Наль Подольский - Книга Легиона (Журнальный вариант)
Нельзя ничего найти, когда не известно, что надо искать. На обратном пути, в машине, Платон со смущенным смешком сознался, что все время поглядывал на крыши в поисках передающей антенны необычного вида. Марго же просматривала на столбах и стенах все объявления, особенно рукописные, в надежде на сведения о сборищах каких-либо сект или религиозных церемониях.
На следующий день она выяснила, что в данном микрорайоне нет не только лабораторий, но и вообще ничего, имеющего отношение к миру науки, даже кооперативных жилых домов научных учреждений.
А на стол к ней легла новая папка с делом очередного самоубийцы: вечером вскрыл себе вены подсобный рабочий в том самом кафе, где Марго и Платон обедали. Какое дикое совпадение...
Вечером Платон ошарашил Марго неожиданным вопросом:
- А если человек не погиб? Если ему помешали, как мне, например,- Платон чуть заметно усмехнулся,- дело все равно попадет к тебе?
- Нет... Вообще никакого дела не будет,- ответила она с удивлением и ошарашенно замолчала.
- Как же можно найти таких людей? - продолжал он рассуждать с полной невозмутимостью.- Кому-то вызовут "скорую", кто-то попадет в "травму", кто-то - в реанимацию, а если повезет, можно угодить и в психушку.
Значительная часть нужной им информации нашлась в компьютерах больниц и "скорой помощи". Препятствий им никто не чинил - следователь в таких местах фигура столь же привычная, как и медперсонал.
Повозиться пришлось все же изрядно. Многие записи выводили на ложный след. Врачи часто записывали на ходу и далеко не всегда уточняли, каким именно образом пострадавший вскрыл себе вены. Иногда цепочка записей приводила к безуспешной попытке реанимации, и фамилия пациента закономерно обнаруживалась в заголовках папок в кабинете Марго. Окончательный "урожай" составил девять человек. Все они были живы и, как выяснилось позднее, суицидных попыток повторять не пытались - то есть эта смерть, промахнувшись однажды, не посягала на свою жертву вторично. Марго удалось выяснить, что всех их теперь объединяла общая болезнь - эпилепсия. Необходимо было получить хоть какую-то информацию от неудачливых самоубийц, которых они на своем рабочем жаргоне именовали для краткости "эпилептиками".
К сожалению, обоим было понятно, что официального сумасшедшего вызвать на допрос невозможно.
В ожидании результатов усилий начальства Марго решила ознакомиться с прошлым поэта и драматурга Философьева, давнего обитателя "Скворечника", то есть психлечебницы имени Скворцова-Степанова. Она знала, что после покушений на самоубийство людей в психушках долго не держат, если они, конечно, не заговариваются и не повторяют суицидных опытов. А этот здесь уже больше года значит, за ним нечто интересное в прошлом, и следовало копнуть его послужной список. Позвонив в Союз писателей, она выяснила, что он считается известным поэтом, а вот как драматурга его там не знают. Марго повезло: она сразу же нашла бывшую любовницу поэта, которой он столько попортил крови, что та обрадовалась интересу прокуратуры к его персоне и охотно выкладывала все, что о нем знала.
Он приехал в Петербург - тогда еще Ленинград - из провинции, поступил в Театральный институт, проучился три семестра на театроведческом отделении и был отчислен за академическую неуспешность. Чтобы как-то оправдать свое безделье, начал писать стихи и пьесы. Стихи не печатали, пьесы не ставили. Он, естественно, объяснял это тем, что его произведения противоречат официозной идеологии.
- На самом деле никакой идеологией у него и не пахло.- Рассказчица скривила рот, словно съела кусок лимона.- Просто стихи были дерьмовые.
- Но ведь он в конце концов стал известным поэтом? - осторожно ввернула Марго.
- "Известный поэт" никогда не означало "хороший поэт"! - раздраженно фыркнула дама.- Вот такая ирония судьбы: поэт никудышный, но стал известным, а драматург - ничего, но нигде не ставился, кроме самодеятельных театров... Впрочем, к чему это я? А, как он стал известным?.. Это было так странно... Однако до этого еще далеко... Знаете, лучше я по порядку, а то совсем запутаюсь.
Марго согласно кивнула, хотя уже начала дуреть от многословия и беспричинной нервозности рассказчицы.
- Понимаете, с какого-то времени его стали донимать демоны. Они строили козни в нематериальных сферах, а на земле воплощались в редакторов журналов и режиссеров петербургских театров, мешавших реализации его творчества. Однажды он решил навести порядок в мире. Он тогда жил у меня, а свою комнатенку использовал, как говорится, для случайных связей. И вот он накупил свечей, чуть не сотню, зажег, постелил на стол крахмальную скатерть и расставил тарелки по числу главных демонов. Приманил демонов на эти сияющие тарелки и, когда они уютно на них расселись, поджег по углам кучи мусора и тряпья. Дождавшись, когда как следует разгорится, сказал краткую речь демонам, в смысле: "Пришел вам конец", разделся догола, поскольку бесы умеют прятаться в складках одежды, и спустился на улицу по водосточной трубе: благо всего лишь третий этаж. После этого вызвал пожарную команду, с таким расчетом, чтобы демоны успели сгореть, но соседи не пострадали. А уже пожарные, застав его на улице - дело было в ноябре - в голом виде, вызвали "скорую". Попал в "Скворечник", провел там полгода, получил инвалидность. Так что он у них старожил. Вот такая история...
- Но все-таки как он стал известным поэтом?
- О, как же я забыла! Это фантастика! Он шатался по улицам, бормотал под нос свои стихи и иногда читал их у знакомых в квартирах - там, где это ему дозволялось. И тут, ни с того ни с сего, редакторы наших толстых журналов - а ведь это такие люди, чтобы муху с собственного носа согнать, и то рукой шевелить не любят - засуетились, стали звонить по разным телефонам и спрашивать, как найти поэта Философьева. Наговорили ему лестных слов, и пошло - публикация за публикацией, а потом появились и книжки. Он стал меняться: сделался важным, угрюмым, задумчивым, и после к тому же началась эпилепсия. Но я тогда с ним уже не якшалась.
- Спасибо, вы очень интересно все рассказали. - Марго приготовилась встать, но всерьез опасалась, что ее будет покачивать. Она была готова поверить, что человека можно заговорить насмерть.
- Если что, забегай,- с удручившей Марго бодростью уже в дверях напутствовала ее хозяйка и, едва успев захлопнуть дверь, тотчас открыла снова.- Эй, постой-ка! Если будешь иметь с ним дело, учти: он хитрый, как... как не знаю кто. Он гений вранья.
Телефонные рычаги начальства Марго сделали свое дело, и она была допущена в психушку. Марго сразу сообразила, кто из четверых в палате Философьев. Он сидел по-турецки на койке и что-то вещал, а остальные слушали со вниманием, пожалуй, даже с подобострастием.
После взаимных представлений Марго был предложен единственный стул, а врачиха непринужденно уселась на койку, явно вознамерившись присутствовать при беседе.
Пока Марго прикидывала, как ее выпроводить, драматург сам проявил инициативу:
- Я думаю, наша гостья будет чувствовать себя естественнее, если мы будем беседовать вдвоем.- Глаза его светились умом и грустью, а голос звучал виновато и непреклонно сразу.
Ничего себе, больной, не без злорадства мысленно усмехнулась Марго.
Врачиха обменялась с ним коротким взглядом, молча поднялась и ушла. Можно было подумать, она опасалась, как бы он не выболтал чего лишнего. Их отношения явно не укладывались в стандартную схему пациент - доктор.
- Сегодня удачный день. Я ждал встречи с вами, но не надеялся, что это случится именно сегодня. Это - Знак. Я очень рад, что мы с вами наконец встретились.
- Вы хотите сказать, что знали о моем существовании? - спросила Марго задумчиво и вполголоса, чтобы не разрушить доверительного характера беседы.
- Конечно. Я не знал, как вы выглядите, и вашего имени, но не сомневался: вы должны появиться. Именно сейчас, когда мы в преддверии важнейших перемен в мире, мне так необходимы союзники, и вы среди них - главнейший. Вы об этом еще не догадываетесь, но вам уготована важная роль в грядущих событиях.
- И какая же роль меня ожидает? - удивилась Марго, окончательно потерявшая нить его рассуждений.
- Вам это может показаться странным, а на самом деле - закономерно, и со временем вы поймете, что так и должно быть - очищение мира, его обновление начнется с петербургских театров. Все будет названо своими именами, все расставлены по местам, и мои пьесы будут идти по всему городу. Зло будет посрамлено навсегда, и анонимное ныне добро, - он понизил голос,- обретет наконец свое истинное имя, Легион... Легио Прима...
Ощущение скуки мигом исчезло, Марго почувствовала, как участился пульс.
- Вы сказали: Легион? Но что это значит - Легион? Простите меня, но я думала... в Древнем Риме... это что-то вроде дивизии.
- Да, конечно.- Он улыбнулся добро и снисходительно.- Это действительно так, воинское подразделение. Но Легион - еще и символ бесчисленности и имя Бога истинного, он примет в себя людей, как море - ручейки воды. Каждый человек будет каплей в океане, именуемом Легион. И всем будет светло.
