Виктория Лебедева - В ролях (сборник)
– У кого, у Любки?
– Да не… У матери. Отдал, дурак, с перепугу.
– Ай да Алексеевна! Ей пальца в рот не клади! – восхитился Макар Иваныч.
– Может, сходить? Попросить по-хорошему? – осторожно предложил Юрка.
От рукомойника снова послышался грозный звяк посуды. Вытирая руки о сизое вафельное полотенце, Юркина мать вразвалочку подошла к столу. Подошла и полотенцем об стол как хлестнет:
– Что регочете, кобели проклятые?! Все вы, поганцы, на одну мерку. Дело сделали и на попятный! А баба – вертись как хочешь. И ты, хрен старый, туда же. Чему молодежь учишь?
– Ну, мать разошлась! – усмехнулся Макар Иваныч.
Но она эту реплику мимо ушей пропустила, обратилась прямиком к Герберу.
– Ты, – говорит, – Гербер, человек молодой, образованный. А Любаша – девка хорошая, хозяйственная. А и женись, чего же не жениться? Сколько тебе лет, двадцать пять?
– Двадцать шесть.
– Ну вот, двадцать шесть. Пора и остепениться, чего бобылем ходить? Мой-то старший в позапрошлом году тоже натворил делов, да сам в экспедицию шасть. И чего хорошего-то? Девку на почистку да в Красноярск – с глаз долой. А мать ее до сих пор не здоровается. Тузика нашего чуть не отравила со злости. Да я ее не виню, виноват Мишка. Кругом виноват. Только собака-то тут при чем? А не сбеги он – сейчас, глядишь, жили бы как люди, я бы внучека нянчила. И никакой тебе трагедии. Женись, дело говорю. Пожалей девку. Любка – девка видная, ладная. И хозяйственная, вся в мать.
Макар Иваныч недовольно проворчал в усы:
– Ну всё. Села мать на любимого конька да покатила. Хозяйство, вишь, внуки…
– Да я вроде и не против, – стушевался Гербер. – Просто всё это как-то неожиданно. Да и паспорт… И Валя, пожалуй, обидится… И еще Марина… Хотя, конечно, я им ничего не обещал…
– И правильно Галина у тебя паспорт отобрала! С вами, кобелями, ухо надо держать востро! – резюмировала Юркина мать и ушла обратно к рукомойнику.
– А кто это – Галина? – не понял Гербер.
– Дурак! – рассмеялся Макар Иваныч. – Это ж теща твоя будущая. Если ты, конечно, не передумаешь.
– А вот не передумаю! – почему-то обозлился Гербер. – Красивая девушка. Ангелочек, а не девушка. И я у нее все-таки первый. Так что, как честный человек, просто обязан жениться.
– Ну-ну, честный человек… Женись. Точно первый-то? А то у них, у баб, тоже свои секреты, – Макар Иваныч недобро скосился в сторону жены.
– Да точно… Что я, маленький? Не разбираюсь, что ли?
– Ну-ну, жених… Такое решение надо обмыть, – Юрка плеснул всем по полстакана самогонки.
– Эх, была не была! – Гербер выпил залпом и даже не закусил. – Завтра к ним пойдем. Вечером. Эта, как ее там, теща будущая, велела завтра прийти. И обязательно с тобой. Отцу, мол, представляться. Как будто мы в первый раз, и я Любку еще не видел, а потом как будто сразу влюбился. А то, говорит, убьет.
– Петр Василич-то? Да, этот может, – согласился Макар Иваныч. – Так что с Юркой тебе поспокойнее будет.
– В свидетели-то пойдешь? – спросил Гербер Юрку.
– Пойду, пойду… Куда я от тебя, дурака, денусь?Тем временем Галина Алексеевна сидела за кухонным столом и вертела в руках паспорт.
– Ох и дура ты у меня, ох и дура! – вздыхала Галина Алексеевна.
Ее самые худшие подозрения оправдались. Вместо вожделенного иркутского штампа на страничке «место жительства» стояло: «Иркутская обл., пос. Шаманка».
– Ну что ты, мамочка! Он такой замечательный! И красивый! – Любочка босиком протанцевала по полу и у двери в свою комнату плюхнулась на шпагат.
– Ох и дура! Кто ж сразу в койку-то прыгает, не проверив? Смотри вот, если не веришь! – Галина Алексеевна помахала перед носом у Любочки раскрытым паспортом. – Никакой он не иркутский. Областной, вроде нас с тобой. И имя чудное какое-то. Еврей, что ли?
– Ах, мамочка, какая разница?! И никакой он не еврей, а Герой Берлина! Гер-Бер! Его так мама назвала в честь папы. И он родился в День Победы.
Галина Алексеевна залистала паспорт. И точно, девятое мая тысяча девятьсот сорок пятого года. Хоть здесь не соврал. Гербер Борисович Обухов… Черт его знает, может, и правда не еврей… И все-таки… область… кабы не область… Галина Алексеевна зашарила на полках в бесплодных поисках карты Иркутской области. Действительно, далеко ли эта Шаманка? Иркутская область – она большая. Что-то Галина Алексеевна такое слышала про Шаманку – по молодости, когда еще у бабки жила, – но давно забыла. Карты нигде не оказалось (отродясь в доме не водилось никаких карт, и хозяйка прекрасно знала об этом, но карта была сейчас очень нужна, просто жизненно необходима ей, вот и искала, уповая на чудо).
– Ах, мамочка! Ты бы видела, как он их всех отделал! Даже Ваську Стрелкова! Не веришь? Вот те крест! – Любочка неумело перекрестилась всей ладонью, слева направо.
– Дура и есть! Ну силён, ну красивый. Допустим. А в койку-то зачем сразу?
Любочка удивилась:
– А как же иначе, мамочка? Ты же сама меня учила тогда, помнишь? Когда кино снимали. И ругала.
– Ох и дура! Шалава малолетняя. Тогда ж совсем другое дело было. Я сперва повыспросила все, в документ потихонечку заглянула. И потом, Москва не Шаманка, понимать надо!
– Ну и что? А я, может, его люблю! С первого взгляда! – разозлилась Любочка. – И замуж за него хочу. Я, мамочка, уже взрослая, вот!
– Как же, взрослая, – вздохнула Галина Алексеевна и смахнула рукавом набежавшую слезинку.
– Ну мамочка, ну не плачь. Все хорошо будет, вот увидишь! И вообще, у него папа – кандидат наук. И четырехкомнатная квартира в Новосибирске. А бабушка – вообще из Ленинграда. Он мне сам рассказывал, честно!
– Хорошо бы, кабы так, – снова вздохнула Галина Алексеевна. Не верила она этому ушлому Герберу, герою без порток. Не верила, хоть режь.
Любочка продолжала танцевать, напевая. Хорошо быть взрослой! Как здорово было бы, если бы мамы сейчас не было дома, а она, Любочка, лежала бы в своей постели, обнимая Гербера за сильные плечи и зарываясь носом ему под мышку, а он бы гладил ее по бедрам и потом навалился бы сверху… Господи, как приятно, оказывается! Нет, сегодня Любочка была абсолютно счастлива!
– Ну хватит плясать, скоро папа с работы вернется. – Галина Алексеевна встала из-за стола и пошла переодеваться в домашнее. Уже в дверях обернулась, сказала строго: – Отцу ни полслова – убьет. И правильно, между прочим, сделает. Завтра придет твой герой, тогда и поговорим. Может быть! – и громко хлопнула дверью.
– Ну и пусть! – фыркнула Любочка и встала на руки. Подол сполз на голову, оголяя стройные ножки и белые панталончики; распущенные волосы замели по полу.Пока Галина Алексеевна переодевалась, у нее созрел план по спасению Любочки. Действительно, пусть Юрка Прохоров приведет этого Гербера как бы случайно, пусть молодые поженихаются. Но чтобы в койку – ни-ни. Месяц погуляют, а там уж ясно будет, беременна Любка или нет. И если нет, тут уж и будет ушлому Герберу от ворот поворот, не на таких напал! С одного раза, Галина Алексеевна это твердо знала, дети редко получались. Заодно и выяснит, не врал ли он насчет новосибирского папаши. Если не врал, то, возможно, все может обернуться к лучшему. Посмотрим. В любом случае, теперь нужен глаз да глаз.
Глава 9
Везде хорошо, где нас нет… Любочка следовала этому правилу слепо, инстинктивно, впитав его, должно быть, с молоком Галины Алексеевны, которая вечно собиралась куда-то за семь верст, на кисель. И в этом Любочка была точная копия матери. Потому славный город Красноярск, до которого от Выезжего Лога рукой подать, так никогда и не стал объектом ее мечтаний. Конечно, в детстве Любочка иногда бывала в Красноярске, но об этих поездках остались у нее неприятные воспоминания – от Выезжего Лога до Красноярска возили Любочку всегда на служебной машине, девочку укачивало, буквально выворачивало наизнанку. Потому, добравшись до города, Любочка уже не имела сил любоваться его красотами. Она устало взбиралась на какую-нибудь скамейку и жадно дышала, разевая рот словно птенчик, и родители, жалеючи, никогда не водили ее – измученную, бледно-зеленую, с потухшими глазенками – далее привокзальной промзоны. Конечно, в Красноярске Любочке покупали нарядные платья и башмаки, цветные карандаши и календарики, но радость от подарков и обновок была омрачена ожиданием обратной дороги. С Красноярском ассоциировались горький комок в горле, полная неспособность есть – даже мороженое, головокружение и нехватка свежего воздуха. То ли дело Иркутск! В трамваях Любочку, как выяснилось, не укачивает вовсе.
И теперь, шагая по широким красноярским улицам под руку с Гербером, Любочка не замечала этого города, оставалась слепа и глуха к нему, и ей радостно было, что совсем скоро, через какую-нибудь неделю, она уедет отсюда навсегда, во взрослую жизнь, и сможет никогда не возвращаться.
Гербер и Любочка в сопровождении Петра Василича приехали за покупками к свадьбе. Блестящее мини-платье из серебряной парчи было уже пошито и висело дома, укутанное в целлофан, уже лежали в коробке под кроватью светлые туфли с большой серебряной пряжкой, а невесомая фата, похожая на дымку, уже была расшита Галиной Алексеевной лично. Гербер решил на новый костюм не тратиться – дорого, а ботинки и галстук с искрой все же приобрел. Оставались сущие пустяки – еда, водка, немного посуды на приданое и так, по мелочи. Вот и приехали по магазинам побегать.
