Дмитрий Вощинин - Солнце, сердце и любовь
После этого Юлия побежала в номер, и Роман Григорьевич тоже решил отдохнуть. Он стоял у окна своего номера и смотрел на шатровые папирусные зонтики, бассейн в виде восьмерки с оригинальным мостиком посредине. Красивый большой теплоход, стоящий на причале у подножия отеля, разбавлял пейзаж райского уголка.
Зазвонил телефон. Это показалось сигналом из другой эпохи. Он осторожно взял трубку.
– Роман Григорьевич, что же вы меня бросили здесь… кругом интересно и непонятно.
Он вышел в фойе отеля и увидел Юлию. Она беседовала с арабом в национальной одежде, который имел здесь специальное место и торговал росписями многочисленных посланий и пожеланий на папирусе.
– Роман Григорьевич, – она подошла ближе к нему, – Я заказала себе торжественное послание от древних египтян со скарабеем или… змеей.
– Не забудьте, чтобы он написал ваше имя на этом манускрипте, – засмеялся он.
Увидев Роман Григорьевича, араб подошел ближе:
– Я могу разбавить пожелание и вашим портретом.
– Извольте, если дама не возражает, – сказал Роман Борисович, глядя на Юлию.
– Не возражаю, – демонстративно ответила она.
Роман Григорьевич пригласил ее в ресторан, но она повела его на улицу.
– Давайте проедемся на этой лошадке, – она показала на старомодную коляску с черным верхом и ярко-красную внутри со странными кистями и балдахинами, похожими на конские хвосты.
Он махнул кучеру. Тут же подъехал старый экипаж.
Они проехались по городу и широкой набережной с постриженными деревьями и пальмами.
Косивший под старину кучер в чалме, белом балахоне и коричневой накидке то и дело подхлестывал необычным длинным хлыстом ленивую лошадку.
Юлия была весела и радовалась каждому оригинальному строению и останкам развалин, которые слились в этом городе воедино с новыми постройками.
После поездки Роман Григорьевич собирался все-таки пообедать, но тут снова подошел молодой араб и предложил прокатиться по Нилу на кораблике-яхте на остров, где росли очень вкусные бананы-малютки.
Услышав предложение, Юлия сразу загорелась поездкой.
Они прошли к берегу и увидели несколько небольших лодок длиной не более 10 метров с мачтами, похожими на колодезных журавлей. В одну из таких шаланд они погрузились и поплыли против течения по Нилу. Команда лодки из двух арабов очень ловко управляла судном, поминутно меняя галсы.
Небольшого роста юнга, как обезьяна, не отрывая рук и ног от мачты, словно ходил перпендикулярно вверх и вниз по гроту, вызывая восхищение у пассажиров. Второй араб сидел на руле и легко поворачивал податливое судно.
Скоро лодка прибыла на небольшой лесистый полуостров. Лодочники показали пассажирам, в какую сторону необходимо идти за бананами, а сами исчезли куда-то. Роман Григорьевич и Юлия не ожидали, что окажутся одни в этой банановой роще. Юлия сразу забеспокоилась, но Роман Григорьевич взял ее твердо за руку, и она ощутила его покровительство.
– Вперед, вот туда, – показал он на дорогу вглубь леса.
Пройдя совсем немного, они увидели большие плетеные столы, на которых, как оказалось, уже лежали небольшие в половину обычной длины желтоватые и совсем зеленые бананы.
– А я думала, что надо будет лезть на деревья, – смеялась Юлия.
Она уже успокоилась от неожиданного одиночества, и теперь было видно, что ей это даже нравилось.
Роман Григорьевич взял спелый банан и передал ей.
Она оборвала кожуру и начала есть, лукаво смотря на него.
– Ну, прям голодная обезьянка, – легко прижав ее руку к себе, отозвался он.
Она смеялась и заразительно молниеносно поглощала плоды.
– Они, действительно, удивительно вкусны!
– Я же предлагал вам покушать в ресторане, – заметил он.
– Здесь намного лучше.
Бананы были нежного вкуса, с незабываемым ароматом, но много их съесть было невозможно.
Они пошли обратно. Казалось, что они были уже здесь не однажды.
Лодочники, как будто зная график посещения рощи, сразу были готовы к отплытию обратно в отель.
Быстро оторвались от берега к середине реки и теперь уже мягко поплыли по течению спокойной водной глади.
Они сидели на корме шаланды по разные стороны рулевого. Солнце ярким красным кругом заканчивало свое движение вниз, и только небольшая кромка неба отделяла его от горизонта воды Нила. Рыжие волосы Юлии впитывали и дополняли радость заката. Роман Григорьевич чувствовал себя счастливым и мысленно сравнивал себя с улыбчивым юнгой, сидящим у мачты.
Когда они входили в отель, араб-художник подбежал к Юлии и подал опус с посвящением. На золотом фоне папируса красовалась царская фигура на троне рядом с грациозной царицей, над головой которой расправила крылья красивая птица.
– Вот это явно Нефертити, – улыбнулся Роман Григорьевич.
– Похожа?
– Видите… В табличке ваше имя: вот большая запятая – буква Ю, лев – Эль, две палочки – И, а птица – А, – пояснил он.
– А рядом кто?
– Не знаю, – робко ответил он и расплатился с арабом.
– Вы это все придумали, – не унималась Юлия.
– Вовсе нет, – опять улыбнулся он.
Она взяла папирус и побежала в номер.
Вечером она появилась вновь, красивая и радостная.
Представление света и теней в Карнаке невозможно ощутить в отсутствие звука, который явно исходил из древнеегипетской жизни. Голос был всегда символом мысли, силы и воли, а здесь он олицетворял власть эпохи. Трибуны были расположены на самом высоком месте, так что храмовый комплекс казался огромным. Возникало ощущение необъятного простора этой древней земли.
Свет, подхлестываемый божественным царским голосом, поочередно освещал храмы и помещения, рассказывая о подвигах того времени. Начертанные на стенах и колоннах барельефы оживали в кратких повествованиях. Впечатление торжественности и присутствие божественных сил привлекало своим неописуемым правдоподобием.
Юлия от неожиданного потрясения часто вздрагивала и опиралась на руку Романа Григорьевича. От этой магии света и звука их сердца не могли стесняться своих чувств. Он ласково и с восхищением смотрел на свою спутницу, и она молчаливо покорялась этому взгляду.
После представления молча шли к отелю. Ресторан был уже закрыт, и Роман Григорьевич предложил зайти в бар. Бармен, радуясь вечерним гостям, усадил их за столик пустого заведения и принес по бокалу красного вина. Приятно пахло свежестью и благовониями.
– Я смотрел на вас при свете ночного Карнака и не ошибся, назвав Нефертити.
– Спасибо… Весьма лестно, – как-то затаенно прошептала Юлия.
– С вами можно чувствовать себя фараоном, – загорелся он.
– Попробуйте…
Эта фраза придала ему силы.
– Юленька, – Он впервые решился назвать ее так, – Вы удивительно прекрасны!
– Я давно не слышала таких слов, – заулыбалась она, порозовевшая от вина.
– Странно… Эти слова так гармоничны рядом с вами.
– А может, это вы в этом виноваты? – прошептала она.
Ее взгляд заставил его трепетать.
– Проводите меня в номер, – тихо, но настойчиво сказала она.
Роман Григорьевич расплатился и пошел за Юлией.
Что-то сверхъестественное и магическое подсказывало ему, что теперь уж вовсе неестественно стесняться своих чувств.
У двери номера она повернулась к нему. Взгляд ее говорил, что она хотела что-то сказать, но не решалась. Лицо было нежно разгоряченное, глаза горели.
И он со страстью поцеловал ее в губы, прижимая к себе.
Она не препятствовала порыву и едва заметно отвечала.
На его счастье пуговицы платья как будто сами быстро освобождались от петель. Тело Юлии отвечало теплом.
Она открыла дверь и, взяв его за руку, почти втащила в номер.
Она не побежала в душ, как это бывает в семейном общении, а распахнула его рубашку и прильнула в груди.
Он почувствовал прилив невообразимых сил и, взяв на руки, понес к кровати. Она сама скинула с себя платье и повиновалась ему во всем.
Он немного волновался, но, почувствовав ее сладкое движение руки на гениталиях, расслабился.
– Роман, вы как ребенок.
«Во истину говорю… Будьте, как дети и войдете в царство Божие», – вдруг вынырнуло из его памяти.
Она была очень смелой, ответно привлекательной и, казалось, направляла и руководила его страстью. Роман Григорьевич ощущал неповторимые минуты блаженства, которые казались вечностью.
«Вот настоящее забвение и бессмертие», – опять мелькнуло в его голове.
В исступлении он сжал ее в объятиях и не хотел больше ничего. Она повиновалась, как кошка в ожидании мягкого поглаживания красивой шерстки. Он ощущал свои настойчивые толчки по слегка сужающимся прорезям ее глаз. Вдруг она закрыла их.
Он вновь прижался к ней.
– Я готов быть с тобой всю жизнь, – прошептал он.
Когда страсть была утолена, он не разжимал рук, продолжая ее нежно обнимать и целовать.
Юлия поджала под себя простынь и прижалась к его руке.
