Наталья Горская - Благодать
Но всё же осталось некое смутное от давности веков убеждение, что «если в кране нет воды – значит, выпили жиды, а если в кране есть вода – значит, жид нассал туда». Как-то несравненно легче живётся, когда кто-то чётко обозначил конкретных виновников твоих бед и лишений. И этот «кто-то» сразу становится таким дорогим и заботливым, ну прямо, как отец родной, так что невольно начинаешь с радостью выполнять любые его команды. И чем мы умнее собак Павлова?..
* * *«Да что ты так разнервничался? – сказал Ивану Ильичу его внутренний голос. – Ты же Иван, а тут Иоанн! Мало ли, какие могут быть нюансы. И вообще, сейчас в книгах столько опечаток, что ещё и не такое можно вычитать».
Этот довод как-то слабенько подействовал на Ивана Ильича, но всё-таки он немного успокоился.
«Точно – авитаминоз, стопроцентно! Решено: после работы – в аптеку за витаминами, – думал Иван Ильич. – А то такой нервный стал, что самому страшно! А что тут про другие имена? Вот Илья, например… Да что ж такое?! Этот Именослов какой-то сионист составлял!.. Вот они с какого края решили зайти, чтобы никто и не догадался об их происках… Вот тебе и бабье чтение! Ну, а как узнает кто?..»
Напротив «исконно русского имени» Илья были так же нахально напечатаны три маленькие буковки «евр.» и перевод имени с этого самого евра: «крепость Божия». Иван Ильич нервно рассмеялся и сам испугался звука своего смеха, таким он показался ему нездоровым.
«Может у меня что-то с глазами? – подумал он. – Точно авитаминоз».
Он продолжал листать Именослов, и чем дальше, тем страшнее ему становилось. Так он узнал, что его благоверная Анна Михайловна тоже носит имя и отчество этого самого евр-происхождения. Иван Ильич не в силах был выговорить это слово полностью: для него это было слишком невыносимо. Окончательно его добило то обстоятельство, что его фамилия Семёнов происходила от евр-имени Симеон. После этого Иван Ильич впал в какую-то странную апатию и уже ничему не удивлялся. Такое с ним было, когда он много лет тому назад сломал ногу. Сначала была нестерпимая боль, а потом наступило какое-то оцепенение, даже отупение: мол, кричи – не кричи, а что случилось, то случилось.
Три маленькие буковки, которые отравили всё его дальнейшее существование, ещё несколько раз встречались ему в Именослове. Вдруг до его ушей долетел какой-то странный звук: сначала был далёкий гулкий стук, который постепенно перерос в отчётливый грохот. Кто-то остервенело стучал в дверь технического отдела. Вдруг у Ивана Ильича внутри вспыхнула какая-то неудержимая ярость: «Да что ж это такое! Дадут мне сегодня покой или нет?!» Продолжавшийся стук говорил, что не дадут.
Иван Ильич подлетел к двери, яростно распахнул её так, что чуть не сбил с ног стоявших за ней Пашу, Зинаиду Олеговну и лаборантку Машеньку.
– Вы что себе позволяете?! – заорал Иван Ильич. – Вы где находитесь? Дома у себя можете так стучать, коли руки чешутся!
– Иван Ильич, голубчик, что с вами? – тревожно спросила Зинаида Олеговна. – На Вас лица нет! Что случилось?
– Это я вас хочу спросить, что случилось! – заорал он ещё громче.
– Ильич, ты чего в натуре? Мы уже полчаса в дверь стучим, и никто не открывает, – начал тоже повышать голос Паша.
– Какой я тебе Ильич, сопляк? В бухгалтерии можешь панибратствовать, а я для тебя Иван Иль…, – тут Иван Ильич сильно закашлялся, потому что при произнесении своего имени он вспомнил о его происхождении, и перед глазами опять всплыли маленькие подленькие буковки «евр.».
– Иван Ильич, успокойтесь, пожалуйста, – нежный голос Машеньки подействовал несколько успокаивающе. – Мы Вам пирожные принесли. Хотите я Вам чаю налью? Сегодня в цехе капремонта у бригадира маляров день рождения, мы вот немножко отпраздновали.
Машенька была платонической любовью Ивана Ильича. Он всегда, как-то по особенному нежно, с ней здоровался. Она напоминала ему девушек его молодости: такая же очень женственная и немного наивная. А сейчас она смотрела на него огромными глазами, как будто бы не верила тому, что видит. Ивану Ильичу стало очень неловко, и он пришёл в себя. Посмотрел на часы и ужаснулся: было уже два часа дня. Когда он начал читать проклятый буклет, была половина двенадцатого, то есть прошло более двух часов, а он и не заметил!..
«Да нет, не может быть, – подумал он. – Наверно часы не в порядке».
– Который час? – как можно спокойнее спросил он.
– Два часа, – с готовностью хором ответили Паша и Зина.
«Я, наверно, схожу с ума», – подумал Иван Ильич, а вслух сказал:
– Кажется, у меня переутомление или хроническая усталость. Извините, что я накричал.
– Да мы тоже хороши: ушли на именины, а Вам ничего не сказали, – обрадовалась примирению Зинаида Олеговна.
– Так у неё день рождения или именины? – спросила Машенька.
– У Лидки-то? Именины. Я ж тебе говорила, – с видом знатока принялась объяснять Зинаида. – День рождения у неё был месяц назад, а сегодня именины. У тебя, кстати, тоже скоро День ангела. Машка, надо разбираться в таких вещах и не путать. Сейчас на каждом шагу продают такие буклетики…
Иван Ильич весь сжался, как будто приготовился к тому, что ему сейчас сделают очень больно. Он почувствовал, что должен прервать этот диалог.
– Так, давайте всё-таки начнём работать, – строго сказал он. – До конца дня ещё три часа.
– И то верно, – согласилась Зинаида Олеговна. Все остальные молча разошлись по своим местам.
Иван Ильич мельком посмотрел на себя в зеркало и ужаснулся: на него смотрел тревожным взглядом всклоченный гражданин с расстёгнутым воротом рубашки. «А где мой галстук? – подумал он, и сказал сам себе: – Сейчас же возьми себя в руки!»
Остаток дня тянулся мучительно долго. Иван Ильич не находил себе места. Ему казалось, что время тянется неправдоподобно медленно. Он куда-то выходил, снова возвращался, что-то по несколько раз переспрашивал, опять на кого-то накричал безо всякой причины, потом извинялся, потом снова накричал, а в голове его сумбурно вертелись разные мысли: «Когда же закончится этот треклятый день? Ничего-ничего… После работы – в аптеку, купить витамины и какое-нибудь успокоительное, а то нервы ни к чёрту… Никакой цензуры: печатают всякую чушь! Чёрт меня дёрнул взять в руки этот растреклятый буклет: выкинул бы вчера где-нибудь. Надо бы его спрятать, чтоб никто не увидел…»
В аптеку он не пошёл. Ноги сами повели его к метро, и поехал Иван Ильич в книжный магазин искать справедливости. Он сам не знал, зачем это делает, но ничего не мог с собой поделать.
Войдя в магазин, Иван Ильич долго петлял по залам с блуждающим взором, пока на его пути не возникла девушка с приколотой карточкой на груди, где было написано: «Елена – продавец-консультант».
– Подсказать Вам что-нибудь? – вежливо спросила она.
– Нет! То есть да! В смысле… Э-э… У вас есть литература о происхождении имён?
– Это называется антропонимика. Вам нужны научные труды или литература более простого изложения?
– Мне… мне нужно… Всё! Всё, что только есть по этому вопросу.
Девушка провела Ивана Ильича вдоль длинных стеллажей и указала на одну из полок:
– Вот здесь и ещё есть в соседнем зале.
Иван Ильич жадно впился глазами в корешки и обложки книг. Чего здесь только не было: и «Русские фамилии», и «Имена тюркского происхождения», и ещё много всякой всячины. Иван Ильич просматривал всё очень быстро и внимательно, как технические документы, и становился всё мрачней и мрачней. Книг было много, очень много.
«Ну не может же такого быть: по всем пунктам «евр.», – лихорадило его. – Хоть бы девичья фамилия жены не «евр.», а она… как на грех… этот самый… «евр.». Вот: «Фомина – от имени Фома (евр. – близнец)»… Как это мы с ней подгадали встретиться? И ведь что самое ужасное: я всегда думал, что еврейские имена – это Альберт, Борис, Лев и Софья, потому что все евреи, как правило, или Львы Борисовичи, или Альберты Львовичи, или вот соседка наша, преподаватель русского языка и литературы Софья Альбертовна, но на самом-то деле всё наоборот! Замаскировались! Ведь какая изощрённая провокация получается: Борис – имя русского происхождения, а Иван – вот этого самого евра… Ты посмотри, что делается! И Мария тоже!!! – у Ивана Ильича потемнело в глазах, когда он увидел запись: «Мария – от евр. «госпожа». – Да что же это, да как же это! Иван да Марья – имена еврейского происхождения?! Вот это да! Как же там в песне про Россию-то поётся: «Иванами да Марьями гордилась ты всегда». Ха-ха-ха! Вот так дела! И ведь никто даже не догадывается, а ты догадался. Что же теперь делать? Ведь зачем-то ты это узнал?.. Чёрт меня дёрнул!.. Антропонимика – раздел ономастики, семантика – раздел семиотики… Хм, семантика, семиотика… Словечки-то всё какие-то… семитские. Грубо говоря, жидовские!».
Когда же Иван Ильич выяснил, что его домашний любимец кот Гаврила тоже носит имя евр-происхождения, то он громко захохотал.
