Вадим Ярмолинец - Проводы
Они вышли, когда в мамашиной комнате погас свет и оба надеялись на то, что она спит. Ничего подобного.
- Сучка маланская, - раздалось из темноты негромко, но вполне отчетливо.
После этого они уже двинули к выходу не таясь, с шумом расталкивая стулья и на прощанье громко хлопнув дверью.
11
- Вот, полюбуйся на жеребца, - сказала Муся, наливая участковому красный борщ из кастрюли, над которой, покачиваясь, висел наваристый мясной дух, и кивая на вошедшего Юрика.
- Здрасьте, дядя Толя, - сказал Юрик, широко улыбаясь.
- Привет, Юра, - кивнул тот.
- Привел какую-то сучку прямо домой, - сказала Муся.
- Совершеннолетняя? - поинтересовался участковый, подвигая к себе тарелку с огнедышащим борщом.
- Ссыкушка с его класса, - объяснила Муся.
- Так, только давай без "ссыкушки", - сказал Юрик, присаживаясь к столу. - Я, может, на ней жениться хочу.
- Что?! - не поверила своим ушам Муся. - Ты что, совсем с ума спятил? Дурак! Та кто она такая?! Сучка бесстыжая! Ей бы только чтоб еe за цицки подeргали. Отрастила себе и рада! A ты и вцепился, кобeл! Она ж ни в дом принести, ни по хозяйству! A я потом еще и пахать на неe буду! Знаем мы их штуки.
- Чьи их?!
- Сам знаешь, чьи! - крикнула Муся.
- Ничего, пусть женится, - грохнул громом среди ясного неба участковый.
- Чего? - опешила Муся.
- Того, - отвечал участковый. - За ум возьмется, работать пойдет. Сам не пойдет - жена погонит.
- Ты что такое говоришь? - всплеснула руками Муся. - Толик!
- Я знаю, что я говорю. Правильно делает, что домой привел. Вчера вон наших двоих в парке избили. Тоже, говорят, пришли в парк двое... побаловаться на травке. Они их в участок хотели, а те с ножами, ну и врезали нашим. У одного перелом носа и сотрясение мозга. У второго половину зубов повыбивали. Ногами его...
- Ну, нашли этих, с ножами? - спросил Юрик, ощущая, как холодок побежал по спине.
- Найдут, такое дело, всех на ноги подняли.
- Так она ж маланская! - бросила на стол свой последний козырь Муся. Маланских у меня еще дома не было.
- Ничего, маланские тоже приличными людьми бывают, - рассудил участковый. Он подвинул пустую тарелку Мусе и добавил: - Дома - оно спокойнее.
- Особенно спокойнее! - саркастически заметил Юрик.
- Я тебе еще не то устрою, паразит! - пообещала Муся сыну, подавая ему борщ.
- Я тебе раньше устрою, - подумал в ответ Юрик.
Поужинав, он ушел в свою комнату и, выключив свет, улегся громко, чтобы всем было понятно, что на уме у него нет ничего, кроме желания спать.
Он ждал терпеливо, слушая, как мать достала из шкафа постель и раздвинула тахту, как участковый освободил на ночь желудок и трижды шумно слил воду, проталкивая в узкую горловину унитаза отходы от обильного ужина, как, сморкаясь, плескался под душем. Наконец, пружины тахты скрипнули, приняв его вес, и свет в материнской комнате погас. Тут Юрик неслышной тенью взлетел со своего ложа и приблизился к смежной с соседней комнатой стене. Пальцы его десятком тараканов шелестнули по пыльным обоям и остановились у деревянных чопиков, в которые с Мусиной стороны были вбиты гвозди, держащие полку с подарочным изданием арабских сказок "Тысяча и одна ночь" и двенадцатью мраморными слониками. Упершись большими пальцами в чопики, он медленно-премедленно, осторожно-преосторожно выдавил их на ту сторону.
Грома и звона, которых так желала его озорная натура, не раздалось. Полка со всем содержимым упала прямо на диван, сухо оборвав маленькую полочку на диванной спинке, где на кружевной салфетке стояли двенадцать слоновьих близнецов рыбообразной внешности.
Все шумовые эффекты взяла на себя Муся:
- Ой! Ой! - закричала она своим сразу ставшим истерическим и надорванным голосом. - Убили! Толя, живой?! Нет?! Отвечай, Толяна!
- A-а-а-а-а... - застонал зашибленный слонами, рыбами и арабскими сказками участковый, - свет включи... й-e-ма-e...
Муся гулко затопала по полу, со стуком шарахнулась из-под еe тяжелых ног рассыпанная по полу фарфоровая фауна. Зажегся свет.
- A-а-а, господи! Господи! - запричитала Муся, увидев нанесенный милому другу урон. - Юрик, Юрик, иди скорей сюда, "скорую" вызывай!
- Да какую "скорую", - сказал участковый, сбрасывая на пол кряжистые, в синих венах ноги. - Так обойдется. Зеленку тащи и компресс сделай.
Только тут Юрик почел за приличное появиться, тем более что его и звали. Изображая невинную сонливость и протирая свои бесстыжие глаза, он как бы удивился:
- Опа-на, а что произошло, а?
Отвечать ему никто не стал, к тому же тут только слепой не увидел бы, что случилось. Участковый сидел на диване и в руках зачем-то держал полку с книгами. Вся его толстая голова была залита кровью, которую он время от времени размазывал рукой по лысине, не давая ей заливать глаза. Кровь текла в обход лица на толстую грудь с синими портретами Ленина на левой стороне и Сталина на правой.
- Ну, угораздило! - ворвалась в комнату с белым полотенцем через плечо и тазом в руках Муся. - Ну, мать твою трижды, и угораздило! Давай скорее оботру, - и Юрику: - А ты чего стоишь, как истукан. Полку хоть возьми. A, будь оно всe проклято! Дом чертов! Всe сыпется и прибить некому, и за что мне такое наказание?
Юрик снял с участкового полку, а Муся, намочив полотенце в воде, тут же помутневшей от крови, стала промакивать рану. Юрик ушел в свою комнату, а Муся, закончив с участковым, просунула голову к нему и подвела итог происшествию:
- Я еще завтра проверю, как она упала.
- Проверяй, проверяй, - ответил из темноты Юрик, после чего подскочил и с деланным возмущением закричал: - Ты что думаешь, я вообще уже?! Вообще уже подкопал эту стену?! И чего он мне такого сделал, чтоб я на него полки сбрасывал?! Я к нему что, что-то имею? Та на фиг он мне вообще нужен?!
- Муся, - слабо позвал раненый, - да ну вас на хер с вашими разборами. Хоть сейчас покой дайте.
Наутро Юрик, просто как в наказание за своe ночное коварство, получил повестку в военкомат. Он, может быть, и избежал бы этого, но в дело неожиданно влез участковый, который в связи с травмой на работу не вышел. Когда в дверь позвонили, он, кряхтя, слез с дивана и открыл дверь.
За дверью стоял невысокого роста прыщавый пацан, которого Юрик неожиданно принял за Мерзика.
- Повестка, распишитесь, - коротко сказал он.
- A, это к тебе, - сказал участковый и отправился было снова на диван.
- Ничего я не буду подписывать, - сказал Юрик. - Скажешь, что никого дома не было.
- Ты что - отказываешься? - остановился участковый.
- Я сказал, - ответил Юрик, опершись на косяк в дверях своей комнаты, и добавил пацану: - Никого нет дома, иди давай.
- Ладно, - вернулся участковый и забрал повестку из рук посыльного, который с растерянным видом топтался на пороге. - Я подпишу.
У Юрика дух захватило от такой наглости.
- Что, уже не терпится меня в армию заткнуть? - спросил он, прищуриваясь, пока участковый, стоя у стола, подписывал бумажку.
- Что, чисто, захотелось без меня тут пожить? Чисто, чтоб места побольше и поспокойнее, да?
Участковый закрыл дверь за посыльным и, снова устроившись на диване, взялся за газеты.
- Юра, - спросил он, водружая на нос очки, - ты сесть хочешь?
- Та что значит сесть? - попер было на участкового Юрик. - Что, если полка упала, так уже точно значит, что я еe сбросил? Та кто это докажет? Та даже 15 суток не дадут. Чисто испугал!
- Ты думаешь я не знаю, что ты с Мерзяниным вместе в Херсоне был? спросил участковый из-за газеты.
- A кто видел? - спросил после короткой паузы Юрик.
- Погорельцы.
- Ну и что, - пожал плечами с деланным равнодушием Юрик. - Мне что - с ними очную ставку будут делать?
- У нас в районе, Юра, каждая собака знает, что где Мерзянин, там и ты.
Юрик молчал. Всe оказалось неожиданно просто. Найти его ничего не стоило. Внутри у него всe опустилось, и в груди сделалось пусто.
- За поджог можно и на десятку влететь. A в армии два года отмотаешь, про тебя и забудут.
- Что, меня в армии не найдут? - недоверчиво спросил он.
- A кто тебя там искать будет, я? Я не буду.
Юрик подошел к столу, взял повестку и, ознакомившись с еe содержанием, заключил:
- От же коз-злы!
- Кто? - участковый опустил газету.
- Эти, - Юрик кивнул на повестку. - Явиться в восемь утра и еще ехать хрен знает куда. Это часов в семь вставать.
- Ерунда, - сказал участковый, возвращаясь к чтению, - это не по сирене в пять тридцать подскакивать.
12
О эти громкие одесские рестораны! О лоснящиеся от жира цыплята-табака в сладкой томатной подливке! О свиные уши с бриллиантами! О многоэтажный мат царящих здесь валютных проституток! О "Красный", "Лондонская", "Черное море", "Турист"! О грохот оркестра! О пьяное счастье скоротечной жизни!
- Мамка! - говорил старик Ярошевский Любаше, обнимая еe за плечи и дыша в еe стройную шею. - Ты думаешь, ТAМ будет иначе? Красивая жизнь везде красивая жизнь! Так там к тебе подойдет не этот байстрюк, а гарсон во фраке. Главное здесь, - он тыкал себя узловатым пальцем в грудь. - Мамка, ты прелесть! Дай я тебя скорее поцелую.
