Даниил Любимов - Экипаж
Алексей помнил его еще нестарым, когда тот, случалось, нечасто приходил к ним в дом. Сам Лешка тогда был совсем маленьким и в посиделках Шестакова с отцом участия не принимал. Сейчас это был очень солидно выглядевший, совсем уже седой мужчина хорошо за шестьдесят. Гущин отметил, что за это время у него появился властный взгляд и величавая поступь, чего не было раньше.
Перед ним все услужливо расступались, угодливо склонялись, здороваясь. Шестаков, никого не замечая и глядя поверх челяди, смотрел вперед на Зинченко, двигаясь целенаправленно к нему.
При приближении на лице главы компании появилась улыбка. Он протянул руку Зинченко и крепко пожал ее. Гущин, растянув губы до ушей, радостно подал свою ладонь. Шестаков спросил у Зинченко что-то незначительное, кивнул и двинулся прочь. Гущина он даже не заметил, и тот так и остался стоять с пустой раскрытой ладонью, ловя обращенные на него со всех сторон насмешливые взгляды. Но этот «провал» уже нисколько не смущал Алексея: он не привык находиться в особых почестях у начальства. Гораздо больше его волновал предстоящий полет. Как пелось в старой песне про летчиков, его руки в буквальном смысле тосковали по штурвалу, и ему не терпелось оказаться поскорее в кабине.
Но прежде чем попасть туда, они с Зинченко прошли в штурманскую, где собирались экипажи для обсуждения полета. Штурманская, как всегда перед отправлением, была наполнена людьми в форме. В основном это были пилоты и бригадиры стюардов. Стоял привычный деловитый гул. При появлении Зинченко многие умолкали и почтительно с ним здоровались. Гущин отметил про себя, что, оказывается, его инструктор пользуется уважением в коллективе. Алексей еще не знал, что представляет собой Зинченко как пилот, а как человек он пока что показался ему не самым приятным. Но, видимо, сотрудники знали его и с другой стороны, иначе не проявляли бы столь явно свою симпатию.
Вот и еще один пилот, увидев Зинченко, подскочил к нему и с ходу радостно сообщил:
– Леонид Саввич, сто двадцать четыре!
– Что сто двадцать четыре? – не разделяя его восторгов, уточнил Зинченко.
– Сто двадцать четыре аэропорта у меня уже, скоро вас догоню! – выпалил пилот.
В противоположность хмурому Зинченко он был улыбчив, резв и жизнерадостен. На его форме виднелась нашивка с фамилией Синицын.
– Хорошо считаешь, – одобрил Зинченко и, увидев, как расплылся Синицын в улыбке, добавил: – Попрошу тебя в бухгалтерию перевести.
Лицо Синицына мгновенно вытянулось, и на нем появился испуг. Стоявшие вокруг пилоты, посмеиваясь, не замедлили высказать свои шутливые комментарии. Синицын натянуто засмеялся и сказал:
– Все шутите, Леонид Саввич?
Но Леонид Саввич не был склонен к веселью, более того, он уже не слушал Синицына, а обратился к Гущину:
– Стажер, чего встали? Получите полетную документацию.
Гущин подошел к окну штурманов и встал в очередь. Все ему было ново, все интересно, и он почти непрерывно крутил головой, как китайский болванчик. А когда посмотрел наконец впереди себя, то вначале обомлел: взгляд его уткнулся в тонкую спину, затянутую в синий форменный пиджак. Алексей скользнул глазами вниз и увидел узкую юбку, открывающую длинные ноги в туфлях на высоком каблуке. Перед ним получала полетную документацию женщина-пилот! Ничего подобного в военной авиации ему встречать не доводилось…
Алексей с любопытством следил за ней, пока женщина не повернулась, и у него непроизвольно вырвался изумленный возглас:
– Ого!
Это была Александра – та самая девушка с автостоянки, знакомство с которой стремительно началось с неожиданного повода и так же стремительно закончилось не в его пользу…
– Вы так удивлены, как будто это я здесь случайно! – проговорила она насмешливо.
Окружающие их пилоты навострили уши, прислушиваясь к диалогу, и переглянулись между собой, обменявшись какими-то многозначительными, пока непонятными Алексею взглядами. Ему же хотелось продолжить нелепо прерванное общение с Александрой, но она уже удалялась. Прошляпив свою очередь, он успел крикнуть недовольному штурману: «Волгоград!» – после чего обернулся в сторону девушки, но она уже отошла далеко. Получив документы, Алексей бросился следом, догнал и крепко взял Александру за руку, попутно осведомившись:
– А вы куда сейчас?
Ошеломленная его беспардонным жестом, она сдержанно ответила:
– В Воронеж. – И выдернула руку.
– А я в Волгоград, – с сожалением сказал Гущин, и было непонятно, о чем он сожалеет – о том, что она убрала свои нежные пальцы, или о том, что они летят в разных направлениях.
– Поздравляю, – коротко и формально произнесла Александра.
– Слушайте, в этом есть очень приятное совпадение! – продолжал Алексей. – Мы вернемся в Москву примерно в одно время. А у меня – первый вылет. Так что можем отметить. Ресторан «Журавль» знаете?
– Спасибо, уж лучше Воронеж, – высокомерно проговорила Александра и зашагала прочь.
В этот момент послышался нетерпеливый голос штурмана:
– Волгоград, Зинченко, Гущин!
Алексей поспешил ему навстречу, а сам все оглядывался на Александру. Та стояла возле Зинченко и вполне мило о чем-то с ним переговаривалась. Было очевидно, что они давно и хорошо знакомы, более того, симпатизируют друг другу – правда, непонятно, на каком уровне. Штурман проследил за взглядом Алексея и, не выпуская документы, поманил его к себе. Склонившись к уху, прошептал:
– Как летчик летчику – не лезь!
– А что, у нее есть кто-то? – поинтересовался Гущин.
– Нет, просто бесполезно, – махнул свободной рукой штурман.
У Алексея отлегло от сердца. Признаться самому себе – он был рад, что у Александры никого нет. Почему? Пока он не мог ответить на этот вопрос. Да, девушка ему понравилась, но мало ли на свете красивых девушек, которые нравятся с первого взгляда? Неужели она его так зацепила? Чем? Вела себя не слишком-то красиво, вместо естественной благодарности за удачно освобожденную машину набросилась на него, гребя под одну гребенку всех мужчин, а особенно почему-то склоняя летчиков… Типичное бабство. И все-таки было в ней что-то неуловимо притягательное. Да, красивых девушек пруд пруди, а вот красивых девушек-летчиц почти нет. И что, в этом все дело?
Пожалуй, свою обратную роль сыграли слова штурмана, скорее всего, даже не подозревавшего об этом: перекрыв, как ему казалось, своей фразой о бесполезности намерений Алексея все его возможные пути, он тем самым лишь разжег интерес Гущина. Вообще-то Алексей всегда был привлекателен в глазах женщин. Порой ему даже не нужно было придумывать искусные ходы для знакомства – женщины сами их находили. Правда, Гущин не слишком этим злоупотреблял: больше всего на свете он любил небо и самолеты. Как там поется? «Первым делом самолеты, ну а девушки потом» – вот это было как раз про него. Но сейчас его самолюбие было задето, и Алексей твердо решил завоевать эту возникшую на пути крепость. Но это потом, а сейчас нужно было отправляться в полет.
Гущин усмехнулся:
– Спасибо за сводку, штурман, – и, приняв из его руки документы, зашагал к самолету, услышав, как тот бросил ему в спину:
– Ну, прощай тогда, пилот Гущин!
Алексей не обернулся. Однако мысль об Александре прочно засела в его голове, и когда они с Зинченко подходили к самолету, он не удержался и спросил у него:
– А она что, пилот?
– Кто? – отозвался Зинченко, занятый совсем другими мыслями.
– Ну, та девушка, с которой вы разговаривали.
Зинченко резко остановился и спросил, едва скрывая раздражение:
– Слушайте, вы тут на работе или где?
– Виноват, – послушно умолк Алексей.
В самом деле, нашел когда спрашивать! Да еще у кого! Ясно же, что Зинченко не одобрит подобных вольностей. Он вообще, кажется, весь какой-то деревянный, механический. Чем-то инструктор напоминал Алексею отца – такой же собранный, сухой, язвительный, глубоко прячущий простые человеческие чувства.
Зинченко тем временем начал обход самолета, на котором им предстояло отправляться в Волгоград. Алексей аж замер в восхищении, увидев этот огромный высоченный красавец-самолет. Никогда еще ему не доводилось летать на таких машинах!
Зинченко не спеша обходил вокруг самолета, цепким взглядом улавливая детали и одобрительно похлопывая его по корпусу. Алексея эти подробности не интересовали – это была забота инструктора. Он остановился под кабиной и неожиданно хмыкнул.
– Что? – тотчас поинтересовался Зинченко.
– Он улыбается!
– Не понял? – Зинченко свел брови.
– Вот, посмотрите! – Алексей ткнул пальцем.
Зинченко подошел к нему и тоже посмотрел. С этой точки кабина и вправду походила на улыбающуюся физиономию. Однако Зинченко не проникся настроением Алексея, лишь бросил на него выразительный взгляд, в котором явно читалось «идиот», и двинулся к трапу самолета, где уже стояла бригада бортпроводников, среди которых выделялась пышноволосая девушка – по всей видимости, бывшая за старшую.
