Элайн Нексли - Вивиана. Наперекор судьбе
– Как это произошло? – едва слышно спросила испанка, осматривая запястье убитой, где были нарисованы кровью какие-то буквы.
– Миледи, мы шли к погребу, желая там передохнуть, и услышали шорох за углом. Когда мы пришли, труп… леди Каримни лежал весь в крови, на ее теле я насчитал пятнадцать неглубоких ран. И еще из ее груди торчал этот кинжал. Мы решили, что будет лучше, если мы сообщим вашему величеству все сразу, – Екатерина Арагонская подняла на собеседника удивленный взгляд:
– Мы? – я поняла, что не смогу остаться незамеченной. Пришло и мое время сыграть роль в этой кровавой сцене. Сделав несколько шагов, я очутилась в центре покоев, на виду у удивленных дам.
– Имею честь представить перед вами, королева-миледи, – присела я в реверансе так, как учила меня мать: гордо, выпрямив спину и не опуская головы. Я услышала хихиканья за моей спиной, но все померкло, когда мои глаза созерцали злобную гримасу королевы:
– Сэр Питер, я же просила, чтобы вы не приводили во дворец нищенок! Что здесь делает эта попрошайка? Нужно было оставить ее за воротами дворца, дать хлеб и воду. Я не потерплю в резиденциях короля таких блудниц, – я залилась краской. Я знала, что в таком виде меня не ожидает теплая встреча, но то, что сама высшая сударыня отнеслась ко мне, как к нищей, задело мое самолюбие. Я краем глаза уловила, как Питер жестом попросил меня откинуть вуаль. Я это сделала с гордостью, бросив ее на ковер.
– Вы? – Екатерина знала меня, и, если бы не эта дьявольская вуаль, из-за которой мою лицо было полностью скрыто, испанка не унизила бы меня подобными словами.
– Я, ваше величество. Прошу прощения, что ввела вас в заблуждение своим видом.
– Простите, мистрис. Я не знала, что это вы, – уныло проворковала королева.
– Кто это? – спросили удивленные девушки.
– Вивиана Бломфилд, – подхватил Питер, неловко переминаясь с ноги на ногу.
– Дочь знатного графа? Бретонка?[2] – воскликнула мадам Солсбери, окинув меня презрительным взглядом: – Ваше величество, это ошибка. Уважаемая леди Вивиана не выглядела бы, как потасканная нищенка. Кто-то специально ввел вас в заблуждение, обманул, – я едва сдерживалась, чтобы не дать этой змее пощечину. Хотя, я знала, что по происхождение Маргарет Поул выше меня. Она была рожденной от ветви Плантагенетов, королевской династии, которая правила Англией веками. А кем была я? Бретонкой, в чьих жилах текла древняя кровь повстанцев, графов, которые добились власти путем жестокой резни и государственных переворотов.
– Выбирайте выражения, ваше сиятельство, – буркнула королева таким же бесцветным голосом, каким и начинала разговор. Обернувшись ко мне, она спросила: – Сударыня, мне бы хотелось узнать, что вы здесь делаете… в таком…виде? Я ожидала вашего приезда через неделю. Что произошло?
– Мадам королева, мы узнали кое-что, из-за чего не смогли усидеть на месте. В одной таверне мы увидели подозрительных итальянцев, потом спросили у кухарки, кто они. Девушка, не без протестов сказала, что на ваше величество готовиться покушение. Вам должны будут сегодня преподнести отравленное вино, – я и сама удивилась тому спокойствию, с каким сказала эти слова. Но мое хладнокровие не перешло ко мне остальным. Королева стала бледней стены, лихорадочно теребя четки.
– И вы так долго молчали? – не сдержалась та же мадам Солсбери, буквально налетая на меня: – Вы понимаете, что скрывали то, что может принести вред всей стране, не говоря уже о королевстве? Да за такое вас нужно на виселицу отправить! – разбушевалась почтенная матрона.
Сэр Питер, который уже устал держать на руках труп, вмешался в этом неприятный разговор: – Сударыня, простите, что перебиваю вас, но миледи Бломфилд не виновата. Сколько неприятностей за один день… Ваше величество, позвольте спросить, что дальше делать, – королева с горечью в глазах посмотрела на убитую фрейлину, но на этот раз уже не смолчала:
– Что это за буквы у нее на запястье? Я раньше не видела таких символов, – я внимательно разглядела странные иероглифы, похожие на китайский язык.
– Это не европейские буквы, мадам. Скорее всего, это язык восточных стран. Вот только, что здесь написано?
– Распорядитесь, что бы какой-нибудь ученый прочитал эту надпись, а потом пусть лекарь осмотрит тело Каримни, – паж, взяв на руки тело, уже хотел идти, но Питер его задержал:
– Постой-ка, – мистер открыл рот Каримни и достал оттуда окровавленный кляп: – Ей отрезали язык, миледи. Возможно, это нужно было для того, чтобы жертва не кричала во время увечий, а может, такое невиданное зверство что-то значит для убийцы. В любом случаи, вашу фрейлину не вернуть, а расследованием заниматься нужно, – ответил Питер уверенным и громким голосом. Разумеется, он хотел сам заняться этим расследованием, но смотря на холодность и молчаливость королевы, можно было понять, что она своего любимчика не будет допускать к такому важному делу:
– Сударь, для расследования есть придворный криминалист – мистер Анхорело Дебитти. Он раскрыл более десяти дворцовых убийств, и я уверена, что и это кровавое дело он доведет до конца. Мадам Фушурел, пригласите в мой кабинет герцога Норфолка, лорда-казначея Томаса Болейна, придворного криминалиста, офицера придворной стражи и герцога Суффолка. Пусть придут сегодня вечером. А для вас, сэр Питер, найдется более деликатное поручение. Вы лично проверите каждую бочку вина, каждую бутылку, каждый бокал и кубок. Возьмите с собой дегустатора и, на всякий случай, лекаря. Я хочу, чтобы все вино, находившееся во дворце, было проверено. Я не допущу, что бы яд располагался во владениях короля и его семьи. И еще, вы уверены, что та кухарка сказала правду? Она могла соврать, чтобы получить вознаграждение, – парировала Екатерина. Ее высокомерный голос, положение головы, высоко-вскинутый подбородок, гордость в глазах, все говорило о том, что испанка знает себе цену. И это тогда, когда дыхание Анны Болейн было очень близко к трону. Что ж, теперь понятно, почему сию королеву все величали «гордой львицей». Хотя, я была не уверена, что настоящая львица престола не смогла бы родить сына государю. После стольких выкидышей и мертворожденных детей на свет появилась единственная дочь короля – одиннадцатилетняя принцесса Мария. Генрих молод, и если он не разведется со старой супругой, то сыновей ему не видать. Отогнав от себя пагубные мысли, которые могли только причинить мне вред, я устремила свое внимания на Екатерину.
– Миледи, – послышался тихий голос Питера: – Если я вас ненароком разгневал, простите. Я верен вам до конца своих дней, – глаза испанки вспыхнули. Жестким движением, убрав с лица кудри, королева сделала повелительный жест всем удалиться и оставить ее наедине с советником.
– Мадам д’Аконье, отведите леди Бломфилд в комнату и расскажите ей об ее обязанностях. Как я понимаю, багаж с вещами приедет только через несколько дней. Пока дайте сударыне платья леди Софии. Она в скором времени не вернется, надеюсь, что так…, – ко мне подошла худощавая, строгая женщина, одетая в верхнее платье бархатного покроя, застегнутое до самого подбородка. Из-под черного чепца выбились несколько седых локонов, костлявые руки быстро перебирали четки с некоторой небрежностью. Внешность этой матроны была отталкивающей, мерзкой. Лицо с выпирающими скулами казалось совсем белым, множество морщинок залегли под глазами и в уголках рта, очи имели серый оттенок с карим отблеском, ресницы и брови, казалось, совсем отсутствовали, губы сложились в плотную, алую полоску.
– Мисс Бломфилд, идемте за мной, – ко всем этим недостаткам приравнивался еще и скрипучий, неприятный голос.
Мадам д’Аконье подтолкнула меня, больно вцепившись своими скользкими пальцами мне в руку, затянутую белой перчаткой: – Не годиться девушке юных лет расхаживать в таком виде во дворце. И чему вас, уэльских девок, учат? – прошипела мне на ухо эта старая карга.
Я окинула ее злобным, вызывающим взглядом, вырвав у нее свою руку: – Не смейте оскорблять меня, мадам! Я не ваша служанка! Моя фамилия Бломфилд, и этим все сказано! Я родом из богатой и знатной семьи, мой отец – уважаемый граф! Какое вы имеет право так со мной разговаривать?! – едва не крича, ответила я, смотря, как морщинистое лицо этой ведьмы становиться алым от злости, которую она пыталась сдержать в своей груди. Пыхтя и стискивая зубы, она подошла ко мне вплотную и провела пальцем по щеке:
– Не стоило тебе, милочка, так со мной разговаривать. Все знают, что вражда со мной не приводит к добру. Немедленно извинись за то, что посмела дерзить мне! Иначе розгами изобью, как козочку, чтобы знала свое место!
Эта вспышка гнева и угроз показалась мне уже не шуточной. Дама, не имевшая власти надо мной, не стала бы говорить такие слова: – Мадам, кто вы, чтобы бросаться такими словами? Замечу, что меня бить имеет право только отец, мать, старший брат, слуги по приказанию их величеств, и все. А, кто вы такая? Уж не сама ли государыня, что смеете на фрейлину руку поднимать?
