Станислав Шуляк - Лука
Какой-нибудь добровольный вздорный недоброжелатель поспешно может возразить: так ли совершенно уж все, что делается в Академии? Может быть! соглашусь я с недоброжелателем, но вдумайтесь: насколько в ней даже ее несовершенства отлажены! Вдумайтесь: каких трудов стоило мне, Декану, навести в ней столько гармонического беспорядка - будьте достойны, Лука, мной совершенного. (О, массажный салон я себе не приписываю, это целиком ваша заслуга. Бог с ним, с массажным салоном, пусть он будет.)
И вот отчего еще, не совсем понимаю, порядок иногда называется железным, если он только всегда достигается свинцом? Должно быть, какое-нибудь прозвище безграмотных людей.
Вас известят, когда вы должны будете пригласить на дружескую встречу двух наших уважаемых академиков - Остапа и Валентина, но, если вам, Лука, по какой-либо причине будет неудобно принимать академиков Остапа и Валентина у себя дома (я подумал, что я не знаю степени вашего гостеприимства, и у вас еще, может быть, нет десятков мелких, драгоценных безделушек, которые всегда отличают жилище преуспевающего ученого), тогда я могу предложить вам для этой цели одно казенное помещение; я и сам, бывало, устраивал в нем дружеские приемы. Помещение хоть и не из шикарных, но да ведь и наши ученые вовсе и не избалованные люди. Избалованные люди не делают науки.
Великие замыслы, смелые надежды, хитроумные планы - все погребается в ничтожной горстке невесомого праха, в котором никто из живых даже не узнает скорбные останки некогда мятежного существа, смерть сильнее даже Декана. И никому еще из шекспиров не достанется ничего от бессмертия, обещаемого нашими нынешними заманчивыми и хитроумными науками (уж скорее достанется свинье!). Все самое красивое и дерзкое - все отходит в ничто вместе с полуторасотнями фунтов смрадного мяса, с бессмысленной грудой, которая только напрасно бременит землю.
О, моему истлевающему телу не так уж плохо у панков. Как жаль, что я в свое время не обратил достаточного внимания на них, в разнообразные периоды жизни моей - неотторжимой и обыкновенной земной бессонницы. О, это настоящие птицы мира - панки! Быть может, они теперь гуляют. Они разрезали мое тело на кусочки и носят их в волосах. А дух же мой, хотя и слабеет, но все же по-прежнему над миром, он и в Академии с ее заботами; раскройте книгу, и в ней вы найдете его, расколите тяжелым молотом камень, и в нем вы отыщете его, срубите дерево, и в нем вы снова найдете его. Дух мой повсюду, и в мыслях ваших тоже, Лука.
Подпись: Декан.
Хотя Лука весьма следил за каждым своим новым шагом, и в деятельности его в высокой должности не было пока ощутимых просчетов, а покойный Декан и вовсе одобрял в письмах каждое начинание Луки, молодому человеку все же казалось, что делается какой-то нарочный, рассчитанный обман, Лука опасался разоблачения обмана, и он втайне подумывал, какой бы ему изыскать предлог, чтобы ему было бы, может быть, удобно уйти из Академии, где его многое теперь перестало радовать.
Но скоро в одной газете в разделе "Объявления" он прочитал слова, которые потом своими категоричностью и лаконизмом буквально врезались ему в память и тотчас же воспринялись на свой счет, хотя на это и не было никаких указаний: - Уходить не сметь! Руководитель красится ответственностью, и можно до ста раз ошибаться, лишь бы не со зла. Даже самый мудрый Соломон не всегда принимает соломоновы решения, и, если бы убивали всякий раз каждого Соломона, когда он принимает какое-нибудь не такое, тогда уже к нашему времени их на свете не осталось бы ни одного.
Однажды пришли к мудрому Соломону, чтобы посоветоваться с ним по одному очень сложному вопросу и говорят: "Скажи, Соломон, вот как нам следует поступить в этом случае?" А он им отвечает: "Что?! Вы хотите, чтобы я сказал вам, как вам следует поступить, но кто будет ответственен за последствия принятого мной решения? Может быть, вы?" "Нет, - возражают ему, - мы-то здесь при чем?!" "Тогда, может быть, вас просто интересует мое мнение по этому вопросу?" - спрашивает их Соломон. "Нет, - отвечают ему, - мнение свое мы и сами имеем, а если твое будет отличаться от нашего, так мы его просто и слушать не станем. Нам нужно знать, как поступить нам, потому что это очень сложный случай, и только поэтому мы пришли к тебе". А он тогда отвечает: "Ну так и идите к Богу, если вы хотите знать, как вам поступить". Они отправились к Богу, а Тот им и говорит... Впрочем, это к нашему делу не относится, что им говорит Бог, и эта история просто вспомнилась к слову. Академии нужно побольше светофоров.
Подпись: Утихомирившийся народ.
Лука, откровенно сказать, не решился ослушаться категорического тона сообщения, хотя в последнее время и в нем самом заметно прибавилось твердости, и он научился и сам говорить и слушать других без того былого червоточащего прилипчивого сомнения, которое всякий раз обнаруживало в нем себя, стоило только Луке оказаться в любом малозаметном обществе.
- Какой же все-таки дух у нашего народа, - рассудительно помышлял про себя Лука, - умственный, суемудрый, справедливый, отходчивый, простопамятный, прямой. Мне следует со стороны приглядываться к этому духу с намерениями подражания лучшим из лучших его проявлений.
Взялся за гуж, не говори, что не дюж, решил про себя Лука, и почти совсем оставил на время мысли об уходе, он велел заказать побольше светофоров, но пока не оглашать их приобретение и держать их до поры до времени на складе, пока им не выяснится применение.
Лука натер себе на ноге мозоли новыми ботинками и, порядочно натерпевшись мучений, решил лечиться мозольным пластырем, но в аптеке, куда отправился Лука, ему объяснили, что мозольный пластырь это - то, что извлекают из ушей (разве вы не замечали раньше, как похоже?!) и что к ним в аптеку часто ходят студенты из Академии и, вечно жалуясь на свою ничтожную стипендию, сдают за деньги то, что наберут у себя из ушей. Причем, эти безобразники студенты повадились целыми месяцами не мыть уши, чтобы побольше накопать оттуда, потому что, как сказали в аптеке, где же вы это видели обеспеченных студентов, не мечтающих немного где-нибудь подработать денег. Лука побрезговал тогда взять такой пластырь и долго потом ходил еще с мозолями.
Но эта история не закончилась, увы, одними только физическими страданиями Луки. Он с горечью размышлял о нечистоплотном образе жизни некоторых студентов Академии, идущем вразрез с обыкновенными правилами гигиены, и собирался потом издать письменное увещевание студентам о том, чтобы они мыли уши не реже одного раза в неделю в исключительном случае, а то, может быть, и раз в пять дней, но Декановы референты - Семен и Леонид объяснили Луке, что всякий ответственный работник, особенно такого высокого ранга, может издавать документы только двух видов: распоряжения и поздравления с праздником; по крайней мере, покойный Декан никогда никаких других документов не издавал и, наоборот, всегда говорил, что ничего другого издавать и не положено.
Лука тогда задумался, в какую же форму ему облечь свое увещевание праздничного поздравления или распоряжения, и решил потом, что распоряжение будет все-таки лучше.
Референты Семен и Леонид - они всегда были настолько согласны между собой, что казались иногда как будто одним человеком (и различия у них тогда порой казались все чисто вымышленными), однажды они даже обратились к покойному Декану с просьбой считаться им впредь обоим братьями-близнецами, хорошо бы, мол, им срастись их генеалогическими древами, объясняли тогда референты, и в Академии говорили, что Декан им это, кажется, разрешил, - они возражали Луке, что одного распоряжения будет недостаточно, и нужно еще создать комиссию, которая бы следила за исполнением распоряжения Луки, а в самом же распоряжении хорошо также указать, что ожидает ослушников, и, наверное, окажется недостаточным, говорили еще Семен и Леонид, применение только административных мер, и хорошо бы покопаться в уголовном кодексе, чтобы, может быть, отыскать там подходящую к случаю статью (да, а все кодексы лучше впоследствии составлять с возможностью разнообразного приложения).
- Грязные уши, - говорили референты, - это, во-первых, конечно, грязные уши, но, во-вторых, еще и метафора. Чему хорошему могут научиться наши студенты, если будут ходить на лекции с грязными ушами?! Это бы еще полдела, если бы в Академии студенты обучались только наукам, а то ведь Академия их еще и, в некотором смысле, воспитывает и жизни учит, и учит гражданственности. В науке, если и половины не поймешь, и то не страшно. Иное дело - воспитание, иное дело - патриотизм. Да они же просто не то услышат, что им говорится, с грязными ушами.
Референты Семен и Леонид были очень умные люди. - Вообще, - говорили они, - во всяком явлении обычно содержится как прямой смысл, так и метафора. И, если прямой смысл может состоять в чем угодно, то метафора всегда против нас.
