Александр Солженицын - Двести лет вместе (Часть 1 - В дореволюционной России)
Всё началось с убийства полицмейстера - и именно на той "Суражской улице, где была сосредоточена еврейская анархистская организация"; затем кто-то стрелял или бросил бомбу в проходящую церковную процессию. Специально за тем приехавшая комиссия Государственной Думы, увы, увы, почему-то так и не могла установить: "были ли то выстрелы, или какое-то шипение, этого очевидцы точно не могли выяснить"162. Впрочем, коммунист Диманштейн через 20 лет ясно пишет, что "в православную процессию была брошена провокационная петарда"163.
Не исключено и соучастие Бунда, "лучшие" месяцы революции тщетно рвавшегося к вооружённому восстанию, а вот хиреющего без боевой обстановки, так что предстояло ему снова идти поклониться РСДРП. Но гораздо явственней, конечно, проявились сами белостокские анархисты. Об этом анархистском гнезде повествовал после 1917 их вождь Иуда Гроссман-Рощин: они больше всего боялись "подда[ть]ся постепеновщине и благоразумию". Проиграв две-три стачки из-за неподдержки населения, они решили, как раз в июне 1906, "что надо взять в свои руки город" и экспроприировать производства. "Полагалось, что уход из Белостока без последней классовой битвы ни на чём не основан и является капитуляцией перед сложной задачей высшего типа"; если "не перейдём к высшей стадии борьбы, то масса потеряет доверие [к нам]". - Однако для взятия города не хватало наличных сил и оружия, и Гроссман кинулся в Варшаву искать помощи у боевой организации ППС (польских социалистов). И там - его застал крик газетчика: ""Кровавый погром в Белостоке!.. Тысячи жертв!"... Всё стало ясно. Реакция нас предупредила", - пробалтывается он164.
Вот тут-то, в "переходе на высшую стадию борьбы", кажется, и кроется объяснение "погрома". Этот революционный порыв белостокских анархистов ещё потом продолжил на суде присяжный поверенный Гиллерсон, произнёс адвокатскую речь, "возбуждающую к ниспровержению существующего в России образа правления и общественного строя", - за что сам был привлечён к ответственности. По суждению же думской комиссии, "почву для погрома создали и разнообразные реакционные общественные элементы, мнившие, что борьба с евреями есть борьба с Освободительным движением"165.
После той не признанной думской комиссиею "провокационной петарды" - как же развивались события? По выводу комиссии, велось "систематическое расстреливание мирного еврейского населения, не исключая женщин и детей, под видом усмирения революционеров". Еврейских жертв было "свыше 70 убитых и около 80 раненых". Наоборот, "обвинительный акт стремился объяснить погром революционной деятельностью евреев, озлобившей прочее население". Думская же комиссия отвергала это: "никакой племенной, религиозной или экономической вражды между христианским и еврейским населением города Белостока не существовало"166.
А сегодня пишут так: "На этот раз погром был чисто военный. Войска превратились в погромщиков" и охотились за революционерами. Впрочем, об этих войсках уже рядом сказано, что они боялись отрядов еврейских анархистов с Суражской улицы, так как "русско-японская война... научила их [русских солдат] бояться выстрелов" - так выразился с трибуны городской думы еврейский депутат167. - И вот против еврейской самообороны вышли пехота и кавалерия, а с другой стороны бомбы и огнестрельное оружие.
Комиссия Думы, в тот взбудораженный общественный момент, заключила о "расстреливании населения", - но через 20 лет в советском сборнике читаем (всё равно тот "старый режим" не вернётся, не оправдается, вали волку на холку): происходило "убивание гвоздями целых семей, выкалывание глаз, вырезывание языков, раздробление детских голов и т. п."168. А роскошный, иллюстрированный, на меловой бумаге, за границей изданный освобожденческий сенсационно-разоблачительный фолиант "Последний самодержец" (уверенно заключая вперёд, что Николай II будет "последний") предлагает такую версию: погром "настолько инсценировался, что представилось возможным описать программу первого дня в берлинских газетах; таким образом, за два часа до начала погрома в Белостоке берлинцы могли ознакомиться с событием"169. (Если что-то и было в берлинской газете - так не отсвет ли замыслов Гроссмана-Рощина?)
Да ведь довольно нелепо было бы для российских властей сочинять и поощрять еврейские погромы в те самые месяцы, когда русские министры обивали западные финансовые пороги в поисках займов. Вспомним, что Витте и без этого трудно было получить заём от неблагожелательно настроенных (из-за положения евреев и еврейских погромов) Ротшильда "и других больших еврейских домов"170, за исключением берлинского Мендельсона. Ещё в декабре 1905 русский посол в Лондоне Бенкендорф предупреждал своего министра: "Ротшильды твердят повсюду... что русский кредит в настоящее время стоит очень низко, но будет восстановлен немедленно по разрешении еврейского вопроса"171.
И в начале 1906 Витте опубликовал обещательное правительственное сообщение, что "коренное решение еврейского вопроса является делом народной совести и будет разрешено Думой, до созыва которой будут отменены неоправдываемые обстоятельствами времени наиболее стеснительные ограничения"172. И он упрашивал виднейших петербургских евреев, чтобы представительная делегация евреев посетила Государя, обещал им самый милостивый приём. Приглашение это обсуждалось на съезде представителей провинциальных комитетов Союза Полноправия - и после горячей темпераментной речи Ю. Б. Бака (издателя "Речи") постановлено было отказать царю в депутации российского еврейства, лишь послать меньшую рангом к Витте, не с ответом, а с обвинением: "ясно и недвусмысленно" заявить ему, что волна погромов организована "по инициативе и при поддержке правительства"173.
После двух лет революционных сотрясений в России взявшие верх в российском еврействе вожди не хотели и думать о дальнейшем добывании еврейского равноправия прежней постепеновщиной. Себя они ощущали на победном гребне - и не нуждались идти к царю верноподданными просителями. Да они и гордились уже явленной отвагой еврейской революционной молодёжи. (Надо представить всю мнимую незыблемость старой императорской армии, чтобы ощутить эту сцену, как перед строем Ростовского гренадерского полка - его командира полковника Симанского арестовывает еврей вольноопределяющийся!) А что? - может быть, эти революционеры вовсе и не совершили "национальной измены", как обвинял Дубнов, а были-таки правы? - после 1905 года сомневались теперь осторожные и состоятельные евреи.
Каким же был итог 1905 года для всего российского еврейства? С одной стороны, "революция 1905 г. принесла в общем итоге положительные результаты... [она] дала евреям, не имевшим ещё гражданского равноправия - равноправие политическое... Никогда не стоял еврейский вопрос так благоприятно в общественном мнении, как после "Освободительного движения""174. Но, с другой стороны, после сильного участия в революции евреев - теперь уже всех евреев тем больше отождествляли с ней. В. Шульгин в 1907 с трибуны Государственной Думы предлагал констатировать в резолюции: "...западная половина России от Бессарабии до Варшавы кишит ненавистью к евреям, которых она считает главными виновниками всех бед..."175.
И это находит косвенное подтверждение в усилившейся еврейской эмиграции из России. Если ещё в 1904 и 1905 мы видели рост в эмиграции главным образом мужчин средних лет, то, начиная с 1906, она сильно взросла во всех слоях еврейства. Вот когда она действительно сдвинулась: не от погромов 1881-82, а от погромов 1905-06. Теперь - только в Соединённые Штаты эмигрировали из России: в 1905-06 - 125 тыс., в 1906-07 - 115 тыс.176
Одновременно же с тем, пишет Б. И. Гольдман, "в короткие годы бури и натиска высшие учебные заведения не придерживались строго процентной нормы для евреев, и появившиеся в результате сравнительно значительные кадры еврейской профессиональной интеллигенции, с большей ловкостью, чем русская, завоёвывавшей рынок и далеко не всегда отличавшейся строгостью нравов в этой конкуренции, - создали представление о "еврейском засилии" в области умственного труда"177. А "в составленном в 1906 в министерстве народного просвещения "Проекте университетов" вообще ничего не говорилось о процентной норме". В 1905 студентов-евреев в России числилось 2247 (9,2%), в 1906 их было 3702 (11,6%), а в 1907 - 4266 (12%)178.
В опубликованной 25 августа 1906 правительственной программе реформ обещалось рассмотреть, какие ограничения для евреев "как вселяющие лишь раздражение и явно отжившие" могут быть немедленно отменены.
Но в то же время российское правительство было сильнейше обескуражено и самой революцией (растянувшейся ещё на два года разлитого и просто уголовного террора, едва удержанного Столыпиным) - и яркой заметной долей евреев в этой революции.
Раздосадованные не только этой раздёрганной революцией, но ещё и обиднейшим поражением в японской войне, петербургские верхи всё же поддавались соблазнительно простому объяснению, что Россия ничем органически не больна, что вся революция, отначала и целиком, есть злобная еврейская затея и часть мирового иудо-масонского заговора. Всё объяснить единою причиною: евреи! Давно была бы Россия в зените мировой славы и могущества, если бы не евреи!
