Григорий Свирский - Бегство (Ветка Палестины - 3)
Дов задумался, повел плечами, будто налили ему за шиворот холодной воды.
- У тебя всё, девочка? - Положил трубку, лег на диван, сказал себе: Усекла, а? Может, и так... Прав Элиезер: статья в "Нью- Йорк Таймс", считай, уже забыта. Мир рукоплещет подвигу .. Царевна Шамаханская! Вот кого на смену шамирам. Господи, какую молодежь теряет несчастная Россия! Ах, какая деваха!
На столе, под пресс-папье, лежали два билета на концерт в иерусалимский Беньяней Аума. Иетуда Менухин, прощальный концерт. Позвонил Сусанне Исааковне. - Пойдете? Бери свою Зайку, приходи - билеты оставлю на контроле. В конверте для вас, лады?
Вечером, затосковав в одиночестве, тоже отправился на концерт. Купил еще один билет. Ждал Сусанну Исааковну с Зайкой до третьего звонка. Они не пришли...
Глава 7 (30)
"RAPE. НАСИЛИЕ."
Никогда у Софы не было такого хриплого страшного голоса. Она рыдала в телефонную трубку, повторяла бессвязно:
- С Зайкой-то... С Заинькой что случилось?! Она заперлась, не хочет никого видеть!
- Что случилось? Возвращается в Москву? - кричал Дов. -Схватила СПИД у зубного врача? Ну, что ты ни мычишь, ни телишься?! - Мучившая Дова уязвленность ("Отставной козы барабанщик...") вдруг прорвалась, он потом не мог себе этого простить: - Не пошла же она по объявлению "сопровождать" кого-то.
- Дурак ты старый! - взорвалась Софочка, обретая дар речи. -У тебя что на уме? Изнасиловали Заиньку!.. Что-что? Изнасиловали! Боимся, наложит на себя руки. Может быть, уже... Я минут десять барабанила в дверь обоими кулаками. Мертво! - И заплакала.
- Так откуда ты взяла?
- Сусанна Исааковна звонила Эли. Дов выскочил из дома, на ходу натягивая безрукавку и пытаясь застегнуть поясок на зеленых армейских шортах, в которых летом ходил на работу. Так и прыгнул в свой "пикап", не застегнув пояска.
Шоссе опять забито машинами. "Пробка". Где-то авария, что ли? Шоссе здесь было новым, обочины большие. Как в Штатах. Не раздумывая, Дов свернул на обочину и рванулся вперед, обгоняя ползущий впритык транспорт. И пяти минут не прошло, дорогу ему преградил полицейский автобус, мигавший тревожным синим огнем. Дов выскочил из машины, подбежал к пожилому полицейскому в черном кепи, невозмутимо поджидавшему очередного наглеца, для кого и закон не писан.
- Куда мчишь, летчик? - Полицейский офицер все оправдательные речи наглецов знал наизусть и не скрывал усмешки. Внимательно глядел на нарушителя, пока тот объяснял свое. Вдруг посерьезнев, сказал: - Если это, летчик, обычная хуцпа, ты сядешь в тюрьму. А пока за мной! - И поднес к губам микрофон.
Когда пробились сквозь заторы к новому жилому массиву, возникшему в предместьи Хедеры, туда подъехала, без огней и сирены, другая полицейская машина. Из нее вышли два офицера. Один из них - женщина в черной пилотке на голове, почти такая же молоденькая, как Зоя. Она достала из планшета опросный лист, узнала у Дова, кто он и в чем дело, и они поднялись на четвертый этаж, к дверям, пахнувшим свежей масляной краской.
Позвонили, постучали. Никто не ответил. Дов сказал, что он каблан, выстроил этот дом и что у него есть своя связка ключей от квартир.
Зоя заперлась изнутри в маленькой комнатке. Ключ остался в замке. Дов рванул дверь раз-другой. Зоя лежала на диване, уткнувшись лицом в подушку. Услыша голос Дова, подняла голову. Дов рванулся к ней.
- Ты жива, слава Богу! Где мама?
- Дов? Это вы, Дов? - И словно коснувшись провода высокого напряжения, задрожала, забилась.
- Мама где, спрашиваю? Мама?
- Мама... не знаю.
Сусанна Исааковна примчалась, запыхавшись. Женщина-полицейский офицер пощупала пульс Зои, взглянула на ее зрачки. Попросила, чтоб их оставили наедине.
Дов и второй офицер, неразговорчивый мужчина лет сорока со шрамом от виска до подбородка, вышли, вместе с Сусанной Исааковной, в пустую гостиную, в которой стояли лишь стол и две белых табуретки, одолженных у Дова, и тут услышали от матери Зои все, что произошло.
- Кто-то постучался, я открыла, как обычно в Москве, не спрашивая. Вошел парень лет двадцати пяти, рослый, плечистый, смуглый. Я подумала, марокканец... Нет, объяснил, я - сабра, ваш сосед... Особые приметы? Не знаю... Бровь рассечена, на шее золотая цепочка. На руке золотая печатка... Вспомнила! У него нет двух пальцев на руке, безымянного и мизинца. Сказал, это армейские дела. Огляделся, спросил участливо, давно ли приехали? Не нужно ли помочь, поднять, подвинуть что-нибудь тяжелое? Ничего не требовалось, поскольку у нас мебели еще нет. Поинтересовался, на чем мы спим? "Внизу, в бомбоубежище, - сказал с улыбкой , - пылятся матрасы. Вполне приличные. Бомбоубежище заперто, ключ у балабайта. Хотите, сбегаю?" Тут вышла из спаленки Зоя, поздоровалась. Отправились к балабайту. Не застали. Парень предложил повторить визит утром. Я с утра хожу по канцеляриям, мисрадам этим, Зоя подала голос: - Мне на работу к двенадцати. Могу подождать...
Он ушел, а на другой день, когда меня не было, принес ключ от бомбоубежища и отправился с Зоей туда. Зоя села на один из матрасов, попробывать, можно ли на них спать? У парня вдруг глаза стали, как у зверя... - Сусанна Исааковна закрыла руками лицо, зарыдала беззвучно. Полицейский офицер принялся ее успокаивать, Дов показал жестом, не надо. Тяжело опускаясь на табуретку, живо представил себе, что чувствует сейчас эта женщина, у которой в России убили сына и она помчамсь, бросив все, в Израиль спасать дочь...
Полицейский офицер сказал, что они найдут насильника, по особым приметам, и что дело само по себе, не слишком сложное, типовое. Он только полгода, как переведен в это подразделение, и уже какой случай! Насилуют новоприбывших. И вовсе не кровавые маньяки, а нормальные вроде ребята. Просто какое-то наваждение. Раньше этого не было. Зачем открывают двери незнакомым? Израиль такая же страна, как и все.
-Н-да, - буркнул Дов. - Но женщины из России про сие еще не знают... Он вышел в коридор и, вынув из чехольчика, притороченного к поясу, трубку радиотелефона, позвонил Аврамию Шору, объяснил, в чем дело, просил взять на себя и эту ношу. - Не дай Бог, девчонка наложит на себя руки.
И как в воду глядел...
Когда они спустились вниз и Дов, проводив полицейских, ждал Аврамия, Зоя выбросилась из окна.
Хоронили ее возле Хедеры, города более древнего, чем Иерусалим. Зарыли на холме, рядом с солдатом, недавно убитом в Ливане.
Едва справились с Софой. Она упала на могильный холмик, закричала: "Зайка, как же я без тебя!" и завыла, как воют только на российских кладбищах. Укусила Дова, который пытался оттащить ее от могилы, отбивалась изо всех сил. А потом рухнула на землю, как подкошенная.
Из-за Софы не обратили внимание на Сусанну Исааковну. Когда показалась скорая помощь, и Саша с Довом потащили Софу к машине, Елиезер закричал: Сусанна! Что с Сусанной?! Вернитесь! На той же санитарной машине увезли и Софочку, и Сусанну Исааковну, потерявшую сознание. Дов и Саша поехали следом. Софочку забрали домой вечером. О Сусанне сообщили: в критическом состоянии. В реанимации. У нее тяжелейший инсульт. Навещать пока нельзя...
Дов названивал в полицию ежедневно и, наконец, там подтвердили, что личность насильника установлена. Имя не назвали. Не имеем права, пояснили. Это дело суда.
Дов выждал еще неделю, позвонил в суд. Оттуда сообщили, что дело не получено. Еще через неделю секретарь суда сообщила, что никаких дел об убийстве вообще не поступало... "Ах, вы об изнасиловании! - воскликнула. - В Хадассу возят и возят женщин-олим. Они стреляются, вешаются, травятся, хотя их никто не насилует. Суд решит, что было причиной смерти.
Дов выматерился и... установил личность насильника сам. Тут же, у балабайта, к которому приходили за ключом от бомбоубежища. Балабайт, молодой парень в солдатской гимнастерке, покачал головой, ответил - не сразу, правда, поколебавшись, походив взад-вперед, - что знает того шутника, вместе учились: "Такой сонный, добродушный, - и кошки не пнет. Уверен, у него и мысли не было: совершает что-то ужасное. - Добавил сердито: - Это наши газеты, знаете. Внушили, все женщины из России шлюхи: наводнили Хаяркон, по набережной не пройти-не проехать". Вздохнув, показал групповой снимок выпускников израильской школы, где были засняты и он, и сосед, приходивший к Зое...
Дов попросил у него школьную фотографию на сутки, переснял, увеличив, круглую, добродушную физиономию насильника. Сделал несколько копий. Одну оставил у себя. Остальные раздал Саше, Элиезеру, Аврамию. Софочка потребовала, чтоб сделали копию и для нее.
Она и увидела насильника - осенью, в Иерусалиме, на улице Бен Иегуда. Он вошел перед ней в банк "Мизрахи", а потом встал в небольшую очередь. Софочка достала фотографию, которая всегда была с ней. Некоторое время раздумывала: он или не он? Рубашка с блестящими пуговками, брюки сиреневые. Тот простачок, а у этого все пижонское. Когда парень брал со стола клерка бумагу, его беспалая рука бросилась в глаза... Софочка испугалась, вскрикнула негромко, - вокруг стояли посетители, за стойкой сидели банковские клерки в черных кипах. Кому сказать? Она кинулась к телефону-автомату, позвонила Саше.
