Константин Шеметов - Магазин потерянной любви
Если разобраться, Тайка и приходила сюда как раз из-за этой материализации. Модель, созданная Джони, полностью соответствовала теории вибрирующей вселенной. Большие взрывы в доме номер 44 по Мясницкой улице следовали один за другим. На смену одной вселенной приходила другая, и так до бесконечности.
«В соответствии с теорией вибрирующей вселенной, – объяснял Джони, – взрывы циклически повторяются. Иначе говоря, до последнего Большого взрыва было, как и сейчас, только тише: пространство и время сжимались. В какой-то момент сжатие замедлялось. Яйца Господа нашего едва заметно покачивались посреди бескрайней пустоты и, переполненные донельзя жизненной силой, вдруг разлетались миллиардами сперматозоидов. Возникал свет, а там и очертания галактик. Именно эти сперматозоиды отвечали за новое пространство и время. Материя прошлых вселенных – вот мысль, которая приходит на ум и подменяет Вику воспоминанием о ней».
– Вы хотите сказать, что у Джони здесь вечная жизнь? – недоумевал Митя.
– Так и есть.
Именно так и было.
Перестроив заброшенный чердак в Доме трёх композиторов, Джони навёл там порядок, установил электрическое небо, солнечные батареи, телескоп и компьютер. Солнечные батареи давали энергию, телескоп применялся для различных целей, в том числе и для сбора данных о текущем положении звёзд, компьютер выполнял расчётные функции и общий контроль. Для управления системой Джони написал с десяток довольно простых программ и вскоре добился, чего хотел. По сути, он получил ускоренную модель возобновляемой жизни. Модель пусть и условную, но глобальную и весьма впечатляющую.
Казалось, всё ясно, но был ещё вопрос об ИСТОКЕ – из чего всё взялось в первый раз? Вероятно, здесь и пролегла бы граница между наукой и суеверием, а тяжёлые яйца Господа Бога всё качались бы туда-сюда, если бы не Vi. Джони как раз слонялся у кинотеатра «Иллюзион» и смотрел на небо, когда получил от неё письмо. «Как же здесь тихо, – писала она, – не слышен крик.Нет запаха, прикосновения.
По небу птица не летит.
Она упала и лежит.
Мне ничего не говорит,
Ища спасения».
– Что скажете? – спросила Нефёдова у Мити, а тот как сидел, склонившись над курицей, так и сидел.
– Не знаю, – ответил он.
Да и что он мог знать. Знание – радость. Редчайшее ископаемое во вселенной.III
Извлечь радость из повседневности непросто.
В этом может убедиться каждый, стоит только задуматься. Именно поэтому большая часть человечества не хочет думать. И вовсе не потому, что эти люди глупые, напротив – они чрезвычайно умны. Умны от природы. Их инстинкт самосохранения развит в значительно большей степени, чем у остальных. Но при этом и радость их поверхностна.
Другое дело – докопаться до истины, рассуждал Митя. Докопаться до истины и рассмеяться. Но не безумным смехом и не придурковатым козлиным смехом – он наслушался его вдоволь, – а смехом искренним и отнюдь не безысходным. Взять, к примеру, Джони с его материей прошлых вселенных. Куда ни кинь – у него тут вечная жизнь. Так что бояться нечего. Ничто не омрачит вашей радости. Думайте сколько хотите и смейтесь в своё удовольствие.
Небосвод тем временем лучился миллиардами звёзд. Тайка давно уснула. В какой-то момент над нею навис Южный крест, а затем и он растворился в потоке ускоренного и доведённого до абсурда времени. Перед тем Митя спросил у неё, можно ли остаться на ночь.
– Можно.
Тайка вообще редко когда возражала. Добрый человек. В её понимании отношения между людьми имели смысл лишь при эгоистической цели. Иначе говоря, если уж и перечить кому – то не на словах, а на деле. К тому же Митя располагал к себе. По сути он ботаник, рассуждала Нефёдова, а такие не кидаются на вас при первой встрече, хоть в будущем с ними и неспокойно. Она постелила ему в кресле напротив. Митя прилёг да так и остался смотреть за небосводом.
Примерно в половине третьего он поднялся попить. Митя налил себе стакан воды и вдруг приметил у пенала «Романтического эгоиста» Фредерика Бегбедера и там же брошюру «Брак по расчёту». «Сто реальных историй из жизни, как устроиться за рубежом», – гласил подзаголовок. Вот это правильно, обрадовался Митя, и сон как рукой сняло.
Может, и Джони был романтическим эгоистом? – подумал он. Митя читал этот роман и теперь не без горечи констатировал – Фредерик Бегбедер тоже умер. И всё же брошюра «Брак по расчёту» нравилась ему больше. Истории, описанные в ней, были одна другой краше. Даже при том что номер этого «Брака» оказался двухгодичной давности, случаи, приведённые там, давали точное представление об иллюзорном счастье.
Взять хотя бы историю Маши Безруковой из подмосковных Грязей и Ягора Козела из Гнидовиц, что близ Праги. Они повстречались в пивном ресторане «Жигули» в Москве и сразу же полюбили друг друга. Через два месяца Маша и Ягор поженились и счастливые уехали в Чехию, где устроились всё в тех же Гнидовицах у Козела. Брак и в самом деле вышел счастливым, а Безрукова хоть и не нашла себе работу, зато родила четверых расчудесных мальчиков. Автор заметки не без удовольствия перечислял их имена, словно подтрунивал над всем светом. Бзденек Козел, писал он, Андрейка Козел, Алёша Козел (в память о русском солдате-освободителе) и Владислав Козел. Все эти Козелы росли на удивление крепкими. Впереди у них было беззаботное детство, вполне обеспеченное будущее и так далее.
Митя и сам мог наклепать с сотню подобных историй, но дело не в этом. Хорош был именно МЕХАНИЗМ. Механизм и правда заслуживал внимания. Механизм выглядел практически идеальным. В браке были заинтересованы обе стороны – вот что главное. Маша Безрукова получала гражданство Европейского Союза, а Ягор Козел – прекрасное потомство. Митя не сомневался – молодые Бзденеки вскоре окупят себя. Да и затрат с ними, если разобраться, было немного.
Миновала ночь, настало утро. Воскресенье, третье апреля. Часы в заставке компьютера показывали 11:50. Хорошо бы ещё поспать, подумал Митя, но поспать ему так и не довелось. Из своей постели на него смотрела и улыбалась Тайка Нефёдова, пиар-менеджер и литературный агент Джони Фарагута. «Джони Фарагут», – припомнил Митя 2003-й и тоже улыбнулся.
– Вот и утро, сказала Тайка.
Она укуталась в одеяло. В одной руке у неё был iPhone, другой она убирала чёлку с лица и без умолку болтала.
– Пока мы спали, – говорила она, – прошёл дождь, возникло с десяток галактик, а над Хоккайдо пронёсся разрушительный ураган. За ночь на Земле умерло около 50 тысяч людей, родилось примерно 120 тысяч, но добрая половина из них – с врождёнными болезнями, включая болезнь Тея-Сакса. Вы слышали о такой болезни? – спросила Тая.
Нет, Митя не слышал.
– Это довольно редкая болезнь, возникающая из-за неполадок в геноме человека. Примерно до полугода ребёнок развивается без видимых отклонений, но однажды он перестаёт смеяться, – в этот момент Тайка и сама сделалась серьёзной. – Он не может стоять, сидеть и переворачиваться, – продолжала она. – Он вообще мало что может. К году этот ребёнок теряет зрение и слух, так и не научившись ни единому слову. Теперь он никогда уже не заговорит, не поднимется и не рассмеётся.
– Хотите, я приготовлю завтрак? – спросил Митя. За готовкой он хотя бы отвлечётся. Мысль о физической неполноценности приводила его в смятение. Можно ли вообще чему-нибудь радоваться, спрашивал он себя, когда вокруг столько несчастья?
– Хочу, – ответила Тайка.
Вопрос не из простых. Тем более непросто, что ответ был ужасен и который год он уже вертелся в Митиной голове, будь она неладна – здоровая, крепкая голова. Радоваться могли лишь такие же больные люди, думал он, но больные не физически, а нравственно. Люди с духовными изъянами и знать не знали про Тея-Сакса.
Как видим – вновь структурный брак. Одна разновидность этого брака уравновешивала другую. Те же, кто был посередине, либо откупались, и тогда смеялись, едва сдерживая плач, либо всячески обосновывали свою ухмылку у ворот Бухенвальда традиционным уже критерием справедливости. «Jedem das seine (каждому своё)», – говорили они.
Что любопытно – люди, занимавшиеся благотворительностью и делавшие – кто сколько мог – пожертвования больным детям, вполне уживались с просвещёнными фашистами. «Бог рассудит», – разводили руками волонтёры. А ведь это были лучшие люди, не унимался Митя, носители толерантности, ангелы, возвысившиеся над временем.
Так что выхода здесь не предвиделось.
Митя лишь принимал брак, брал его на комиссию, но убеждался в своей беспомощности – обслуживание брака выходило слишком дорого. Ясно, что комиссия была бы не по карману среднестатистическому обывателю. Представление человека о человечности не выдерживало никакой критики. Брак вообще следовало бы признать неремонтопригодным. Иначе говоря, комиссия, о которой Митя с таким упорством размышлял, была не по карману и самому Господу нашему, Иисусу Христу.
