Владимир Качан - Юность Бабы-Яги
– Ой, нам пора! – и поднимает своего парня.
Этому замызганному байкеру так здесь нравится, что он не хочет уходить и обиженно спрашивает:
– Почему пора? Давай посидим еще.
На что Лена внушительно и намекающе смотрит на него и говорит:
– Нам (подчеркивая «нам») пора, ты понял?
Ее скуповатой французской лексики парню достаточно. Мало слов, зато много секса. Парень врубается и, проявляя остатки такта и воспитания, неохотно поднимается. Тогда Виолетта, пристально глядя на подругу, говорит вполголоса и по-русски:
– Что? Подставила? – но без укора, а с пониманием.
– Ага. Может, даже не подставила, а подложила, – с присущей ей откровенностью отвечает Лена и смеется.
Виолетта тоже улыбается и хочет до конца соблюсти приличия, когда говорит:
– Я с тобой. Нам всем пора… – уже по-французски – и тоже встает.
Марио не просто огорчен, он в горестном недоумении:
– Как? Так рано? Ведь всем так хорошо!
Лена внушительно говорит Виолетте опять по-русски:
– Ты остаешься. У него (она показывает на своего кожаного приятеля) на мотоцикле всего два места. – И вновь, улыбаясь, по-французски: – Извините, Марио, у нас с ним дела. А потом вы Вету отвезете, да? Вы привезли, и вы за неё отвечаете, учтите… – Добрую половину этих слов Лена объясняет жестами. Но Марио понимает.
Вета молчит, а молчание – знак согласия.
– Конечно, отвезу, – снова возгорается Марио, – когда только пожелает!..
И тут парень в «косухе» выводит Лену, сажает на свой «харлей», и они с треском отъезжают. Лена игриво машет Вете рукой, и Вета, застенчиво опустив голову, остается наедине с Марио. Впервые наедине! Через полтора месяца интенсивных ухаживаний!! Ну кто может заподозрить такую девушку в распущенности или непорядочности? Самое заветное желание Марио исполнилось, и исполнилось, конечно же, так, как он и предположить не мог. Объем его любовного образования ограничивался всего лишь просмотром некоторых порнофильмов, но тут он открыл (ну точь-в-точь как и все ее предыдущие мужчины) для себя абсолютно новые горизонты, неведомые дали, он растворялся и летал. Пылающая (и это еще мягко сказано) страсть, перемежающаяся с ненавязчивой лаской влажных и горячих губ, лукавый взгляд и нежные пальцы виртуозной пианистки, первоначальное целомудрие и в меру исступленный разврат потом, прерывистое дыхание, сдавленный стон и закрытые глаза, исключающие даже мысль о притворстве, об имитации оргазма, которой владеют дорогие проститутки; затем невесомое утреннее соскальзывание с постели и в невыразимо прекрасной наготе, с фигурой, способной послужить эталоном для всех девушек Бельгии; танцующей походкой на цыпочках к распахнутому окну, спиной к нему, с тяжелой волной волос, падающей на плечи, с потрясающей линией перехода из талии в изумительно круглую попку, а над этим местом две симметричные ямочки на спине, и, потягиваясь навстречу солнцу с независимой кошачьей грацией, а затем, почувствовав, точнее – зная, что на нее смотрят, – изящный поворот головы в его сторону и смеющиеся глаза с вопросом:
«Проснулся?»
О! О-о! Сойти с ума! Ну как же тут было не сойти с ума, не пропасть обыкновенному, неискушенному мужчине?! Мы тут уже столько раз описывали губительное воздействие Ветиных чар, ее, так сказать, постельное влияние на слабый мужской пол, что еще один эпизод кажется повтором. Но, друзья мои, эти повторы не что иное, как предупреждение, предостережение, можно даже сказать, профилактика, вакцина против любовной магии для мужчин, на чьем жизненном пути может повстречаться такая вот Виолетта.
Итак, в ту ночь и в то утро Марио почувствовал себя счастливым влюбленным, почти уверенным во взаимности. Он почувствовал себя юным, пылким и способным на все ради любимой женщины. Ну до определенных пределов, конечно… Ведь семья, отдыхающая сейчас в Португалии, никуда не исчезла. Обязательства оставались. Но пресловутая «испепеляющая страсть» уже нагрянула и пустила свои опасные метастазы по всему организму несчастного итальянца.
Но в самом начале все хорошо, даже роскошно… Стали они «жить-поживать». О том, чтобы «добра наживать», пока речи не было, ибо все «добро» практически принадлежало его официальной семье. Но и Вете доставалось теперь немало. Уже можно было без опасения за будущее покинуть опостылевший бар и пошлого шантажиста Барда. Она была уверена в своих силах, твердо зная, что Марио покорен и влюблен, и теперь уже навсегда.
У них на первом этапе все действительно светло и красиво. Снятая прекрасная квартира, купленный ей спортивный двухместный «Мерседес», никаких ограничений в еде, одежде и прочем – словом, все, чего хотелось, уже есть, смущает только одно – статус содержанки, пусть на богатом пансионе, но содержанки. А надо бы другое – положение официальной жены со всеми ее правами и положением в обществе. Проблема неразрешимая подчас для большинства девушек, связавших свою судьбу с женатым мужчиной: у кого-то простой наглости не хватает, у кого-то совесть или, скажем иначе – нежелание совершить грех, разрушая семью и делая других несчастными (но этих все меньше), у кого-то робость при мысли о том, что если будут настаивать на другом статусе, то могут лишиться и того, что уже есть, но, так или иначе, для большинства это проблема. Для многих, но не для Виолетты, которую приведенные в пример аргументы вообще не волнуют. Для нее вообще нет вопроса: «А если…» Есть только цель и средства для ее достижения тоже есть, а благородна ли сама цель, как она влияет на других людей – это настолько неважно, что Вета сильно бы удивилась, если бы ее кто-нибудь вдруг об этом спросил. Будущий развод Марио был для нее так же неизбежен, как то, что после лета будет осень. Другой проблемой была озабочена Виолетта, вернее двумя: первая, наиважнейшая, была в том, что ее виза уже давно просрочена, Бард в свое время ничего не сделал, а сейчас уже поздно. То же самое касалось и подруги Лены, но у Лены был хотя бы документ о праве на работу, а Вета жила в Бельгии уже практически на нелегальном положении, поэтому из дома выходила крайне редко, да и любимой машиной тоже нельзя было пользоваться постоянно. Опасно: вдруг остановят, документы и прочее, и у полиции сразу возникнут вопросы.
Второй проблемой (но тесно связанной с первой) было то, что Лену, как ни противно, надо было опять спасать. Ею все-таки заинтересовались друзья отбывавшего срок боксера. Лена сидела тогда в баре с клиентом и послушно напивалась, но сидела, по счастью, спиной. И вдруг услышала, как грубый мужской голос на ломаном английском спрашивает про нее у бармена. Скосив глаза, Лена с ужасом узнала одного из постоянных гостей ее бывшего дома, парня из Белоруссии, для которого покалечить человека или даже убить было все равно, что выпить рюмку водки. Омерзительный жаргон, на котором они общались с боксером, навсегда врезался в ее память.
Перемежая свою невнятную английскую речь русскими словами «бля», «в натуре» и «реально», он доводил до Барда простую мысль о том, что если он не подскажет ему, как разыскать Лену, то его бар на днях случайно сгорит на х… и будет он, бля, как последний фраер, все начинать сначала в своей ё…ной Бельгии, и никакая их ё…ная полиция его не спасет. Рядом с ним переминался с ноги на ногу и усердно жевал жвачку такой же квадратный мордоворот, убедительно время от времени поглядывая на сразу струсившего Барда. В прищуренных слюдяных глазках второго пришельца была не просто непоколебимая решимость получить ответ на поставленный вопрос, там еще таилось странное желание даже не получить сначала ответа, и тогда бить, пока не скажет. Бард видел это и раскололся сразу. Наливая трясущимися руками быкам по бокалу пива за счет заведения, он выдал им адрес общаги, в которой жили Вета и Лена. Вета, ясное дело, там уже не жила, а жила в съемной квартире, но Лена-то продолжала там жить.
Ей удалось тогда как-то бочком выскользнуть на кухню и выбраться на улицу через запасной выход. Но домой она, разумеется, уже не вернулась. Пришлось опять умолять Вету о помощи, а потом перебираться в ее квартиру. И жить там, естественно, что не могло радовать влюбленного Марио, который справедливо полагал, что квартира предназначена только для его интимных встреч с Виолеттой, а превращение любовного гнездышка в очередную общагу ему совсем не нравилось. Он удивлялся, почему проблемы этой несчастной дуры Лены должны становиться и его проблемами, но Вета удивлялась и сама. Удивлялась самой себе: почему она ее до сих пор не бросит.
Объяснить свой альтруизм Вета могла бы только одним: она уже привыкла к Лене, Лена была единственным существом из далекой Родины на этой чужой земле. Других не было. И она продолжала нянчиться с Леной, как с глупым, капризным ребенком. Она привыкла и к ней, и к ее постоянным проблемам. Если Лену сейчас, не дай бог, убьют, Вета останется здесь совсем одна. Об этом даже подумать страшно. Поэтому и Марио, хотел он того или нет, вынужден был считаться с Ветиной, как он полагал, блажью в отношении подруги.
