Ирина Лобусова - Глаз зеленого дракона (сборник)
Когда Чанг Лу был совсем маленьким, и позже, даже когда он уже был полновластным хозяином рисового поля отца, к тому же женатым, у храма был совсем другой настоятель. Тот лама родился и вырос в деревне, прожил на одном месте всю свою жизнь, и его знали и любили все. Он помогал крестьянам, и даже бескорыстно, если у семьи не было, чем заплатить, совершал погребения и браки. Прежний настоятель был добрым и мягким человеком, и во всей деревне не было крестьянина, который не уважал бы настоятеля храма и не относился к нему с должным почтением. Когда он умер от старости, его оплакивала вся деревня, и целая людская толпа шла за его гробом. Для всех жителей поселка смерть настоятеля была настоящей трагедией, словно все они лишились доброго и мудрого отца. Но человеческое горе не может быть долгим — так уж устроено сердце человека. Храм не может быть без настоятеля. И вскоре вся деревня стала судачить, кого пришлют в храм. Разумеется, все понимали, что их деревня является довольно захолустным местом, и что вряд ли кто-то достойный по собственной воле согласится поехать в такую глушь.
Поэтому у всех жителей деревни резко разделились мнения. Одни говорили, что храм вообще закроют, а нескольких живущих при храме стареньких монахов распределят по другим монастырям. Другие говорили, что местный князь (которому, собственно, и принадлежала деревня, который олицетворял верховную власть, но появлялся в своих владениях очень редко, а жил в городе, транжирил отцовское наследство и в деревне совсем ничем не управлял) наконец-то взялся за голову, образумился и решил хорошо управлять своим поместьем, и для этой цели намерен построить на месте храма большой монастырь, превосходящий даже Шаолинь, который вернет этой земле былую славу. Третьи говорили, что в храм приедет опустившийся старый монах, которого выгнали из всех монастырей потому, что он игрок, бабник и пьяница, и в деревню его просто сошлют — ведь нужно же свои дни где то доживать. В общем, вся деревня активно бурлила слухами и сплетнями. В стороне от них оставался только Чанг Лу (самый зажиточный крестьянин в деревне, к тому же владеющий собственностью, а не княжеской, землей), который недавно женился по большой любви и всецело занимался своей молодой женой. Деревня бурлила, когда события стали развиваться. И то, что последовало за их развитием, очень многих привело в замешательство. Во-первых, старенькие монахи, живущие при храме, были срочно переведены в другие монастыри. Но пагоду никто не думал закрывать. Потому что, во-вторых, внутри пагоды появились городские рабочие, которые все быстро вымыли и вычистили, к тому же достроили несколько подсобных помещений и большой внутренний двор. А, в-третьих, произошло самое крупное и самое потрясающее событие. В деревне внезапно появился князь, который привез нового настоятеля. А вместе с ним — несколько крепких молодых монахов и несколько совсем старых.
Новым настоятелем оказался молодой монах из Шаолинского монастыря. По возрасту он был ровесником Чанг Лу, и его сразу же невзлюбила вся деревня. В нем не было ни благочестия, ни святости, ни милосердия — так всем казалось. К тому же, он слишком любил деньги. В храме стали обильно собираться пожертвования, которые затем тратились на нужды деревни и храма. Но никто не обращал внимания, на что они тратились и на то, что новый настоятель брал деньги только у самых богатых. Прежде такого ведь не было, и возмущение вызывал сам факт. Кроме того, молодые монахи, которых он привез, стали заниматься восточными единоборствами на внутреннем дворе храма. И даже открыли школы для всех желающих. И желающие нашлись — из молодых и отчаянных парней. Школа стала процветать, и скоро в нее принялись приезжать из других деревень и даже из города. В деревне начали толпиться какие-то пришлые люди, которые ничего, кроме возмущения, у местных жителей не вызывали. И, как всегда, когда что-то новое и непонятное вызывает возмущение и даже ненависть, предмет раздражения стал обрастать невероятными слухами. Про нового настоятеля говорили, что он держит не школу, а банду убийц, которые по ночам в горах грабят прохожих. Что он… любовник распутного князя. Что он… украл сокровища древнего монастыря. Что он вымогает пожертвования, а на тех, кто не платит, насылает порчу и проклятия. Что он — колдун, владеет смертоносными ударами, глиняную стену может пробить пальцем и убить человека, не прикасаясь руками, и что именно за все эти проделки его изгнали из Шаолинского монастыря. Конечно, никто не знал, что было, а что нет, на самом деле. Но помимо ненависти и возмущения фигура нового настоятеля начала вызывать страх. Особенно после одного случая. Какой-то крестьянин избивал свою жену до полусмерти. Мимо дома проходил новый настоятель. Он услышал крики и вступился за женщину. Чтобы образумить озверевшего мужа, он сломал ему бедро… Одним пальцем. После того, как эта история получила широкую огласку, нового настоятеля все стали обходить стороной.
Чанг Лу не обращал внимания на эти россказни и слухи и видел нового настоятеля только пару раз в храме когда приходил на службы и на храмовые праздники вместе с женой. Непонятно, чем, но он почему-то ему понравился. По крайней мере, Чанг Лу уяснил для себя, что, в отличие от всех остальных, в нем эта фигура никакого отвращения не вызывает. А после смерти жены Чанг Лу проникся к нему настоящей симпатией. И не важно, что вся деревня говорила о том, что поступки нового настоятеля вызваны только тем, что в деревне Чанг Лу — самый богатый крестьянин. Чанг Лу знал, что это не так, а, хорошо разбираясь в людях, он редко ошибался.
Новый настоятель сам лично совершал погребальную молитву над его женой и провел у ее тела все три ночи положенного бдения. А когда, после смерти жены, Чанг Лу заперся в четырех стенах и никуда не хотел выходить, то настоятель сам, лично, приносил ему еду и отгонял от его дома слишком назойливых обитателей деревни. В то время ежедневно, ежечасно Чанг Лу словно бы проваливался в черную пропасть, где не было ни времени, ни чувств, ни человеческих лиц, и любое, доходящее до него, ощущение, будто пробивало брешь из сплошной темноты — беседы с настоятелем были таким источником ощущений. Конечно, Чанг Лу ни мог помнить ни их содержание (он был только крестьянином, чуть умнее и чуть обстоятельнее всех прочих, перенесшим, по воле Будды, чудовищную утрату), ни даже их смысл (да и сомневался в том, что и сам настоятель их помнит), но подсознательно, выскользая из темноты, Чанг Лу смутно подозревал, что каким-то образом настоятель знает, что такое эта черная пропасть, может быть, даже когда-то в нее заходил. По крайней мере, Чанг Лу надолго запомнил это странное, ранящее чувство — так, будто из под твоих ног навсегда исчезает прежде содержащий тебя мир. Может, это было просто свойством сильной, непереносимой боли, и что-то более высшее открывалось именно для тех, кто когда-то перенес такую боль? Чанг Лу не разбирался в таких тонких вопросах. Все, что он знал — только погружение в бездонную черную пропасть, которая (он знал это), находится где-то высоко над землей.
Позже для него по-прежнему представляла интерес загадочная фигура настоятеля, и, полностью придя в себя, первым местом, которое посетил Чанг Лу, стал храм. Этой встречей с настоятелем Чанг Лу был полностью разочарован, но, так как он всегда был внешне непроницаемым человеком, то никакого вида не показал. Настоятель встретил его хорошо, и дело было даже не в том, что он сразу же взял с Чанг Лу большое пожертвование на содержание живущих при храме животных (сумма была незначительной, и Чанг Лу вполне мог ее заплатить), а в том, что весь разговор не содержал для Чанг Лу абсолютно никаких ощущений — ни света, ни темноты, тем более тех островков откровения, которых он так ждал. Настоятель показался самой заурядной фигурой, он не был ни Учителем, ни тем более каким-то волшебником, и Чанг Лу испытывал острое разочарование от того, что теперь вроде они поменялись местами — теперь Чанг Лу имел представление о том, чего настоятель не знал.
Сумев скрыть в себе, но не подавить, глубокое разочарование, Чанг Лу вернулся к привычной для него работе на рисовом поле, и больше не заходил в храм. А по ночам, когда к нему не шел сон, он думал о том, что островки света и откровения, наверное, появляются только тогда, когда приходит черная пропасть, а когда ее нет, им тогда совсем незачем быть. Так постепенно Чанг Лу полностью оправдал для себя настоятеля, мотивируя это тем, что, он, Чанг Лу, был простым, необразованным крестьянином (хоть, в отличие от всех остальных крестьян, имел представление о многих прочих недоступных, вещах), а настоятель был высокообразованным монахом самого знаменитого в стране монастыря, и, кто знает, может, бывал даже при дворе самого императора. С кем, как не с этим умным человеком, следует говорить о выходящих за рамки обыденной жизни вещах? А после ночного бдения наедине с возникшими мыслями жизнь для Чанг Лу уже не могла быть обыденной.
