Максим Горький - Русские сказки
– Мальчик! Ступай уважать старших!
– А он кричит жене сверху: «Прощай, возношусь в небеса, яко Илия и Енох», а она стоит среди улицы на коленях и ноет: «Воспитательчик мой, педагогчик!..»
Они на него рассердились.
– Пшёл! Болтать пустяковину и без тебя есть кому, а тебе ещё рано!
И прогнали. А он, отбежав несколько, остановился, подумал и спрашивает:
– Вы – взаправду?
– Конечно же...
– А не выходит?
Вздохнули они угрюмо и говорят:
– Нет. Отстань...
Тогда Митя отошёл от них подальше, показал им язык и дразнится:
– А я знаю почему, а я знаю почему!
Они – за ним, он – от них, но, привыкшие к перебежкам из лагеря в лагерь, догнали они его и давай трепать.
– Ах ты... старших дразнить?..
Митя – плачет, умоляет:
– Дяденьки... я вам суданскую марку... у меня дубликат... перочинный ножик подарю...
А они его директором пугают.
– Дяденьки! Я, ей-богу, никогда больше не буду дразниться! И, право же, я догадался, отчего не создаётся новый человек...
– Говори!
– Отпустите маленько!
Отпустили, но держат за обе руки, он же им говорит:
– Дяденьки! Земля – не та! Не годится земля, честное слово, сколько вы ни плюйте, ничего не выйдет!.. Ведь, когда бог сотворил Адама по образу и подобию своему, – земля-то ничья была, а теперь вся – чья-нибудь, вот отчего и человек всегда чей-нибудь... и дело вовсе не в плевках...
Это их так ошеломило, что они и руки опустили, а Митя – драла да, отбежав от них, приставил кулак ко рту и кричит:
– Краснокожие команчи! Ир-рокезы!
А они снова единодушно уселись в лужу, и мудрейший из них сказал:
– Коллеги, продолжаем наши занятия! Забудем об этом мальчишке, ибо несомненно, что он переодетый социалист...
Эх, Митя, милый!
XIIЖили-были Иванычи – замечательный народ! Что с ним ни делай – ничему не удивляется!
Жили они в тесном окружении Обстоятельств, совершенно не зависящих от законов природы, и Обстоятельства творили с ними всё, что хотели и могли: сдерут с Иванычей семь шкур и грозно спрашивают:
– А где восьмая?
Иванычи, нисколько не удивляясь, отвечают покорно Обстоятельствам:
– Ещё не выросла, ваши превосходительства! Погодите маленько...
А Обстоятельства, нетерпеливо ожидая наращения восьмой шкуры, хвастаются соседям, письменно и устно:
– У нас народонаселение благорасположено к покорности, делай с ним что хошь – ничему не удивляется! Не то, что у вас, например...
Так и жили Иванычи, – работали кое-что, подати-налоги платили, давали взятки кому сколько следует, а в свободное от этих занятий время – тихонько жаловались друг другу:
– Трудно, братцы!
Которые поумнее, – предрекают:
– Ещё и труднее будет!
Иногда кто-нибудь из них прибавлял к этим словам ещё словечка два-три, и о таком человеке почтительно говорили:
– Он поставил точку над «i»!
Дошли Иванычи даже до того, что заняли большой дом в саду и посадили в него специальных людей, чтобы они изо дня в день, упражняясь в красноречии, ставили точки над «i».
Соберутся в этом доме человек четыреста, а четверо из них и начнут, как мухи, точки садить; насадят, сколько околоточный – из любопытства – позволит, и хвастаются по всей земле:
– Здорово мы историю делаем!
А околоточный смотрит на это ихнее занятие, как на скандал, и – чуть только они попытаются поставить точку над другой буквой – решительно предлагает им:
– Прошу алфавит не портить, и – расходитесь по домам!
Разгонят их, а они – не удивляясь – утешаются между собой:
– Ничего, – говорят, – мы все эти безобразия впишем, для посрамления, на страницы истории!
А Иванычи, тайно скопляясь в собственных квартирах по двое и по трое сразу, шепчут, – тоже не удивляясь:
– Наших-то избранных опять лишили дара слова!
Смельчаки и отчаянные головы шепчут друг другу:
– Обстоятельствам закон не писан!
Иванычи вообще любили утешаться пословицами: посадят кого-нибудь из них в острог за случайное несогласие с Обстоятельствами – они кротко философствуют:
– Не в свои сани – не садись!
А некоторые из них злорадничают:
– Знай сверчок свой шесток!
Жили Иванычи этим порядком, жили и дожили наконец до того, что все точки над «i» поставили, все до одной! И делать Иванычам больше нечего!
А тут и Обстоятельства видят, что всё это – ни к чему, и повелели опубликовать во всей стране строжайший закон:
«Отныне точки над «i» ставить повсеместно запрещается, и никаких точек, исключая цензурные, в обращении обывателей не должно существовать. Виновные в нарушении сего подвергаются наказанию, предусмотренному самыми жестокими статьями Уголовного уложения».
Ошалели Иванычи! Что делать?
Ничему другому они не обучены, только одно могли, да и то запрещено!
И вот, собираясь тайно, по двое, в тёмных уголках, они рассуждают шепотком, как пошехонцы в анекдоте:
– Иваныч! А что – ежели, не дай бог, сохрани господи?
– Ну, – что?
– Я не то, что – тово, а всё-таки?..
– Пускай бог знает что, и то – ни за что! А не то что! А ты говоришь – во что!
– Да разве я что! Я – ничего!
И больше никаких слов не могут сказать!
XIIIПо один бок земли жили Кузьмичи, по другой – Лукичи, а между ними – река.
Земля – место тесное, люди – жадны да завистливы, и оттого между людьми из-за всякого пустяка – драки; чуть что кому не понравилось – сейчас – ура! и – в морду!
Раздерутся, победят друг друга и давай прибыли-убытки считать: сосчитают – что за чудо?! – будто и хорошо дрались, вовсе беспощадно, а выходит – невыгодно!
Рассуждают Кузьмичи:
– Ему, Лукичу-то, красная цена – семь копеек, а убить его рупь шесть гривен стоило! Что такое?
Лукичи тоже соображают:
– Живой Кузьмич даже по самоличной оценке ни гроша не стоит, а уничтожить его – девяносто копеек вышло!
– Как это?
И со страха друг перед другом решают:
– Надо оружия побольше завести, тогда война скорее пойдёт и убийство дешевле стоить будет.
А купечество ихнее, мошну набивая, кричит:
– Ребята! Спасай отечество! Отечество дорогого стоит!
Наготовили оружия без числа, выбрали подходящее время и давай друг друга со света сживать!
Бились, бились, победили друг друга, ограбили, – опять прибыли-убытки считать – что за наваждение?
– Однако, – говорят Кузьмичи, – что-то у нас неладно! Намедни по рупь шесть гривен Лукича убивали, а ныне на каждую погубленную душу по шешнадцати целковых вышло!
Унывают! А Лукичам тоже невесело.
– Швах дело! Так дорого война обходится, что хоть брось!
Но, как люди упрямые, решили:
– Надобно, братцы, смертобойную технику пуще прежнего развивать!
А купечество ихнее, мошну набивая, орёт:
– Ребята! Отечество в опасности находится!
А сами потихоньку цены на лапти поднимают да поднимают.
Развили Лукичи с Кузьмичами смертобойную технику, победили друг друга, пограбили, стали прибыли-убытки считать – хошь плачь!
Живой человек – нипочём ценится, а убить его всё дороже стоит!
В мирные дни жалуются друг другу:
– Разорит нас это дело! – говорят Лукичи.
– В корень разорит! – соглашаются Кузьмичи.
Однако, когда чья-то утка неправильно в воду нырнула, – опять разодрались.
А купечество ихнее, мошну набивая, жалуется:
– Ассигнации эти – просто замучили! Сколько их ни хватай – всё мало!
Семь лет воевали Кузьмичи да Лукичи, лупят друг друга нещадно, города уничтожают, всё жгут, даже пятилетних младенцев заставили из пулеметов палить. До того дошли, что у одних только лапти остались, а у других – ничего, кроме галстухов; нагишом ходят нации.
Победили друг друга, пограбили – стали прибыли-убытки считать, так и обомлели и те и эти.
Хлопают глазами и бормочут:
– Однако! Нет, ребята, видно, смертобойное дело окончательно не по кошелю нам! Глядите-тко, – на каждого убитого Кузьмича по сто целковых вышло. Нет, надобно принимать другие меры...
Посоветовались, да и вышли на берег все гуртом, а на другом берегу враги стоят, тоже стадом.
Конечно, стесняются, глядят друг на друга, и будто стыдно им. Помялись, помялись и кричат с берега на берег:
– Вы чего?
– Мы – ничего. А – вы?
– И мы – ничего.
– Мы просто – так, на реку поглядеть вышли...
– И мы...
Стоят, чешутся, которым – стыдно, а другие – охают в грустях.
Потом опять кричат:
– У вас дипломаты есть?
– Есть. А у вас?
– И у нас...
– Ишь вы!
– А – вы?
– Да ведь мы-то что же?
– А – мы? И мы тоже...
Поняли друг друга, утопили дипломатов в реке и давай говорить толком:
– Знаете, по что мы пришли?
– Будто знаем!
– А – по что?
– Мириться хотите.
Удивились Кузьмичи.
– Как это вы догадались?
А Лукичи ухмыляются, говорят:
– Да ведь мы сами – тоже за этим! Уж больно дорого война стоит.
