Анатолий Гребнев - Записки последнего сценариста
- А кто его спрашивает?
Калягин назвался.
- Он что, остался вам должен? - спросили в трубке.
- Да, в общем, не то, чтобы должен, но как бы это сказать...
- Дело в том, что его нет, он в отъезде.
- И когда появится?
- Да, пожалуй, что никогда...
К моменту, когда мы с грехом пополам досняли, озвучили и выпустили картину, впору было начинать "Прохиндиаду-3".
Как знать, может, еще и начнем...
Еще из забавных историй; не знаю, как вам покажется.
Несколько лет назад я впервые в своей жизни вышел на продюсера. Или он, как сейчас говорят, вышел на меня.
Это - настоящий продюсер, оттуда, не чета нашим доморощенным. Наши это по большей части вчерашние директора картин, ныне вошедшие в силу и, так сказать, поменявшиеся местами с режиссерами: если в былые времена тот мог послать его, образно говоря, за пивом, то нынче пошлет скорее этот, а тот побежит... ну, может быть, сходит, не поспешая. При том, что денег за душой нет, в общем, ни у того ни у другого, вот в чем парадокс.
А то еще и актеры стали продюсерами. Вот совсем недавно старый приятель актер сказал мне, что теперь он сам себе продюсер, и нет ли у меня для него сценария - желательно попроще и подешевле.
Нет, я говорю сейчас о настоящем продюсере, человеке богатом и известном, своя кинофабрика в Берлине, десятки картин за плечами.
Лет ему, пожалуй, за 70. Не по годам подвижен, красит волосы, заглядывается на молоденьких женщин, порой развязен, как мне показалось, пока мы сидели с ним в холле отеля, а затем в каком-то кафе на Курфюрстендамм.
Внимание его к моей персоне связано было, конечно же, с интересами бизнеса: г-н Браунер прослышал, а может уже и убедился, что в России нашего брата можно нанять за весьма скромную цену, дешевле, чем у них в Германии, не говоря уж об избалованных американцах. За каких-нибудь 5 тысяч марок русский напишет тебе не хуже, если не лучше, народ не капризный.
Сам Артур Браунер, как выяснилось, родом с Западной Украины, польский еврей, неплохо говорит по-русски; так на двух языках - его русском и моем немецком - довольно живо пошла у нас беседа.
Мне, конечно, надлежало быть начеку: как раз перед самым моим отъездом пришло к нам в гильдию письмо от американских коллег с настойчивым призывом к корпоративной солидарности. Зная наши обстоятельства, американцы просили нас ни в коем случае не соглашаться на предложения западных продюсеров, если те попытаются платить нам менее 50 тысяч долларов за сценарий; не сбивать цену.
Сумма, предложенная Браунером, была на порядок меньше, но зато в тот момент, когда ты говоришь "да", он отстегивает тебе тут же - вот прямо здесь, за столиком - 2 тысячи марок аванса. Сказал "да" - и получил. Писать будешь потом.
Ох уж эти акулы капитализма: знают, чем нас купить. Две тысячи сумма по тем временам приличная. И главное - сразу. Как тут устоишь!
Но что-то пока ни слова о самом сценарии. О чем он, про что? Я думал, признаться, предложить моему работодателю две-три истории из тех, что вертелись в голове, так сказать, на выбор. Но этого совершенно не потребовалось. Оказывается, г-н Браунер сам предлагает авторам сюжеты. Есть сюжетец и для меня: про иракских курдов.
Что?!
Я не ослышался. Про иракских курдов. Есть замечательная турецкая актриса на роль героини. Женщина-курдянка, которая полюбила иракского офицера и в конце концов убивает его, как врага!
Простите, пожалуйста, но материал мне совершенно не знаком. Я ничего не знаю про иракских курдов.
Тут продюсер мой удивился. Ну, не знаете, и что же? А зачем вам знать? Я вам все расскажу, я уже придумал. Ну, почитаете что-нибудь, если вам так нужно. Единственно, о чем хочу предупредить: никаких этих самых нюансов, полутонов, я этого страсть как не люблю. Две краски: черная и белая!
Мы допили наш кофе и распрощались. Я обещал подумать.
По-моему, он даже не понял, почему я отказываюсь. Решил, вероятно, что мало денег. Это, кстати, правда - мало.
Истории этой лет пять, тогда я рассказывал ее как анекдот, и все ржали. А теперь не смеются. Кто-то даже находит резон в предложении маститого продюсера. А что, почему бы и нет? Если, конечно, на приемлемых условиях. Женщина-курдянка убивает возлюбленного! Зря, братец, воротишь нос. Разбаловались!
Да ведь и впрямь разбаловались: захотели писать для души да на это еще и существовать безбедно, ишь вы какие! Жить, не думая, купят или нет... Вон как говорит о себе и своем творчестве модный нынче молодой сценарист: оно, его творчество, "конкурентоспособно". А вот что он говорит о вас в том же интервью: "Не хочешь получать деньги - пиши свои так называемые киноповести, хочешь - пиши по-нормальному... А всякое там авторское кино оно имеет право на существование, но это не профессия". Его "делают неумелые люди".
Сценарист еще полон сил и конкурентоспособен. Вот и его новый сценарий, по которому снимается (теперь уже и снят) фильм. Написан, действительно, "по-нормальному", никаких тебе этих литературных красот и откровений, все по делу, ничего лишнего. И - ничего личного. Но почему-то скучно, хотя, казалось бы, такое накручено - даже вот один из героев оплодотворяет целый нанайский поселок. И все равно тоска. Как будто читаешь во второй или третий раз. У "неумелых" ей-ей поинтереснее. Там хоть не синтетика.
Другой современный автор в том же любимом мною журнале "Киносценарии" обращается с нами покруче. Уж тут достается по первое число "старым идиотам на Высших сценарных курсах", насаждающим мнение, что сценарий есть законченное художественное произведение. "Это все равно, что газ сгоревшего в двигателе бензина объявить самоценным нефтепродуктом",- пишет автор в предисловии - "интродукции", как оно здесь красиво названо. Это не мешает ему все же опубликовать свой сценарный труд, как видно, еще не сгоревший, сопроводив его кокетливыми сносками-комментариями, где он иронически обыгрывает свой текст, напоминая нам, что сам он, конечно, умнее и культурнее того, что написал. А то ведь мы могли подумать, что он всерьез рассказывает нам эту душераздирающую историю про старого вора в инвалидной коляске, толстого мальчика-скрипача, негритянку-проститутку и крутых ребят на "мерседесах". А это всего лишь на продажу. Купят или нет? Об авторе сообщается, что он прозаик, "пишет на машинке и носит модные шляпы". Вот так-то.
Глава 22
КАК МЫ РАЗГАДЫВАЛИ ПЕТЕРБУРГСКИЕ ТАЙНЫ
Вот и еще глава, подсказанная в последний момент издателями: "Петербургские тайны" - как же без них! Уж коль скоро автор - "последний сценарист", как он себя величает,- имеет все же непосредственное отношение к самому популярному российскому сериалу, то как же обойти молчанием этот факт - не рассказать, не поведать о том, что, быть может, всего интереснее читателю!
И я опять сел дописывать книгу.
"Петербургские тайны", ныне знакомые едва ли не каждому взрослому в России, да отчасти и в сопредельных странах,- это, как известно, вольная интерпретация романа Вс. Крестовского "Петербургские трущобы", написанного в середине прошлого столетия и ставшего своего рода бестселлером для тогдашней читающей публики. О романе с сочувствием и похвалой отзывался Достоевский, что, в общем, и понятно, если иметь в виду определенное сходство любимых мотивов. Как это случается с бестселлерами, проходит время, и модное некогда произведение исчезает из обихода, оставив о себе лишь слабую память. По крайней мере ваш покорный слуга имел о романе Крестовского самое смутное представление - попросту говоря, не читал,когда получил предложение, неожиданное и несколько шокирующее, взяться за его экранизацию. До сих пор, как мог, избегал участия в производстве масс-культуры, имея на этот счет стойкое и, надо признаться, высокомерное мнение. А тут - сериал, мыльная опера, "Санта-Барбара", если на то пошло!
Это при том, что знаю людей весьма рафинированных, ценителей прекрасного, вместе с тем неравнодушных к этому мыльному жанру, способных часами, в чем они сами с улыбкою признаются, следить за перипетиями какой-нибудь 34-й или 115-й серии, искренне огорчаясь, если в это время звонит телефон. Это у них как бы идет по другому ведомству, не мешая всему остальному; тут, видимо, заведуют какие-то другие участки мозга, только и всего... Лично я так и не успел пристраститься к сериалам, да, в общем, ни один из них толком не смотрел, и это стало даже камнем преткновения в работе, когда я за нее все-таки взялся: я попросту не знал, с чем это едят, и что, например, пространные диалоги и рассуждения персонажей, с чем мы всегда боремся в кино, здесь как раз-то и необходимы. И если, скажем, кто-то кого-то убивает в 30-й серии, то в 29-й он должен рассказать, как он это сделает, а в 31-й - как он это сделал. Так, в общем, я определил для себя особенности жанра.
А взялся я даже не ради денег, что было бы, в общем-то, объяснимо в наше время, а по мотивам, которые как раз трудно объяснить. Если в двух словах, то меня уговорил Пчелкин.
