Игорь Соколов - Любовь по Цикенбауму
еще тише прошептал профессор.
А может нам куда-нибудь удрать, Арнольд Давыды?! – спросил я…
– Знаешь, я понял, что самая страшная болезнь – это любовь! – уже перестал шептать Цикенбаум, – и, кстати, от нее совершенно бесполезно скрываться! От нее никуда не убежишь!
– Но разве это любовь, Арнольд Давыдыч, если тебя хотят изнасиловать просто из какого-то необъяснимого любопытства?! – всхлипнул я, еще больше боясь за себя и за Цикенбаума…
– Некоторые люди не могут по настоящему любить, – задумался Цикенбаум, – и поэтому от них постоянно исходит самая невыносимая боль – боль, которая заставляет тебя подчиниться их яростному желанию проникнуть в тебя, заставляет встать перед ними на колени, склонить голову, или лечь с ними и заниматься сексом до тех пор, пока они не вытрясут из тебя всю твою душу!
– Так что же нам делать, Арнольд Давыдыч?! – крикнул я…
– Ничего! Просто пей водку и наслаждайся жизнью! – улыбнулся Цикенбаум…
– Ну, а если они все же нас изнасилуют?! – никак не мог успокоиться я…
– Тогда мы просто расслабимся, и постараемся получить удовольствие! – засмеялся профессор и мне неожиданно стало легко, и я тоже стал пить водку, забыв обо всем на свете…
Девчонки прибежали ближе к ночи… Сначала они набросились на Цикенбаума, а потом на меня… По совету Арнольда Давыдыча я даже не пытался сопротивляться…
Страстные, горячие, хмельные и потные девчонки набрасывались на нас как голодные тигрицы… Цикенбаум неожиданно закричал, но я понял, что он закричал в восторге от испытанного им ощущения… Вскоре закричал и я…
Это было похоже на колдовство, одна за другой как безумные лани, они сами набрасывались на нас как на желанных самцов…
И кто только придумал эту колдовскую ночь… Одна, другая, третья, четвертая, десятая, двадцатая… Я уже закрыл от водки и от усталости глаза, смежил веки и забылся сладким сном, но через какое-то время раскрыв глаза, я увидел прыгающую на мне нежную как лесную лань девчонку…
Она извивалась как змея и дрожала как осиновый лист, а по лицу ее текли крупные блестящие слезы, и было чувство, что все, что происходит с ней и со мной, происходит от настоящей любви…
– Не уходи от меня, – прошептал я…
– Ни за что! – прошептала в ответ она, и крепко обвила меня руками…
Уже другие девчонки толкали ее в спину и кричали ей, чтобы она отстала от меня и дала им тоже насладиться моим телом, но она прекрасная фея одним мановением своей волшебной руки отогнала их всех от нас…
– Странно, я никогда не думала, что в кого-то влюблюсь! – прошептала она…
– А вы, что на самом деле все так сексуально голодны?! – прошептал я…
– Да, нет, это все придумал профессор Цикенбаум! Он просто всех нас вчера загипнотизировал и внушил, что мы должны испытать с тобой и с ним великие минуты счастья! И все почему-то поверили ему, но сейчас я понимаю, что эти минуты достались только нам с тобой!
– Да уж! – вздохнул я, обнимая ее…
– Нам надо куда-нибудь отползти, хоть я и отогнала их, но это только на время, такое ощущение, что они получают от профессора какие невидимые сигналы и действуют как заведенные куклы! – она кивнула мне головой в сторону камышей и мы тихо отползли к реке и спрятались за камышами…
– А разве ты сама не была такой же заведенной куклой, когда набросилась на меня?! – спросил я…
– Была, но излечилась благодаря любви! – грустно вздохнула она…
– Ты жалеешь, что влюбилась в меня?!
– Нет, я жалею, что влюбилась при таких странных обстоятельствах! – прижалась она ко мне…
– И тебе горько?!
– Нет, мне стыдно, – и она засмеялась сквозь слезы, горячо целуя меня…
За камышами раздавались крики профессора Цикенбаума и безумных от его магического воздействия девчонок… А нам с моей прекрасной незнакомкой было хорошо вдвоем за камышами, ибо мы впервые за все время полюбили друг друга, и полюбили уже так, как никогда бы никого не полюбили на всем свете…
Ночная тьма со звездами еще сильнее раскрывала наши чувства и мы сладко тонули друг в друге, и плакали от осознания собственного ничтожества, которое выталкивала из нас эту неожиданную и великую мощь вечной Любви…
Что делать с тайной, или Почему…
– Что делать с тайной или почему мне не хватает времени быть самим собой!
– Мне не хватает времени быть самим собой, – пожаловался я Цикенбауму…
– И почему?! – удивился Арнольд Давыдыч…
– Не знаю! Возможно, я даю другим людям повод руководить мной!
– Это как?!
– Ну, вот вчера ко мне пришла Стела и я целый час объяснял ей основные элементы философии Къеркегора!
– Это ж какие-такие элементы?! – рассмеялся Цикенбаум, – два – три слова об элементах, а потом кровать?!
– И все-то вы знаете, Арнольд Давыдыч! – вздохнул я…
– Это все потому, что вы все помешаны на сексе! – улыбнулся Цикенбаум…
– А разве вы не помешаны, Арнольд Давыдыч?! – вздохнул я…
– Ну, нет, – возразил насмешливо Цикенбаум, – у меня день науке посвящен, а вечер и ночь девам на Оке!
– Вот, я и хочу у вас, Арнольд Давыдыч, узнать, как мне обойтись без секса, без Стеллы, без философии Къеркегора?!
– Н-да! Пора пить водку! – неожиданно оживился Цикенбаум, – пой дем на Оку разгонять тоску!
– А я уже разогнал со Стелой!
– Ну, еще разгонишь с нами! – и Цикенбаум похлопав меня по плечу, вдруг взвалил меня себе на спину и потопал c толпой смеющихся дев на Оку…
– Арнольд Давыдыч, отпустите, а не то обижусь! – закричал я…
– Да, вот, фигушки тебе, не отпущу я тебя никуда! – захохотал Циткенбаум и побежал тропинкой, полем, лесом к Оке, а за ним девы и все бесстыдно смеются, а мне стыдно, и опять я чувствую, что не хватает мне времени быть самим собой…
Сказал я еще раз об этом Цикенбауму, а он еще больше развеселился, бежит со мной на спине, да еще меня вверх к небу подбрасывает, подбросит, а потом ловит на вытянутые руки, и как у него только силы на это хватает…
У меня уж все в голове закружилось, а потом, когда с ним на берегу еще водки хватил, вообще отключился… Очнулся я посреди ночи и вижу, что с какой-то таинственной красавицей на лодке по Оке плыву, плыву и люблю ее с такой страстной силой, что плачу, и чем больше я плачу, тем громче смеется моря таинственная незнакомка, а Цикенбаум на берегу вообще от смеха по траве катается…
И думается мне, что это всего лишь сон, но только лодка к берегу пристает, а Цикенбаум опять меня к себе на спину сажает и водкой потчует…
Сижу я у него на спине и пью водку и думаю, отчего я не могу быть самим собой и отчего все люди вдруг с ума посходили, неужто от водки или от какого-то странного и непонятного явления…
Цикенбаум потом мне объяснил, что это происходит, главным образом, от нервов… То есть когда человек о чем-то переживает, ну, к примеру, о себе самом родимом, то чужой смех ему становится так невыносим, что он на этой почве даже свихнуться может и других такими же свихнутыми посчитать…
Разговор с Цикенбаумом меня вроде успокоил, но потом пришла Стелла и я расплакался и признался ей в измене, а Стелла совершенно неожиданно вцепилась в мою незнакомку и долго ее потом топила в Оке, пока на помощь не прибежал Цикенбаум… Еле-еле мы спасли от Стелы мою случайную возлюбленную, ну, а потом как напились водки, так сразу и разошлись по домам…
Иду я со Стеллой, то есть сижу у нее на плечах и думаю опять, отчего я не могу быть самим собой и отчего все люди вдруг с ума посходили, неужто от водки или от какого-то странного и непонятного явления…
Но Стелла мне объяснила, что это происходит, главным образом, от любви… То есть когда человек в кого-то влюбляется, ну, к примеру, в ту самую случайную незнакомку, то весь мир ему становится так чужд, что он на этой почве даже свихнуться может и других своей свихнутостью может заразить… Послушал я ее и как-то даже успокоился и она меня вроде как простила и тут же дома в постели изнасиловала для приличия, а я лежу с ней и думаю, и для чего все это происходит и кто такой умный нас придумал, что я никак не могу быть самим собой, и отчего никак не могу вспомнить и приладить к своей жизни какую-то странную тайну, которую увидел однажды с Цикенбаумом во тьме у Оки, подержал немного в душе и навсегда потерял…
А может кто-то подобрал ее и с тех пор вместе с ней по жизни бродит, и не знает в отличии от меня что с ней делать… И выходит, что везде какая-то несправедливость, вот, ты знаешь, что сч тайной делать, но у тебя ее уже нет, а другой не знает, но она у него есть…
– Так неужели же вся наша жизнь на этих несоответствиях и построена?!
– Возможно, – говорит то ли Цикенбаум, то ли Стелла, а я молчу, с тайной дрожью мучительно прислушиваясь к себе и к окружающему меня пространству…
