Владимир Качан - Юность Бабы-Яги
И наконец Марио отважился на второй шаг, он-таки пригласил Виолетту в ресторан! «Молодец какой! Смелый, дерзкий мужчинка, мой маленький мачо», – подумала она, принимая приглашение после долгих колебаний и уговоров. Она отдавала себе отчет в том, что Марио жаждет пока только физической близости, выбирает (и, похоже, уже давно) любовницу для некоторого оживления половой жизни. Она думала верно, так как аналогичный опыт с Герасимом Петровичем у нее уже был. Вот и у Марио постаревшая жена и трое детей сделали секс обыкновенным исполнением супружеского долга, занятием обыденным, скучным, более того, весьма редким, что вело, как известно, к застоям в предстательной железе и гнетущим перспективам аденомы, так что любовница необходима была ему еще и для здоровья, а как же!
Можно было, конечно, обратиться за помощью к дорогим проституткам, как это делало большинство его коллег, но не таков был Марио: в удачливом и расчетливом бизнесмене спал небесный романтик, ему любовь была нужна, он должен был по крайней мере видеть, что с ним не из-за денег, а что он нравится, а там и до любви дойдет, и тогда он даст любовнице все, что она пожелает.
Ход его мыслей был ясен Виолетте настолько, насколько ясен ихтиологу путь миграции осетровых рыб, но она также знала и другое: после первой же близости, к которой Марио так гибельно стремится, он не только даст ей все, что она захочет, но уже сразу, после первой же ночи начнет подумывать о разводе. Он будет сначала гнать от себя эту мысль, говорить себе, что это несерьезно, что нельзя бросать женщину, с которой прожил столько лет и которая стала ему самым близким другом; будет думать, что надо оставить все как есть и почему бы Виолетте не продолжать быть любовницей на богатом пансионе; потом он станет думать, что хорошо бы и Виолетта родила ему ребенка, а она не захочет, потому что ребенок должен быть рожден в законном браке и носить его фамилию, и видеть отца не раз в неделю, а каждый день, словом, она будет говорить «нет», пока он действительно не разведется и не женится на ней.
Такое знание, предвидение, такую тактическую зрелость трудно было бы предположить в столь юном существе, коим и была наша героиня, но если вдуматься, оглянуться на некоторых своих знакомых, не правда ли, мы заметим некую общность в ходе событий, забавную типичность многих романов и разводов. Вета была женщиной юной, но отнюдь не глупой, а мощная интуиция и уверенность в своих способностях вполне позволяли ей предположить, что все так и будет, как она наметила.
По свидетельству историков, муж Варвары Лопухиной, известнейшей красавицы далеких прошлых лет, был страшным бабником. Ему красавицы-жены было мало. Она знала о его похождениях, но он всякий раз утешал ее одной своеобразной фразой: «Как ты не понимаешь, глупая, что люблю я тебя, а любовница нужна для натурального удовольствия». Вот и Марио на данный момент полагал, что любит только жену и детей, а Вета нужна ему для «натурального удовольствия». Но Вету такая убогая функция натурально не устраивала, ее устраивало только то, что в иных мелодрамах называется словами «испепеляющая любовь». Со стороны Марио, разумеется, ибо ей самой «испепеляющая любовь» никак не грозила. Так пусть она и обрушится на голову небедного итальянца, который даже сам не понимает, насколько он готов к такой любви, насколько ждет ее.
Настал наконец момент, когда можно было поддаться на уговоры, рискнуть работой и пойти с ним в ресторан. Рискнуть потому, что это время Марио не купил. Он ведь очень хотел перевести их отношения из официальных в неофициальные. Ну так пусть ему это удастся! Это послужит прямым доказательством того, что Вета рискует работой не просто так: значит, он ей тоже нравится и, может быть, даже больше, чем нравится… И тогда его робость и неуверенность в том, что им может увлечься женщина такого класса, как Вета, будет окончательно сломлена. Виолетта знала, что сейчас можно и рискнуть, что ее золотая рыбка уже на крючке и никуда не сорвется. Надо же было когда-нибудь и отблагодарить Марио за его красивое усердие, но только чтобы он знал, чем она рискует, и чтобы он этот риск оценил правильно. К тому же очень хотелось по-настоящему поесть.
Ресторан был, что и говорить, из самых дорогих и изысканных. В меню смотреть было страшно, так как цифры напротив каждого блюда могли бы привести в смущение даже завсегдатаев кафе «Пушкин» в Москве, да и Гамлет, не самый бедный в России господин, непременно сказал бы, что сколько бы денег у него не было, он в их игры не играет. Это ж надо, чтобы банальный кусок рыбы стоил около 100 евро! Но Марио, лучась от удовольствия сделать своему предмету приятное, говорил:
– Пожалуйста, выбирайте себе все, что только захотите.
Виолетта в тот момент ни с того ни с сего подумала вдруг о маме и почти всплакнула от того, что ни она, ни мама никогда не могли себе такого позволить. Потом решила: ах так, ну тогда ладно! И она, еще раз глянув в меню и ориентируясь только по цифрам, заказала себе самое дорогое блюдо и самое дорогое вино. «Если я сейчас и продаюсь, – подумала она с неожиданной злостью на ни в чем не повинного Марио, – то пусть это будет недешево». С чего бы это вдруг разозлилась она, ведь поход в ресторан был только частью плана, фрагментом обольщения, не более, однако бедное детство, мать, а также Родина-мать, с которой пришлось слинять, словом, внезапные ассоциации потребовали почему-то именно в этот момент немедленного реванша. Злые слезы застыли в глазах Виолетты, когда она заказывала блюдо стоимостью в ее недельную зарплату в баре, но Марио, похоже, ее выбор только обрадовал. Напугать Марио ценой было то же самое, что напугать пьяного русского десантника мухобойкой. И когда Виолетте принесли заказ, оформленный ко всему прочему как некий цветник из овощей вокруг чего-то бесформенного, маслянистого и рыхлого, когда увидел на лице Виолетты плохо скрытый испуг, когда понял, что она сама и представления не имела о том, что заказала, – он развеселился еще больше.
– Кес ке се? – спросила Вета, брезгливо тыкая вилкой в пористую с кровавыми вкраплениями массу.
Марио радостно объяснил, что это свежее сырое мясо только что убитого теленка, измельченное в особый нежнейший фарш и приправленное перцем и другими, более изысканными специями, придающими блюду неповторимый вкус и аромат. Вете уже поздно было делать вид, что ей такие изысканные блюда есть не впервой. Сырое мясо действительно было в первый, но, как она тут же решила про себя, и в последний раз. Попросить Марио заменить блюдо она почему-то постеснялась, но не есть вообще, когда все последнее время ради экономии только и питалась осточертевшим сотэ, было решительно невозможно. Хуже всего было то, что хлеб не подали, видно, не полагалось к этой гадости, и она начала потихоньку, по маленькому кусочку проглатывать это буржуйское пищевое извращение, стараясь не думать о недавно убитом теленке и не забывая ощипывать все-таки более-менее знакомый цветник из овощей, безжалостно нарушая при этом чудесную гамму цветов и общий дизайн поглощаемого продукта. Конечно, она с радостью обменяла бы сейчас это яство на порцию пельменей или сосисок, но кто ж ей даст! И надо было к тому же сохранять лицо.
И Вета улыбалась, давилась сырым мясом вперемешку со слезами, но ела. «Покушать пришла, дура», – корила она себя за недальновидный выбор, продиктованный к тому же неуместной злостью и столь же неуместным, объявившимся вдруг, как нежданный гость, чувством собственного достоинства. Тем не менее Вета мужественно доела дорогое блюдо и нашла в себе силы еще раз улыбнуться Марио своей неповторимой улыбкой, от которой его всякий раз пробирала сладкая дрожь. Прелестное лицо и нежная улыбка, тонкая рука с длинными пальчиками, вытирающая салфеткой восхитительный ротик, который только что поглощал сырое мясо, пусть даже против своей воли, а только чтоб не выбрасывать – никак не указывали ослепленному страстью Марио на черты природной хищницы и никоим образом не предостерегали его от возможности самому быть когда-нибудь съеденным. От сырого мяса совсем недалеко до людоедства, но если людоедка очаровательна, то ты как-то не замечаешь, что тебя едят, верно? Марио был почти счастлив тем вечером. Он был уверен, что скромная Вета съела неизвестное блюдо только ради него, чтобы только его не огорчать. Словом, вечер удался и можно было теперь двигаться дальше по этой тигриной тропе, которая казалась Марио такой живописной и красивой.
Саша
Тот судьбоносный сон Саша принял (и принял правильно) как сигнал, посланный в неисправный, но все-таки худо-бедно работающий приемник. Однако сделанные выводы из этого сна – это всего лишь разумная теория, а на практике приемник продолжал плохо работать.
После выхода из больницы, вместе с уколом препарата «торпедо», который по идее должен был его оградить от пьянства на полгода, Саша честно не пил ничего месяца три. Ему стала даже нравиться трезвая жизнь, ее свежие краски и независимое от алкоголя существование.
