Елена Нестерина - Это Фоме и мне
- Правда?
- Что ж, Вик, я тебя обманывать буду?
Вика улыбнулась, но по стеклу текли капли воды с зонтика, и Фоме с той стороны окна показалось, что это Викины слёзки.
- Лучше посмотрите, как тараканы таблетку у меня объели!
- Таблетку? - Лариска сразу заинтересовалась, а то стояла, бедненькая, согнувшись, потому что была гораздо выше Вики и под зонтик, который был в Викиных руках, еле попадала. Но тут Вика как раз и зонтик сложила, потому что дождь на какое-то время перестал.
- Да. Вот, смотрите: не стал я таблетку пить, оставил её на ночь...
- Как "не стал пить"? Ты что, Фома? Ты же лечишься!
- Ну, Вик, эта таблетка...
- Это же лекарство, Фома! Это надо! Нет, ты что, дебильный?!
- Дебильный, да, дебильный? - в контраст Викиному возмущению на одной ноте произнесла Лариска, тщательно приглядываясь к своему отражению в окне и ковыряясь в совершенно прилипшей к голове причёске. Не то, что до Фомы ей было всё равно, но сама себя она больше интересовала.
- Вика, ну успокойся... эту таблетку дали мне в нагрузку, чтобы желудок больничную еду хорошо переваривал, понимаешь? Нет, ты меня понимаешь?
- Да-а... - тихонько протянула Вика.
- Ну вот, а от этой таблетки, гляньте вот, какая она огромная - и это ещё только остатки, которые тараканы съесть не успели... Так вот у меня от этой таблетки, если интересно, многократные позывы на толчок.. Веришь?
- Ой. - махнула на Фому рукой Лариска.
- Вик, веришь?
- Ну...
- Веришь?
- Ага. Только...
- Что?
- Нет, ничего... Думаю, как бы поинтереснее тебя простить.. - Вике казалось, что она нервная, глупая, и что лечению Фомы это совсем не помогает, а даже наоборот. Ей было стыдно за себя и хотелось плакать. Тем более, что весь день сегодня всё было не так - и на девушку в библиотеке вшей сдули (а Вика не сомневалась, что это так), и не удался эксперимент по глотанию Фомой изюма (в который, если бы Фому можно бы было приучить глотать маленькие предметы, вполне запихнулась бы живая вошь, и Фома бы не разжевал её тогда и не заметил).
А обкусанная таблетка действительно была смешная, Вика улыбнулась и даже засмеялась.
- Фома, я нашла две открытки с фотографиями Пномпеня, и одну картинку мне на работе принесли, представляешь? - снова полил дождь, и Вика открыла зонтик, передав его, на этот раз, Лариске, чтобы она не мучилась. - я узнала, что в Пномпене есть такое место, которое называется "Отдай печаль ракушкам". Когда кто-нибудь в Пномпене хочет забыть что-нибудь плохое, он едет на один остров на реке, раздевается и закапывается в ил, который там, на берегу. Он жидкий, можно закопаться. Вот, лежишь и ждёшь, когда по тебе проползёт такая ракушка, ну, моллюск, которых много там среди других гадов ползает около воды по берегу. Она ползёт и оставляет дорожку, оставляет, оставляет, а потом уползает, и как только доползёт до воды, и ты увидишь, что эта дорожка воды коснулась, так по этой дорожке вся печаль в реку и уйдёт. А если ты после этого уснёшь, то, когда проснёшься, все плохие события, ну, или те, которые ты не хочешь помнить, переменятся у тебя в памяти или забудутся совсем. И будет тебе легко-легко и весело. Представляешь?
- Да, - ответил Фома. Он смотрел на Вику и представлял себя и её на пляже, теперь уже и не обязательно в Пномпене, пусть там даже не будет солнца, а лишь такой дождь, как сейчас.
- Фома, ты меня слышишь? - обратилась к нему Вика в тот момент, когда Фома собрался говорить ей и Лариске, чтобы они ехали домой, потому что нечего им под окном в такую погоду мёрзнуть. - Я приеду к тебе теперь только через шесть дней, потому что у меня выходных не будет... Слышишь, Фома, через шесть дней! Вот...
- Так меня может, уже выпишут через шесть дней, так что, Вика, ты не вздумай расстраиваться и скучать там, ладно? - ответил Фома, хотя никто его выписывать и не собирался.
- Выпишут?
- Ну сколько ж они будут со мной мучиться тут? Знаешь, как я всем надоел, особенно сестре-хозяйке. А ты, Ларис, веришь?
- Просто не сомневаюсь. - ответила Лариска, и это была правда. Ей Фома надоедал быстро, а уж она ему ещё быстрее.
- Вот. Так что им же самим выгоднее меня скорее выписывать.
Вика уходила от окна, вглядываясь в него через дождь и махая рукой. Ничего там хорошего, в окне бокса, не было, и лишь одна красная майка Фомы, самая любимая, уже из личных его вещей, выглядела жизнеутверждающе. Увидев, что Фома делает какие-то знаки, Вика оглянулась и поняла, что сзади лужа. Она развернулась, помахала последний раз, взяла Лариску под руку и пошла по дорожке, больше не оглядываясь на зависшего в окне Фому.
СКЕЛЕТ ТРОПИКАНКИ
Нет картины более удручающей, чем вид больного и прыщавого негра с жёлтыми глазами. Мутным дождливым утром привели его в номер Фомы и оставили. Негр прыгнул сразу на кровать у стены, свернулся калачиком и замер.
В первые моменты Фоме показалось, что всё это ему снится - снится исполненная своего профессионального долга Галина Петровна, сопровождающая негра, снится Лидия Кузьминична с бешеными глазами, ну и сам негр в почти уже собственном боксе Фомы - конечно, тоже только плод его утренних сновидений. Но тут Фому укусил вполне настоящий комар, Фома шлёпнул его, и к нему полностью вернулось чувство реальности. Фома сел на кровати и позвал:
- Эй, на той койке! Ты там живой?
Спина негра согнулась в дугу, ноги прижались к стене, всё это заинтриговало Фому ещё сильнее.
- Эй, ну повернись, дай хоть на тебя посмотреть-то... Ты сюда что, просто полежать или болеть пришёл?
Но тут в бокс вошла Галина Петровна, принесла стопку одежды, встала напротив негра и сказала:
- Пожалуйста, идите в ванную, помойтесь и отдайте мне все ваши вещи. А вам вот. - и она положила в ногах негра всё, что принесла, в том числе такого же цвета, как у Фомы, халат и больничное полотенце.
Фома наблюдал, как негр, внимая её просьбе, поднялся, вошёл в распахнутые Галиной Петровной двери ванной, а Галина Петровна внесла за ним его новое бельё.
Зашумела вода, Галина Петровна быстро вышла вон, крикнув в захлопнувшуюся дверь:
- Вещи, вещи свои не забудьте мне отдать! Их вам после окончания лечения вернут!
Но никто ей ничего не отдавал. Всё так же шумела вода, было слышно, как негр пыхтел там и плескался.
- Ой, ну что же он там, не понимает, что ли?.. - жалобно произнесла Галина Петровна. - Может, ты зайдёшь к нему и заберёшь его вещи, обратилась она к Фоме, - а то мне их надо сестре-хозяйке нести, она ругаться будет...
Но идти к негру, который в ванне мылся, Фома совсем не хотел. И не то, что боялся, просто как-то уж совсем это показалось ему не по-человечески. Врываться, да ещё и вещи отбирать.
Галина Петровна присела на среднюю кровать и принялась ждать, испуганно глядя на дверь ванной.
- Что с ним, с этим негром? - спросил Фома у Галины Петровны.
- Да, гепатит как у тебя, - ответила она. - ты всё скучал, теперь вот тебе, сосед...
- Понятно, - сказал Фома.
В этот момент в бокс ворвалась Лидия Кузьминична.
- Где? Где вещи больного? Почему они ещё не у меня, мне их надо под ключ закрыть! - заполошно заговорила она, глядя на Фому.
- Лидия Кузьминична, он моется, не успел отдать, - вскочила Галина Петровна, - сейчас, вымоется и отдаст.
- Ну я же сказала - забрать сразу! Это же всё инфекция, вы что, порядка не знаете?
- Ну как же я заберу...
- Как-как? Забрать, и всё! Они же там рядом где-нибудь лежат, не в одежде же он моется! Вон, его пошлите! - махнула рукой сестра-хозяйка в направлении Фомы.
- Он не хочет.
- Не хочет! Ишь, капризный какой, всё порядки свои здесь устанавливает! А сами что - голого больного не видели? Пойдите и возьмите вещи... - но сестра-хозяйка не могла не знать, что вещи больных - это её компетенция, значит, по-хорошему, и идти за ними придётся ей самой. И потому-то она так и кричала, что не знала, как вести себя с больным-негром. Негров никогда ещё не было в их больнице.
Лидия Кузьминична постучала толстым кулаком по двери и крикнула:
- Больной, отдайте вещи! Вещи отдайте! С вами говорит сестра-хозяйка!
- Может, он вас не понимает? - предположил Фома. - А вы на его родном языке попробуйте!
Лидия Кузьминична сначала не поняла, а затем впала в крайнюю форму негодования:
- Ты мне все нервы уже истрепал, ишь, какой выискался! Да когда ж тебя только выпишут, ты ж с ума сведёшь кого угодно!
Она набрала воздуха для новой фразы, но тут вода стихла, и все замерли в ожидании. Минуты три негр копался за закрытой дверью, а затем вышел весь помытый, в больничном халате и босиком. Он молчал, молчали и все остальные.
- Это... тапки обуй, - пробормотала Лидия Кузьминична, - вот... - и подтолкнула несмело больничные тапки к ногам негра.
Он обулся, дошёл до своей кровати и снова лёг, отвернувшись к стенке. Лидия Кузьминична бросилась в ванную и вышла оттуда, держа спортивный костюм и все остальные вещи негра в обеих руках, но двумя пальчиками. Ничего больше не сказав, она презрительно удалилась.
