Наталья Труш - Четыре подковы белого мерина
– Я где-то слышала, что самый сильный стресс по шкале… по шкале кого-то там… забыла! – Женщина подняла глаза к белому потолку, но на нем не было написано ровным счетом ничего.
– Холмса – Раэ… – подсказала ей Лада.
– Что, простите? – не расслышала женщина.
– Шкала стрессов Холмса – Раэ.
– Да, точно! Так вот, по этой шкале смерть супруга оценивается в сто баллов! И я это пережила, представьте себе. Нет, представить это сложно, это надо пережить… – Женщина замолчала, глаза у нее наполнились слезами. – И мне уже казалось, что ничто – понимаете, ничто! – не может сломать мою жизнь так, как смерть мужа! А оказалось, еще как может!
Такие исповеди Лада слышала почти каждый день, потому что с благополучными детьми на белом свете стало совсем плохо. Что ни семья, то с детскими проблемами. И ладно бы детские шалости типа разбитых окон! Это чепуха. Извинились перед пострадавшими, заплатили за стекло, и – привет! Так нет же! Детская проституция, как среди девочек, так и среди мальчиков, пивной – и не только! – алкоголизм, как среди мальчиков, так и среди девочек, и наркомания всех видов, чуть не с начальной школы!
«Что там она про шкалу стрессов-то? – задумалась Лада. – Это я-то представить не могу, что это такое – сто баллов из-за смерти супруга?! Ага! «Не могу»! А не хотите – могу?!»
– Еще как понимаю и представляю, – устало сказала Лада. – Я, знаете ли, тоже вдова…
– Да что вы?! – всплеснула руками клиентка и тут же забыла о своей проблеме. – И как вы перенесли?
– Как? А я и до сих пор ничего не перенесла…
Был год после смерти Глеба, вырванный из ее жизни. Она не верила в то, что его больше нет. Его просто не было рядом. В шкафу висели его вещи, а на обувной полке в прихожей сиротливо жались в уголке клетчатые тапки.
Были сны, в которых он приходил к ней. Были стихи, которые ей взбрело в голову писать. Нет, даже не так: они сами писались, будто Глеб ей что-то говорил этими словами, которые она записывала. Был дневник, который она вела, – так ей было легче.
Было все как всегда, только без него. Не к кому было прислониться, прижаться. И тогда Лада придумала такую игру: ничего не случилось, все как всегда, только Глеб уехал в командировку. Длительную.
А потом Ладе пришла в голову сумасшедшая идея: на месте гибели Глеба она решила поставить рекламный щит с его портретом. У нее была классная фотография, на которой улыбающийся Глеб махал кому-то рукой.
«Мне! Кому же еще?! Конечно, мне! И надпись через весь плакат: «Счастливого пути!» Ну, чтоб на то место на дороге его поставить!» – сочиняла Лада. Идея ей очень нравилась. И она занялась вопросом претворения ее в жизнь. Через какое-то время она узнала, в какую сумму ей обойдется затея. Сумма была не маленькая, но Лада уже не могла остановиться. В ее жизни появился смысл. Она согласовывала точное место расположения постера, проект, стоимость работ. Нашла знакомых в компании, которая заправляет всей наружной рекламой в городе, и договорилась, что ей все сделают и установят рекламный щит в самые короткие сроки. Ей даже скидку удалось выбить, и через три недели на месте аварии красовался огромный плакат, с которого улыбался Глеб Стрелецкий, помахивая приветливо рукой всем проезжающим мимо. И Ладе…
Когда она проезжала мимо, всегда останавливалась. Иногда привозила цветы. Уж лучше сюда, живому ему, чем на кладбище, где крест, на котором всегда сидит потрепанная грустная ворона. На кладбище ей было невыносимо тяжко, а здесь, на 84-м километре пригородного шоссе, где ей и всем проезжающим мимо улыбался Глеб, ей было легче.
Лада отогнала мысли о Глебе и заставила себя обратить внимание на посетительницу.
– …Вот и я, когда поняла, что сын занимается какими-то глупостями, сначала внимания даже не обратила. Не до него мне было совсем. Надо было работать, а меня это горе захлестнуло – смерть мужа. Я себя заставляла вставать утром, хоть сил на это не было совсем. Потом ехала на трех видах транспорта через весь город и до восемнадцати ноль-ноль пахала, как лошадь, я прошу прощения за сравнение. Потом два с половиной часа ехала домой, по дороге заходила в магазин, покупала продукты. Потом у плиты стояла. А Витю почти не видела. Утром, когда я уходила, он еще спал, а вечером он приходил тогда, когда я уже спала. Вот тогда я и упустила сына, потому что не знала, с кем он дружит, где бывает. Виню себя, но уже сделать ничего не могу…
* * *Лада делала все наоборот: она контролировала каждый Димкин шаг. Звонки – не менее трех в час. Если Димка не отвечал, она звонила его друзьям. «Друзья… Таких «друзей» кое за что и в музей!»
Как-то она позвонила сыну и услышала в ответ какое-то невразумительное мычание. Лада ничего не поняла. Она пыталась добиться от Димки хоть одного вразумительного слова, но он, похоже, не понимал ее.
Наконец в какой-то момент в трубке мобильного Лада услышала всхлипывания и жалобное Димкино «Мама!» и за этим снова мычание, за которым телефон отключился, – видимо, заряд батареи кончился.
Лада заметалась по квартире, лихорадочно соображая, куда бежать и что делать. В соседнем доме жила Анжелка – приятельница Димки. Лада побежала к ней. Она долго давила на кнопку звонка, пока не поняла, что звонок не работает. Тогда она стала отчаянно стучать в дверь и, когда уже хотела уйти, где-то в глубине квартиры послышалось шараханье, и Анжелка спросила:
– Ну, кто еще там?!
– Анжел, это тетя Лада! Анжел, открой!
Погремел засов, дверь отъехала в сторону, и Лада увидела девочку.
– Анжела! Что с тобой?! Боже мой, чудовище! Ты пьяна?!
– Да ни фига, теть Лад, всего две бутылки пивасика! – Анжелка качалась, едва на ногах стояла.
– Родители твои где? – закричала Лада.
– Ну что вы кипятитесь-то, теть Лад?! Родители… Родители на даче – сезон закрывают. А у меня друзья были. Вы… это… теть Лад, маме не говорите только, ладно?! А то они меня убьют!
Лада заглянула за плечо девочки. В квартире было тихо, только на заднем плане где-то бубнил телевизор.
– Димка где? Ты слышишь меня? Где Димка???
– Ну что вы орете-то?! – зашипела Анжелка. – Соседи и так капают родакам каждый день на меня. Откуда я знаю, где ваш Димка?! Не было его тут!
– Анжел! – Лада с трудом держала себя в руках, стараясь говорить спокойно, чтоб не разозлить девчонку. – Где Дима может быть? Я звоню ему, а он не может разговаривать. Мычит только и язык заплетается!
– А-а, «заплетается», говорите! Ну, это он, наверное, грибов обожрался!
– Каких грибов?! Анжел, каких грибов?! Он их терпеть не может!!!
Девчонка усмехнулась:
– Не, ну вы даете, теть Лад! Это он жареные и в супе не любит, лесные всякие, ну, или шампиньоны… – Девчонка нетрезво икнула и покачнулась. – А есть такие, которые все любят…
Лада ничего не понимала. Какие грибы?! Где их мог Димка обожраться?! На дворе поздняя осень. Ну какие грибы?!
Она, кажется, это сказала вслух.
– Простые грибы, поганки. Мы как-то с ним вместе пробовали. Ой, просто как на другой планете побывали! У них, у грибочков, сейчас самый урожай! Место есть одно, недалеко от вашей дачи, кстати. Точно! Димас говорил, что собирается «по грибы»!
Лада протиснулась в квартиру, сдернула с вешалки куртку, бросила девчонке:
– Быстро оделась! Быстро, я сказала, если не хочешь, чтоб я твоих мать с отцом сейчас сюда вызвала!
Наверное, она была страшна в гневе, потому что Анжелка без лишних слов стала натягивать джинсы, качаясь из стороны в сторону. Потом надела разбитые кроссовки на босу ногу, куртку. Натянула по самые брови капюшон, спрятав под ним растрепанные волосы. Лада сама закрыла на замок квартиру и подтолкнула Анжелку к выходу.
В машине она достала аптечку, в ней нашла упаковку быстрорастворимого аспирина. Плеснула из бутылки воды в пластиковый стакан и бросила туда таблетку. Вода вскипела пузырями, а таблетка прыгала в стакане, как живая.
– Пей! До дна!
Девчонка, захлебываясь, выпила лекарство, икнула и вдруг заплакала.
– Что воешь? – резко спросила Лада.
– Теть Лад, простите, а? Простите! Только никому, ладно?!
– Покажешь, где эти грибы! – резко ответила Лада и так же резко даванула педаль газа.
Она ловко выбралась из города, минуя места вечных пробок, и полетела по шоссе, выжимая из маленькой своей машинки все, что можно и что нельзя. У дачного поселка притормозила, растолкала задремавшую Анжелку:
– Дальше куда?! Где этот чертов лес с этими чертовыми грибами?!!
– Да не лес! – хныкнула девчонка. – Теть Лад, это поле, туда, ближе к железной дороге. Там тропка была, а как на машине ехать, я не знаю.
– Мало тебя ремнем драли, – почему-то вдруг сказала Лада. – Что ж вы с родителями-то делаете, а?
Девчонка протрезвела и печально всхлипывала. Она, как подбитый из рогатки воробей, сидела съежившись, стянутая ремнем безопасности, сунув худенькие руки в рукава куртки: левую – в правый рукав, а правую – в левый, как в муфту. «Убила бы!» – с жалостью подумала Лада.
