Михаил Салтыков-Щедрин - Том 15. Книга 1. Современная идиллия
2) черновая рукопись главы XXIV, более краткая редакция по сравнению с журнальной публикацией.
Текст в Изд. 1883 совпадает с текстом журнальной публикации за исключением небольшого уточнения в главе XXIII.
Публикация вызвала тяжелые последствия для «Отеч. зап.». 14 января 1883 г. H. E. Лебедев доложил СПб. цензурному комитету, что в этих главах «проводится идея полного отрицания всего существующего в нашем обществе и народе», «автор предает <…> осмеянию не пороки общества, не злоупотребления отдельных правительственных лиц, а подводит под бич сатиры высшие государственные органы, как политические суды, и действия правительства против политических преступников, стараясь и то и другое представить читателю в смешном и презренном виде и тем самым дискредитировать правительство в глазах общества». «Намерение, которым задается сатирик», цензор счел «колеблющим авторитет <…> власти» и посему предложил арестовать январскую книжку «Отеч. зап.». Цензурный комитет сделал соответствующее представление в Главное управление по делам печати[123]
18 января 1883 г. представление было рассмотрено в Совете Главного управления, который «пришел к заключению, что настоящий очерк не есть простая сатира <…> а переходящая всякое приличие карикатура, не ирония, а нахальное издевательство, неистовое глумление над правительством в деле преследования политических преступников, что не может быть дозволено в печати, а потому признал необходимым подвергнуть журнал «Отеч. зап.» какому-либо административному взысканию». Несмотря на заступничество двух членов Совета (В. М. Лазаревского и Н. А. Ратынского), журналу было объявлено второе предостережение, по существу, решившее его судьбу. В мотивировке предостережения «Современная идиллия» не была упомянута — указывалась статья Н. Я. Николадзе «Луи Блан и Гамбетта»[124]. Но, как писал Салтыков в эти дни А. Л. Боровиковскому (31 января 1883 г.), на Николадзе власти ссылались «только для прилику», «главная же цель» была «Злополучный пискарь…».
Знали об этом и в обществе, где даже распространялись слухи об административной ссылке самого писателя: «Салтыкову предложено было выехать в Вятку за «Пискаря», но его оставили лишь по причине болезни», — утверждал причастный к «Священной дружине» темный делец К. А. Бороздин[125]. «Предложения» такого Салтыков не получал, но «слухами», дошедшими до него, был весьма обеспокоен (см. его письма).
На фоне министерской чехарды, политической суеты, охватившей правящие сферы (это отражено в XXII главе «Современной идиллии»), в послепервомартовской России развертывалась трагическая история гибели «Народной воли».
Центром глав, опубликованных в январском номере «Отеч. зап.», является «замечательное политическое дело», зрителями которого становятся путешествующие герои. Фактическую основу этому эпизоду дали крупные политические процессы 70-80-х годов: «50-ти» (февраль — март 1877), «193-х» (октябрь 1877 — январь 1878), «20-ти» (февраль 1882). О подробностях судов над революционерами-народовольцами и участниками «хождения в народ» Салтыков, вероятно, знал не только из газетных отчетов, но и от выступавшего защитником на процессах 50-ти и 193-х А. Л. Боровиковского, с которым его связывали приятельские отношения.
Салтыков осторожно, но точно воспроизвел некоторые детали этих расправ, известные современникам: дело 193-х, как и процесс 50-ти, представило «особый вид дознаний, производимых не о преступлении, а на предмет отыскания признаков государственного преступления», причем «поводом к привлечению в качестве обвиняемого» являлись «без всякого фактического подтверждения <…> внушающий подозрение образ жизни» или «вредный образ мыслей»[126], процесс 193-х тянулся около четырех лет, арестованные томились в одиночных камерах и к концу следствия было 93 случая самоубийств, умопомешательств, смерти, трое обвиняемых умерли во время суда[127]. Процесс 20-ти характеризовался «нарушением форм судопроизводства на каждом шагу» со стороны председательствующего сенатора П. А. Дейера[128], в деле 50-ти «судьи <…> принимали невольно характер стороны в процессе, не могущей относиться хладнокровно к развертывающейся пред нею судебной драме», так как «назначались <…> из наиболее «преданных» сенаторов, а «прокурорский надзор» вела «среда «волкодавов», которые делали себе карьеру в то время», — свидетельствовал беспристрастный А. Ф. Кони[129].
В «Злополучном пискаре» Салтыков высмеял царское «правосудие» и, вместе с тем, в очередной раз заклеймил реакционную печать в ее усилиях активизировать борьбу правительства с «неблагонадежными элементами». Сатирический образ «лягушки-доносчицы», которая «квакает толково и даже литературно», причем, как сразу определил цензор Лебедев, — «словами московских публицистов»[130], должен быть соотнесен с редактором «Моск. вед.». Образ этот подсказан самими катковскими изданиями: нигилизм — «лягушка, хвалившаяся раздуться с вола», которая «давно уже лопнула»[131]; революционеры — «ядовитые жабы, противно надувающиеся, чтоб их приняли за сильного, полезного рабочего вола»[132]; «петербургские» писатели — «литературные человеки, надувающиеся перед публикой <…> как Крыловская лягушка»[133]. Салтыков переадресовывает эту сатирическую характеристику самому Каткову, пародируя в речи лягушки тематику и стиль его передовиц.
Возвращалось восвояси целое стадо «сведущих людей». И те, которые успели сказать «веское слово», и те, которые пришли, понюхали и ушли. — О «сведущих людях» см. в «Письмах к тетеньке» (письмо «третье» и «пятое» и прим. к ним в т. 14 наст. изд.). «Пришли, понюхали и пошли прочь» — реплика городничего из гоголевского «Ревизора» (д. I, явл. 1), точно определяет характер созыва «сведущих людей». Министр внутренних дел Игнатьев намеревался «отнюдь не давать сведущим людям какого-либо не свойственного им значения» (П. А. Зайончковский. Кризис самодержавия на рубеже 1870-1880-х годов, стр. 487–489).
…разделились на два враждебных лагеря <…> партия статского советника Долбни торжествует на всех пунктах… — Характеризуя состояние русского общества в тот момент, когда курс политической реакции был прокламирован Манифестом 29 апреля 1881 г. об укреплении самодержавия, хорошо осведомленная современница свидетельствовала: «Сейчас Россия разделилась на два лагеря, где более вражды, нежели у турок с русскими» («Дневник А. В. Богданович. Три последних самодержца». М. — Л., 1924, стр. 60 — запись от 8 мая 1881 г.).
…народился злой антихрист… — Цитируется «Стих о Антихристе» из сборника: «Русские народные песни, собранные Петром Киреевским», ч. I. Русские народные стихи. М., 1848, стр. 75. Салтыков использовал этот текст еще в «Губернских очерках» («Общая картина»). См. т. 2 наст. изд., стр. 113.
…в <…> «Уставе» <…> был усмотрен московскими охотнорядцами злонамеренный якобинский яд. — «Охотный ряд» (торговые ряды в Москве), «охотнорядцы» — обозначение темной и верноподданной «улицы», «толпы», в сатире Салтыкова. Лавочники-мясники и другие торговцы московского Охотного ряда с 60-х годов постоянно участвовали в кулачных расправах с революционной молодежью. Выдавая охотнорядцев за «народ», их «патриотические чувства» восхваляли «Моск. вед.» (см., напр., № 87 от 4 апреля 1878 г.).
Под влиянием вожаков революционной партии, свившей-де гнездо на Литейной. — Намек на редакцию «Отеч. зап.», помещавшуюся на Литейном проспекте. Через год с небольшим «Отеч. зал» были закрыты правительством с мотивировкой, весьма близкой к взгляду на этот журнал, руководимый Салтыковым, как на «гнездо» «революционных партий».
…в клубе Взволнованных Лоботрясов. — См. стр. 351, а также т. 14 наст. изд., стр. 666–676 и след.
…уж и нас, адвокатов, в неблагонамеренности заподозрели <…> об нас, судьях, только и слов, что мы основы трясем, — соболезнует «несменяемый»… — Судебные уставы 1864 г., установившие гласность судопроизводства, независимость суда от административных органов и несменяемость судей, имели наиболее последовательный буржуазно-демократический характер и подвергались наибольшим нападкам реакции.
…сыроварню хотел устроить — говорят: социалист! — См. т. 10 наст. изд., стр. 747–748, а также очерк «Охранители» и прим. к нему в т. 11 наст. изд.
…система эта самая водяная <…> стой, воды нет! <…> А у нас <…> кантрахт… — Из-за несовершенства Мариинской системы судохозяева и торговцы ежегодно терпели миллионные убытки. В 1875 г. для ее улучшения была создана специальная комиссия, которая, однако, не получила «требуемых на этот предмет денег» (М. Вед., 1877, 4 января, № 2) и составляла только бесполезные доклады (там же, 1880, 13 февраля, № 43). В 1882 г. угрожающе обмелела Волга (см.: «По поводу внутренних вопросов». — ОЗ, 1882, № 9, стр. 146).
