Ринат Валиуллин - В каждом молчании своя истерика
Этими новыми впечатлениями была Фортуна, как для меня, так и для них. Я действительно вышел, когда стало известно о наших с ней отношениях, когда позже она переехала ко мне. И сейчас эта тема была слишком трогательной, чтобы ее обсуждать. Будто бы я действительно вышел подышать свежим воздухом или еще куда, оставив Антонио и Лару наедине со своими мыслями, дав им возможность взглянуть на свою жизнь с высоты птичьего полета, куда они взмыли, подгоняемые потоками ущемленной гордыни. Я вернулся, как только ветер стих, как только они снова опустились на землю.
– А, собака, не хочешь делиться секретом! – забасил Антонио громким пьяным смехом. – Сколько тебя помню, ты всегда пользовался успехом у женщин. Как тебе это удавалось?
– Буквально, к примеру подходит к тебе мисс этого кафе и говорит: «Можно попользоваться вашим успехом?». Разве сможешь ты отказать: «Бери».
– Да хватит уже, я же серьезно. Хотя я знаю за что любят тебя бабы, за слова – продолжал вытряхивать из сосуда фрукты Антонио. Официантка, заметив это, принесла ему вилку.
– Что я говорил? Женщины любят искренность, отвечая на это щедростью, а слова так – обертка, – я провожал взглядом стройные бедра.
– Иногда это выглядит довольно странно, – пытался уже манипулировать вилкой Антонио, понимая, что руками у него выходило ловчее.
– Если ты про свою, то какими бы они ни были странными, женщин надо любить и удовлетворять, для всего остального существуют мужчины. Я понимал, что брак их давно уже трещит по швам, что им обоим было уже неприятно ходить с этой дырой, однако как ее залатать, они не знали. Мне жутко не хотелось, чтобы они разводились. Но чем я мог его поддержать? Только словами.
– Откуда тебе известно, что подумал о ней?
– А о ком тебе еще думать? Если женщина притворяется, то в лучшем случае она ищет себя рядом с тобой.
– А в худшем?
– А в худшем уже потеряла. Связь – есть сила притяжения двух космических объектов любви, которая способна как сократить расстояние между ними до ноля, так и разбросать их по разным галактикам. Мне кажется, иногда просто необходимо менять работу. Желательно ближе к жене. Ты же занимаешься здесь парашютами, вот и занимался бы. Да и мне без тебя не прыгается, ты мой инструктор, мой талисман. Может, хватит с тебя Севера. Это же был крайний… – задумался я, выбирая между Севером и случаем, и выдохнул, – случай. Твой Север не настолько крайний. Ты же не хочешь оказаться крайним в своем доме?
– А что дома, все одно и то же, – оставил в покое кувшин и вытер руки салфеткой Антонио.
– Представляю: приходишь, шкурку свою – на диван, ноги – в тапочки, тело – в ванную, если будет не лень принять ее, зубы – в котлету. Поговорить даже не с кем, все разбегаются по своим ноутбукам. Вместо жены согревает кошка. Чувствуешь себя лишним.
– Лишним, – грустно отдалось вино в голове Антонио.
– Ну это понятно, тебя же не было месяц. Им нужно акклиматизироваться. Представь, как ты приезжаешь. Трясешь своей скукой, пусть даже это была скука по твоим родным людям. Вы общаетесь на разных языках, потому что им здесь не было скучно, они не скучали без тебя, – я сделал знак официанту, чтобы тот принес счет.
– Да дело не в скуке, они обижаются на всякую чушь.
– Так ты, наверное, начинаешь командовать ими?
– Да нет, не командую. Но порядок люблю.
– Вот-вот. Доказываешь, что ты по-прежнему мужчина в их доме, единственный и непререкаемый. А им командир уже не нужен.
– Я вообще не понимаю, кто им нужен, кроме Интернета. Дай мне хлеба!
– Конечно, ты даже слова «пожалуйста» не знаешь, – я протянул ему корзинку.
– Знаю, но не использую, – взял кусок хлеба Антонио, затянул носом его аромат, откусил и положил обратно.
– А дома?
– Ни в коем случае.
– Сразу видно – не филолог. Не нравится слово «пожалуйста», используй вместо него уменьшительно-ласкательный суффикс. – «Дай мне хлебушка». Чувствуешь разницу?
– Ну, мягче.
– Да, даже хлеб мягче стал. И тебе с радостью его передадут. Все связано из тонких узоров слов. Если ты хочешь отношений, надо ко всем относиться по-человечески, – официант, словно студент на экзамене, положил на край стола зачетку со счетом.
– А если я по-другому не умею?
– Научись. Мысли тяжелые отложи, смой, если они дерьмо, член похорони в ямке любимой, думай о безнадежно хорошем, хотя бы у себя дома. Знаешь, в чем заключается любовь к ближнему? В том, чтобы находиться рядом с ним, как бы далеко его ни послала жизнь.
– Хорошо, я попробую в следующий приезд. Дай мне счет! Сколько там?
– Сегодня же. Не надо откладывать дела на завтра, иначе завтра они отложат на тебя, – уже сунул я купюры в портмоне ресторана.
– Я понимаю, о чем ты говоришь. Я приезжаю домой, и мне кажется: вот здесь я сейчас буду счастливым. Черта с два. Уснул счастливым, проснулся разбитым. Там на вахте я хоть с природой могу пообщаться.
– Каждый одинок настолько, насколько влюблен в себя и в природу.
* * *Седая щетина мороза покрыла землю, природа торжественно замерла в ожидании выходных, но людям было не до утра. Листья, словно птицы, слетались на землю при каждом новом порыве ветра. Природа сбрасывала последнее. Сколько раз я шел по мосту, пытаясь представить, насколько холодна вода. Сколько раз я мысленно заставлял себя в ней очутиться, задавая себе один и тот же вопрос: сумею ли я доплыть до берега. «Не успею», – взглянул я на часы. Я по обыкновению опаздывал минут на десять и прибавил шагу, увидев, как Фортуна махала мне рукой с набережной.
– Обожаю встречаться в городе, – уже усаживаясь за столик кафе, отметила Фортуна.
– Да, это тебе не на кухне, – любил я ее губы, не обращая внимания на посетителей.
– Кухня приелась, просто необходимо иногда ее разнообразить, – отклеила она от моих свои губы.
Мы заказали пироги с мясом и с брусникой. Под легкую музыку французской певицы, которая все звала танцевать. Но никто в этом заведении не способен был бросить свою выпечку ради француженки, никто не хотел рисковать. Вдруг динамо: ни пирогов, ни женщины, ни настроения? Чуть поодаль от нас за соседним столиком было слышно, как несколько старомодно взрослый мужчина пытался познакомиться с девушкой.
– Еда за соседним столиком всегда вкуснее, – увидел я, как Фортуна внимательно следила за развитием событий.
– И разговор интересней, – рассмеялась она. – Только холодно, – кивнула в сторону парочки она.
– Ага, минус десять.
– А может, разница даже больше. Какой-то он слишком серьезный.
– Мяса поел, теперь можно и развлечений, – понимающе добавил я. Мужчина неожиданно посмотрел на меня приветливо, будто хотел объявить благодарность за поддержку.
– Я бы на месте этого мужчины взяла пирог с брусникой, – не одобрила его выбор Фортуна.
– Но он тоже не красавец, – взял я прозрачный чайник, который уже принесла официантка, и начал наполнять керамику теплом.
– Будем считать, что они созданы друг для друга, а знакомство – лучший способ проверить свое очарование, – прижала свою чашку к губам Фортуна. – Хорошо, что мы с тобой уже знакомы. Представляю, как тебе пришлось бы меня выкручивать? – осторожно глотала она чай, согревая свою душу.
– Меня или меню?
– Мне кажется, он женат, – оставила мой вопрос без ответа Фортуна.
– С чего ты взяла?
– Слишком настойчив. Видно, что он торопится. Семейному человеку дорога каждая минута. Ты же должен знать, что такое флирт для семейного человека.
– Откуда? – мял я в руках пакетик с сахаром, не собираясь им пользоваться.
– Флирт – это такая форма существования, при которой очень хочется познакомиться с новым, но совсем не хочется расставаться со старым.
– Почему мы не познакомились раньше?
– Раньше никак, я проснулась только в полдень.
– Да, будь ты заинтересована, проснулась бы раньше.
– Знал бы ты, с кем я сплю.
– Я его знаю.
– Нет, ты их не знаешь.
– Их так много?
– Да, они приходят один за другим.
– Черт, я понял, кто это, они к нам приходят одновременно. Тебе не кажется, что люди слишком зациклены на сексе?
– Да, особенно когда им кажется, что это и есть любовь. Или ты про нас? – посмотрела Фортуна на Оскара, будто встретила его впервые.
– Я в общем.
– Мне кажется, он ее к этому и склоняет, – пошутила Фортуна, увидев, как им принесли вина.
– Ты плохо знаешь мужчин, весь интерес только к формам, я же люблю твою душу. Разве я виновата, что так прекрасна, – демонстративно поправив прядь и уложив ее за ушко, щелкнула на меня ресницами Фортуна.
– Нет, но зачем всем доказывать, выпячивать красоту наружу?
– Скромность меня угнетает, я хочу крикнуть миру, всем мужчинам как можно громче: я красивая, я прекрасная, сексуальная, если бы не этот ревнивец, могла бы быть с вами.
– Тише, ты можешь спугнуть пару.
– Что же он ей такого говорит, что она постоянно улыбается?
