KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Проза » Русская современная проза » Наталья Костина - Билет в одну сторону

Наталья Костина - Билет в одну сторону

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Наталья Костина, "Билет в одну сторону" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

– А сейчас мы куда?

– Куда, куда… в ж…пу труда! Ты чего, Грек, обкурился на хрен совсем, что ли? В город нам надо! Где-то тут дорога должна быть…

– А зачем в город? Мы ж только оттуда? Не ехали бы…

– Ой, млять, точно, не надо было тебя с твоими мозгами брать! Знаешь такое слово – «алиби»? Мы тут, на блокпосту, были все вместе, если что! Да не свети ты фонариком, млять, сдурел?! Укры стрелять наловчились, п…дарасы… вместо бабла огребем с тобой очередь в башку! Ага! Есть!

Я тоже уже почувствовал под ногами не траву, а твердый асфальт.

– Та-а-ак… связи ни хрена нет! Где-то тут должен стоять…

В темноте внезапно вспыхнули и погасли огни, и Веник обрадовался:

– Ждет! Быстрее давай! К утру все обделать должны и опять сюда вернуться! Понял?

– А куда мы едем?

– Не кудыкай ты постоянно. Дорогу закудыкаешь… Надо спрашивать: далеко? И ваще, меньше знаешь – крепче спишь. Твое дело маленькое будет.

– Ну, знаешь… я на всякую херню не подписывался!

– Да не стремайся ты! Это как два пальца… если все путем пойдет. Сам говорил – бабки нужны. Нужны?

– Ну… само собой.

– Квартиру хотел там в кредит взять, жениться! Говорил?

– Да не темни ты! Чего мы сейчас – на мою квартиру зарабатывать едем?

– А то! – только и сказал Веник. Запихнул меня на заднее сиденье видавшей виды раздолбанной шестерки, и мы снова понеслись по ямам и выбоинам сквозь ночь – но на этот раз в обратном направлении.

Дневник женщины, оставшейся неизвестной

Как удивительно быстро расслоилось, разделилось по принципу «свой – чужой» все окружающее нас общество. Еще удивительнее то, что я, русская по рождению, выучившая первое украинское слово лишь в школе, считаю себя украинкой и не кем другим! Что со мной произошло и когда: виновата ли в этом степная наша земля, по которой веками меланхоличные волы влекли к солеварням огромные возы, небо или же просто воздух? Гены родной земли, веками просачивавшиеся в нас – тех, кто любит ее и любим ею, – прямо через почву, траву, опавший яблоневый цвет, попавшие внутрь через губы, глаза, ладони, уши… через босые ноги вместе с росой, песком, набивающимся между пальцами, когда, зажав босоножки под мышкой, стремительно сбегаешь вниз, к берегу бездонного провала ставка… Встроившиеся накрепко, намертво – как никотин встраивается в процесс обмена веществ курильщика, и сигарета становится частью жизни… как уголь, проникающий под кожу шахтера, привязывает его к себе крепче любых других пут. Очарование места, где я родилась и выросла, вкралось в меня вместе с вишневым соком, колодезной водой, пронзительно-прекрасной мелодией «Ой, там, на горі, та й женці жнуть», от звуков которой почему-то щипало в носу и слезы наворачивались на глаза. Я вдохнула вольный дух Украины вместе с полынной горечью, степным смешанным говором и душным дымом вечно горящих терриконов.

Земля здесь уже никогда не будет прежней, она изменилась после того, как из ее недр стали добывать «горючий камень» – сначала для местных кузниц, печей, ковки железа, обжига горшков и всякой нехитрой домашней керамики, тарелок, мисок, свистулек… Ветер посвистывал ночью в степи, полировал до алмазного блеска огромные здешние звезды, и ему вторил звук глиняной птички, вылепленной для внука ловкими руками деда. У Женьки в крови честная половина настоящих украинских генов, но не знаю, будет ли мой ребенок чувствовать эту землю своей так же полно, как я, – потому что я не знаю, от чего зависит это острое чувство Родины и почему именно во времена больших перемен оно вдруг возникает – кстати или некстати – жалящее прямо в сердце, колющее, как лезвие ножа, и одновременно сладкое, как степной мед, собранный из разнотравья.

Великое переселение народов… смешение, ассимиляция. Это началось еще три века назад, тогда, когда Петр Великий повелел «как на собственных, так и на чужих землях искать, копать, плавить, варить и чистить всякие металлы. И всякие руды земли, и каменья». Вот так здесь и повелось: плавили, варили… смешивали свою кровь с пришлой, получив в результате многосложный, многокомпонентный сплав – судеб, характеров, нравов. Земли угля, крови и железа… Свою лепту в формирование свободолюбивого, бесшабашного, упрямого и, прямо скажем, местами излишне доверчивого и катастрофически внушаемого степного люда внесли и беглые селяне, которые находили здесь тяжкую, но все же такую работу, за которую на руки давались живые деньги, а не «палочки»-трудодни, проставляемые химическим карандашом в колхозном табеле.

Кнутом ли, пряником ли загнанные в колхозы бывшие крепкие единоличники чувствовали себя ограбленными и обманутыми: если раньше, в неурожайный год, они могли взять в руки фанерный короб с инструментом и податься в город на заработки, то теперь они оказались заложниками самого настоящего крепостного права. Паспорта у колхозников отбирались, и перемещаться они имели право лишь в строго определенных начальством пределах. Но тут, на Донбассе, паспортов не требовалось: хочешь работать – надевай каску, бери кайло в руки и спускайся под землю. Наскоро рылись землянки, из подручных средств возводились мазанки. Устраивались, жили, рожали детей, гуляли свадьбы – до или после рождения первенца – это уж как карта ляжет. И надеялись на лучшую жизнь. Сейчас – почти то же самое. Тяжелая шахтерская доля, бесспорно, должна быть весомее. Все они – те, кто спускается под землю, – знают, что в один отнюдь не прекрасный день могут не вернуться домой живыми. Не из этого ли, глубоко упрятанного внутрь предчувствия беды и рождается постоянный надрыв: «Услышьте Донбасс»?

Кроме того, уголь становится нерентабельным. Если повысить зарплату да создать действительно человеческие условия труда, то добывать его можно будет лишь в порядке экстремального реалити-шоу. Всем желающим, купившим билет в ад, выдадут полное снаряжение. Через турникет – и вперед, обратного пути уже нет: тесно, как селедки, впихнуться в гремучую, раздолбанную клеть лифта, а потом, внизу, отработать все положенные восемь часов смены. Восемь, а то и десять, двенадцать – вот как он достается, уголек-то! В стоимость аттракциона кроме собственноручно добытого «черного золота», красивенько запакованного в сувенирное ведро, должно обязательно входить купание в облупленной душевой, где плитка отпала еще во времена Хрущева, и неизменные двести граммов «с устатку» – валящие с ног тех, кого шахта не смогла уходить с первого раза. Таким – респект, зачет, уважение и бутерброды – с салом или соленой килечкой – но это даже таким уже за отдельную стоимость. Ну а кто после дня забоя захочет еще раз – тот герой. Настоящий. Мужик с большой буквы, заслуживающий большего.

И вот этот-то самый мужик почему-то начал считать, что это большее отчего-то весомее, крупнее и слаще в другом государстве. Но не в Европе, нет – умная Европа и свои-то угольные шахты с половины позакрывала – там денежки считать хорошо умеют! Вся надежда шахтерская – на соседей. Эх, Россия, страна-через-дорожку! Что ж ты так замутила, смутила умы? Оно и понятно: рыбку – ее сподручнее ловить в мутной воде. Крым ты уже «отмутила», но наш Донбасс-то тебе зачем? Он же спокон веку дотационный – по крайней мере, на моей памяти. Что ты, великая держава, где и своего с лихвой хватает, с нашим Донбассом делать-то будешь? Его ж кормить, поить, за уши из болота тянуть надо, пенсии повышенные платить, инвалидов содержать! Или права соседка Люба – только сухопутный коридор в Крым их и интересует? Чтобы не мучиться с самолетами, паромами. Черное море неспокойное: помнится, мост через Керченский пролив однажды уже возвели. Просуществовал торжественно, с перерезанием красной ленточки и тушем, громогласно извергнутым из меди духовых, пущенный в эксплуатацию мост всего три месяца – хотя раньше и воровали меньше, и строили качественнее – знаменитый Карлов мост в Праге с четырнадцатого века стоит без единого капитального ремонта. Так что вряд ли россияне поедут в крымнаш по мосту – и не в этом году, это уж точно. Ну а мы… мы с Женькой теперь в Крым ни ногой. Потому что как бы мы не любили это место, но лазить по скалам Фороса и собирать обкатанные морем голыши в Коктебеле нас уже не соблазнишь. Что ж… будем открывать для себя новые горизонты! На учительскую зарплату не слишком разгонишься в Париж или ту же Прагу, которая меня очаровала на всю оставшуюся жизнь, но возить кровные людям, которые, оказывается, всю жизнь были «притесняемыми» и «несчастными» – нет уж… сидите без наших с Женькой сбережений! Обидчивые мы. Хотя, конечно, далеко не все крымчане ходили голосовать на этот дурацкий референдум – да и я больше чем на сто процентов уверена, что результаты его были сфабрикованы. Потому что никто и никогда не запрещал ни в Крыму, ни где бы то ни было в Украине русский язык. Половина страны говорит и пишет по-русски, да и школы в нашем регионе в большинстве своем русскоязычные. В том же Крыму на весь огромный полуостров функционировало всего семь школ с украинским языком обучения! После этого начинайте рассуждать о притеснениях, а мы посмеемся. Да и в Харькове, где я училась, за все пять лет чистую украинскую речь на улицах я также не слышала ни разу – разумеется, колоритный суржик, повсеместно звучащий повсюду, был не в счет. Моя бабушка, которая до замужества жила в «первой столице», рассказывала, что когда-то с певучим украинским языком здесь было куда лучше. Однако потом, после того как началась повальная русификация и русский язык насаждался «от Москвы до самых до окраин», украинский стал забываться, отошел на второй план и даже в семьях люди начали общаться уже только по-русски. Возможно, эта политика огромной империи под названием СССР была в чем-то и верной: ну как иначе могли поговорить чукчи с таджиками или жители Еврейского автономного округа с уроженцами Казани? Разумеется, верной она была только для самой империи, а от национального, родного, кровного во многих местах осталась лишь декоративная составляющая: ансамбли песни и пляски да два урока по сорок пять минут в неделю. Вот и получилось, что язык той половины страны, где я родилась и выросла, так и остался на втором месте. Я сама начала учить его лишь во втором классе общеобразовательной школы. Многие и сегодня выбирают «русские» классы, чтобы их детям было легче: потому как родители, учившие украинский на уровне факультатива, языком также не владеют, а помогать ребенку с уроками все же нужно. Потому-то и не хотят мамы-папы разбираться со всеми этими «шлунками» и «нирками», «лугом» и «кисенем», им легче, как и они учили, – желудок и почки, щелочь и кислород…. Позорище, как говорит наша директриса, слушая некоторых учителей, ведущих обязательные уроки на украинском и при этом безбожно коверкающих язык. Да что говорить об учителях, когда сам бывший премьер Азаров, которого за глаза называли не иначе как «Азиров», каждый божий день вещал с экранов на таком диалекте и с таким акцентом, что граждане родной страны не знали – смеяться им или плакать. Денежки из бюджета, впрочем, и он, и сбежавший в Ростов Янукович при этом воровали очень квалифицированно. Словом, в результате их слаженных действий и наступили те самые обещанные «покращення і стабільність». Нас стабильно обстреливают с территории соседней державы – наверное, для того, чтобы довести начатое сбежавшими к соседям же правителями «покращення» до логического конца и развалить все окончательно. Что-то я сегодня невеселая… А чему радоваться? Связи нет третий день, и даже неизвестно – живы ли те, с кем я общаюсь, не накрыло ли их дом при обстреле, не расстреляли ли их машину на дороге в город, куда все мы периодически выбираемся – потому как жить без некоторых привычных вещей оказалось трудно. У нас с Женькой уже не осталось ни шипучего аспирина, который так хорошо помогает от мигрени, ни любимых Женькиных шоколадных конфет – которые и для, и от. От хандры и для хорошего настроения. А у меня как раз хандра. Наверное, на сегодня буду заканчивать – засиделась далеко за полночь, а завтра будет тяжелый день: накануне прошел дождь, и самое время прополоть и окучить картошку. Может быть, как пессимистически утверждает моя соседка Люба, зимой нам придется надеяться только на собственный урожай.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*