Анатолий Изотов - Верка
Центр села «Восход» был уже почти построенным и представлял собой прекрасный комплекс, состоящий из дворца культуры, школы, стадиона, больницы, плавательного бассейна, почты, колхозного правления, жилых многоэтажных домов и аккуратных коттеджей. Ровные асфальтированные улицы украшали ряды молодых деревьев грецкого ореха, платанов, акации, серебристых тополей и голубых елей. Повсюду росли кусты сирени и жасмина, перемежающиеся с клумбами ярких цветов. Это селение больше напоминало зеленый уютный городок, чем колхозную усадьбу, но бесконечные картофельные поля, плантации молодых садов и виноградников в округе раскрывали истинное его назначение.
В «Восходе» они прожили больше недели, и это были чудные деньки. Рядом располагались усадьбы еще двух колхозов-гигантов, там у Виктора было немало друзей и единомышленников, которые принимали его с распростертыми объятьями и не скрывали восхищения его молодой, красивой и умной женой. Домой Верка возвращалась окрыленной и по-настоящему счастливой. Вскоре подтвердились ее сладостные предчувствия о беременности. Она с гордостью объявила об этом мужу, тот на целый день превратился в большого радостного ребенка, пел веселые песенки, вальсировал сам с собой, потому что боялся нечаянно толкнуть Верку, выбегал во двор, строил какие-то фигурки в детской песочнице, возвращался в квартиру, снова кружился вокруг жены, а вечером организовал праздничный ужин и выпил не один бокал крепкого коньяку…
На работе Верку ожидал сюрприз: наконец приехал один из ведущих специалистов по производству токайского вина. Пообщавшись с ним неделю, Верка уже не сомневалось, что токайское – это то вино, которому она будет служить так же верно, как массандровская Ксения служит «Мадере». И Верка пустилась в марафонский бег по тесному налаживанию контактов с совхозами, специализирующимися на выращивании винограда «Гаре Левелю» и «Фурминт», засела за книги, рассказывающие о премудростях изготовления редкого в Крыму вина. В техникуме ей посоветовали сделать доклад о своей задумке на кружке виноделов, и она согласилась. Подготовка доклада превратилась для нее в первую научно-исследовательскую работу. Ее пришлось несколько раз переделывать, менять последовательность изложения, сочинять тезисы, дополнять текст таблицами и графиками, придумывать умопомрачительные схемы… Наконец она поняла свою полную несостоятельность в подобной работе и попросила о помощи Виктора. Тот быстро расставил все по своим местам, похвалил жену за столь обширный, глубокий и оригинальный материал и предложил показать готовый доклад отцу. Свекор также нашел сей труд достойным внимания, но попросил недельку времени на более подробное с ним ознакомление. В назначенный срок он положил рядом с Веркиной рукописью почти такой же по объему текст с замечаниями, которые, казалось, невозможно понять, не то, чтобы устранить. Вот только после этого начались настоящие Веркины мытарства. Отступать она не могла, поэтому начала кропотливую работу по освещению и доказательству каждого положения и вывода своего доклада, а для этого пришлось писать письма ученым, специалистам и производственникам, звонить им, встречаться, получать и устранять новые замечания, штудировать известные и незаметные труды, запоминать специальные термины и новые имена, озвучивать сложные цифры, находить главное, отсеивать второстепенное. Когда, казалось, все замечания были устранены, она вновь обратилась к Федору Петровичу и получила в ответ новую порцию замечаний, они, правда, были изложены в форме пожеланий. И снова ей пришлось начинать новый круг, и снова были пожелания, но уже в виде советов, потом были рекомендации, потом последовало заключение: «Доклад достоин диссертационной работы». И только когда Верка выступила на расширенном заседании кружка, ей самой стало ясно, как много надо потрудиться, чтобы сделать успешное сообщение среди специалистов.
Ко времени выхода в декретный отпуск Верку перевели в цех по производству крымских вин, а после назначили заместителем главного технолога завода.
Рожала Верка в городском роддоме, куда ее отвез сам Федор Петрович. Роды проходили долго и мучительно тяжело. Верке казалось, что ее четырехкилограммовый сын пробивался сквозь каждую клеточку ее организма словно пуля, и теперь, когда она очнулась от шока, все тело болело и ныло так сильно, что невозможно было ни пошевелить пальцами, ни повернуть шеи, ни поднять ноги, ни вздохнуть, ни охнуть. Губы ее покрылись свежими струпьями и шелестели, словно сухие листья, а глаза, окруженные черными кольцами, блестели так, будто глазные яблоки были туго обтянуты шелковистым атласом, который вот-вот лопнет, и из глазниц брызнут снопы ослепительных искр. Когда ей подали зеркальце, она испугалась своего заостренного носа и странно слепленных волос, превратившихся из белокурых локонов в серую массу, обрамлявшую измученное лицо множеством беспорядочных косичек. Но больше всего Верку удивило и смутило то, что пожилая медсестра, смачивая ей губы, сказала:
– Похоже, Вера Павловна, тебя вчера расстреливали из крупнокалиберного пулемета, но ты осталась живой, и скоро все пройдет! Кстати, во время родов ты смачно ругалась, как будто в прошлом служила в партизанском отряде.
– Это от дикой боли…
Верка попробовала улыбнуться, но улыбка ей стоила острой боли, – она впервые ощущала столь обширную и чувствительную боль, и эта боль была куда мучительней, чем та, которую однажды причинила ей в тюрьме «Волчица», напав на спящую беременную сокамерницу…
Однако Веркина душа торжествовала и ликовала, словно вдруг свершилось самое великое чудо из чудес на этом свете, то, которое человек ждет всю жизнь. Сквозь телесные муки она ощущала прилив необыкновенного счастья, оно подогревалось сознанием того, что, наконец, все у нее идет как у нормальных людей.
Мальчика они назвали Колей, и теперь жизнь всей семьи закрутилась вокруг ребенка. Купая его, Верка находила в нем много общих черт с ее первенцем. Вначале это ее радовало, а когда она обнаружила на спине мальчика точно такую же родинку, как у Семена, и уловила едва наметившуюся Семенову «косую сажень в плечах» – насторожило. Она не знала, как сообщить об этом Виктору, и от этого сильно переживала. Потом ей кто-то сказал, что родинки появляются и исчезают, это ее на время успокоило и восстановило душевное равновесие. Но вот ей приснилась Русалка и будто поведала великую тайну: теперь все Веркины дети будут похожими на первого ребеночка. И вновь тревожные чувства поселились в душе. Верка не хотела вспоминать свое прошлое, но оно странным образом тянулось за ней и не отпускало ее, и даже ее муж, сильный, горячо любимый, спокойный, рассудительный и смелый мужчина, не мог ей помочь.
Больше всех привязалась к мальчику бабушка Сусанна. Она взяла на себя часть забот о нем, которые постепенно превратились в ее святую обязанность, и это дало Верке возможность вовремя возвратиться на работу. Однажды Верка подумала, что, родив настоящего ребеночка, она как бы выполнила наказ Ксении, но теперь понимала, что это была мизерная часть всего того, что пришло к ней с появлением сына и что Ксения имела в виду.
Наверное, самоутверждение и есть истинное счастье, в какой бы форме оно ни проявлялось, но высшее призвание человека все же заключается в продолжении рода. Это Верка понимала, глядя на то, как изменились ее близкие: свекор и свекровь. Теперь все эти занятые, увлеченные своим профессиональным делом люди искали любую возможность найти время для маленького человечка, не только из-за стремления чем-то ему помочь, но, прежде всего, удовлетворить свое желание прикоснуться к нему, пообщаться с ним, разделить с ним свое время и передать ему что-то свое… Коля быстро набирал вес, рос смышленым, и уже в полтора года разумно общался со взрослыми. Свекровь не могла этому нарадоваться и часто поговаривала, что ее внук умом и характером весь пошел в своего отца Виктора, а богатырская сила досталась ему от деда Федора. Постепенно Верка привыкла к этим словам, и ей уже почти ничего не напоминало в мальчике о Семене.
* * *Тайны токайского и другого вина, которым увлеклась Верка, «Магарач», раскрывались с трудом, и она стала в душе мечтать о том, чтобы заняться коньяком, по большей части оттого, что хотела помочь своему мужу, – он увлекался именно коньячными сортами винограда, выращиваемого в степном Крыму. Виктор часто ездил в Джанкойский район, в свои любимые колхозы, где виноделие быстро продвигалось вперед: наряду с виноградными плантациями там стали строить винные заводы. Однажды Верка поделилась с мужем своими соображениями, он ее поддержал в том плане, что посоветовал ей переходить мастером в коньячный цех своего завода, оставив должность заместителя главного технолога. Вскоре Верка подала заявление. Директор завода пригласил ее на собеседование и после долгих переговоров предложил ей кресло главного технолога. Пришлось собирать семейный совет, на котором Федор Петрович полностью поддержал решение директора и привел немало доводов в его пользу.
