студент превратился в человека с высшим образованием, имеющего специальность историка и преподавателя. Его звали на кафедру, прочили блестящую научную карьеру, убеждали поступить в аспирантуру. Но он решил, что с него хватит – десять лет учебы в школе и шесть в университете, да это – две трети прожитой жизни! И потом наука его больше не прельщала. У него появилась другая цель – стать профессиональным писателем и киносценаристом. Но цель целью, а кушать-то надо.
