Татьяна Осипцова - Сметенные ураганом
И хотя ее раздражала Юрина самоуверенная и наглая манера, она с нетерпением ждала этих визитов. Все-таки какое-то разнообразие в ее скучной жизни.
Она замечала, что нагло он держится, только когда они остаются наедине, в присутствии тети Поли и Мани ведет себя безупречно, а к ним самим относится с неизменным уважением. Размышляя о том, почему он так себя ведет, Света сделала вывод, что Шереметьев в нее влюблен. Мужчина есть мужчина, будь ему четырнадцать лет или тридцать три, и так же как школьник дергает за косы или дразнит одноклассницу, которая ему нравится, так и Юрий…
Шереметьев был взрослым человеком, а раньше ее ухажерами были одни мальчишки. И еще, в нем было что-то очень притягательное: не только широкие плечи, высокий рост и белозубая, порой нахальная улыбка… Света заметила, что стоит ему появиться на пороге, как сердце ее начинает биться учащенно.
«Конечно, я нисколько не влюблена в него, – рассуждала она сама с собой, – однако приятно иногда увидеть мужскую физиономию в нашем женском царстве. Тетя Поля считает, что Юра приходит поддержать родню в трудное время, и вечно рассыпается в благодарностях, называет роскошью любую коробку конфет или палку колбасы. Но мне-то известно, почему он появляется в этом доме».
Несколько раз Шереметьев вызвался сопроводить ее, когда она выходила погулять с сыном. Света катила коляску, а он, шагая рядом, затевал вроде бы шутливые разговоры, в результате которых нередко выводил ее из себя. Особенно если принимался намекать на ее любовь к Михаилу Улицкому или на то, что она лицемерно строит из себя безутешную вдову в присутствии родственников покойного мужа.
– Вы кривляетесь ради того, чтобы оставаться в этом доме и иметь возможность украсть мужа у своей подруги – когда он появится…
– Неправда! – возмущалась Света.
– Значит, правда в том, что здесь вам удобнее.
– Вот это, действительно, правда! Предлагаете мне переселиться вместе с сыном в одиннадцатиметровую комнату? К тому же там живет моя сестра.
– Здесь с вас пушинки сдувают, с ребенком нянчатся, а там, наверное, все придется делать самой? А вам не больно этого хочется – не такая уж прилежная вы мамаша. Я заметил, вы с легкостью переложили большую половину своих материнских обязанностей на плечи Мани и тетушки. Полагаю, вы бы с удовольствием отдали им ребенка насовсем – только такой поступок вызовет всеобщее осуждение. А вам ведь не хочется, чтобы вас осуждали. Вам хочется прослыть добропорядочной молодой женщиной, которая с честью переносит тяготы вдовства и мужественно растит сына в одиночку.
– Глупостей не говорите! – возмутилась Света. – Никем мне не хочется прослыть!
– А если не хочется, тогда сообщите сегодня тетушке, что пойдете со мной в ресторан, или вы желаете на дискотеку?
Предложение оказалось настолько неожиданным, что Света застыла на месте. Как ей хотелось в ресторан! В нерешительности кусая губы, она колебалась. Сказать, что не может? Но ведь это подтвердит его слова о том, что она лицемерка.
– Боитесь? – подначивал Юрий.
– Нет, но…
– А если что-нибудь соврать? – смеющиеся синие глаза прищурились. – Например, что вы приглашены на день рожденья подруги…
– Нет у меня подруг.
– Я заметил. Кстати, я часто задавался вопросом, что связывает вас с Маней? Признаться, меня удивила ваша дружба. Подозреваю, что дело тут в Улицком.
Черт бы его побрал! Почему он всегда все знает о ней? Постаравшись придать голосу равнодушие, Света ответила:
– И вовсе нет. Просто в школе все девчонки мне завидовали, кроме Маньки. Так и получилось, что мы подружились.
– Авы ведь не любите Маню, – покачал он головой. – Вы ее даже слегка презираете. Она служила вам для контраста, для фона. По-вашему, Манечка слабенькая серенькая особа, способная лишь оттенять яркие краски, которыми наделила вас природа. А вот на тебе – увела потенциального жениха из-под носа у такой красавицы, как вы.
– Знаете, что? – рассердилась Света. – Ни в какой ресторан я с вами не пойду. С вами невозможно общаться! Вечно вы скатываетесь на одну и ту же тему!
– На Улицкого? Так ведь и вы о нем постоянно думаете. Ладно, Светочка, проехали. Так что же нам соврать?
Она сочла за лучшее притушить гнев и с некоторым сомнением промолвила:
– Я могу сказать, что еду проведать сестру своей бабушки. У нее нет телефона, и проверить нельзя.
– А если ваша мама узнает, что вы никуда не ездили?
– У старухи склероз, скажу, что она забыла. Только тогда не на дискотеку, потому что придется пораньше вернуться. Хотя я сто лет не танцевала…
– Ничего, в ресторанах тоже бывает музыка, – успокоил он ее.
Света обрадовалась, но через несколько секунд спросила озабоченно:
– А где мне переодеться? Не могу ведь я нарядная поехать к бабке?
– Если возьмете платье с собой, я все устрою. Итак, какой день вы назначите?
– Субботу. Маня и тетя Поля дома.
– Заметано. В пять часов я подъеду к арке у выезда со двора.
– Нет-нет, лучше на углу, возле трамвайной остановки. А то еще увидит кто-нибудь…
– И вашему имиджу конец! – рассмеялся он.
Вечером в субботу она впервые почти за год почувствовала себя свободной. Едва оказавшись в машине Шереметьева, Света забыла, что она офицерская вдова и мать трехмесячного сына.
– Шикарное авто, – оценила она, усаживаясь на мягкое сиденье и разглядывая салон. – Это «мерседес»?
– «BMW» тоже хорошая немецкая марка. Платьице прихватили?
– Угу. И куда мы поедем?
– Приглашать вас к себе домой я счел неприличным, – усмехнулся Юрий. – Заскочим ко мне на работу, там вы переоденетесь, и мы отправимся в «Метрополь».
– О-о! – обрадовалась она. – Я слышала, это шикарное место!
Небольшой кооперативный ресторан, которым заведовал Шереметьев, располагался на Литейном проспекте. Оставив Свету в своем кабинете, Юра удалился, а когда она вышла, накрашенная и нарядная, окинул ее одобрительным взглядом, однако заметил:
– Белая сумка и босоножки не совсем подходят. Какой у вас размер обуви?
– Тридцать седьмой, – немного растерявшись, ответила она.
– Я подарю вам туфли под это платье и сумочку. Бордовый лак. Постараюсь не напутать с оттенком.
– Где вы их возьмете?
– В Финляндии или в Швеции, я часто там бываю. Ну что, поехали?
Целую неделю Света находилась под впечатлением от ужина в «Метрополе». Ее поразило дворцовое великолепие зала – мраморные колонны, золоченая лепнина под потолком, бархатные драпировки, сверкающие хрусталем бра в простенках. Едва они уселись за сервированный по-царски стол, рядом возник официант.
– Добро пожаловать. Все, как вы заказывали, Юрий Алексеевич?
Шереметьев кивнул. Пока Светлана с интересом оглядывала зал и публику, им принесли салаты, мясное ассорти, блюдо с красной рыбой и копченой осетриной, икру. На столе появилось несколько бутылок. В замешательстве Света медлила – хотелось попробовать и то и это – но она не знала, за какую из трех вилок взяться. Сдерживая улыбку, Юра пояснил:
– Все очень просто – с краю приборы для рыбы, потом для мяса и салатов, возле тарелки те, которыми мы будем есть горячее. Я заказал фрикасе.
– Фрикасе?
– Курицу с грибами. Очень вкусно, готовится только на сливочном масле.
Напитков, которые подливал Юра, она никогда не пробовала. Французский коньяк не оценила, зато понравился джин «Бифитер», разбавленный тоником. Она выпила два больших бокала и, хотя напиток казался некрепким, почувствовала, что слегка опьянела.
– Вы решили споить меня? – хихикнула она.
– С какой целью? Вы полагаете… – усмехнувшись, Шереметьев покачал головой. – Нет, моя дорогая, я надеюсь совратить вас в трезвом виде.
– Глупостей не говорите!
– Мы довольно давно знакомы, Светочка, не пора ли перейти «на ты»?
Она не чувствовала себя готовой говорить «ты» взрослому мужчине, ведь он старше на целых четырнадцать лет. Быстро взглянув на него, она с притворной скромностью опустила ресницы.
– Вам не терпится выпить «на брудершафт» и поцеловаться?
– Меня давно не интересуют подобные поцелуи, – хмыкнул он.
– Какие это – подобные?
– Без продолжения. Уж если целоваться, так…
Было ясно, на что он намекает. Но вот ей как раз продолжения и не хотелось. Хватит с нее воспоминаний о двухнедельном сексуальном марафоне с мужем.
Юра не отрывал взгляда от ее губ.
– Я ведь взрослый мужчина, а не мальчик. Да и вы уже не девочка…
– Но я не собираюсь целоваться с вами, – пусть поймет, что и всего остального ей не надо. – Останемся «на вы».
– Как вам будет угодно. Меня это не слишком напрягает. Напротив, в этом обращении есть какая-то старомодная прелесть. Конечно, я мог бы обидеться, что вы не поняли мой прозрачный намек… Но я не обижаюсь.
– Все я прекрасно поняла и, по-моему, вполне определенно ответила. Так вас интересуют только постельные отношения с женщинами? Тогда это наша последняя встреча.
