Алексей Писемский - В водовороте
- Ну, из-за этакого наследства отчего и не похудеть!.. - произнес Елпидифор Мартыныч не без усмешки.
- Барон, вероятно, скоро сюда приедет!.. - продолжала княгиня.
- Вот как!.. Что ж, это и хорошо! - произнес Елпидифор Мартыныч, а сам с собой в это время рассуждал: "Князь холодно встретился с супругой своей, и причиной тому, конечно, эта девчонка негодная - Елена, которую князь, видно, до сих пор еще не выкинул из головы своей", а потому Елпидифор Мартыныч решился тут же объяснить его сиятельству, что она совсем убежала к Жуквичу, о чем Елпидифор Мартыныч не говорил еще князю, не желая его расстраивать этим.
- И здесь такожде новостей немало! - продолжал он, как бы исключительно обращаясь к княгине. - Елизавета Петровна Жиглинская, если только вы помните, тоже померла.
- Померла? - спросила княгиня.
- Когда она померла? - воскликнул при этом князь.
- Недели с три, надо быть, - к-ха! - отвечал Елпидифор Мартыныч, потупляясь несколько.
- Отчего вы не сказали мне об этом? - спросил князь почти строго.
- Да так как-то все забывал - к-ха! - отвечал Елпидифор Мартыныч как бы и искренним голосом.
- И долго она была больна? - проговорила княгиня, сначала не подозревавшая, к чему ведет всю эту речь Елпидифор Мартыныч.
- С ней два удара собственно было! - отвечал тот с какой-то особенною пунктуальностью и резкостью. - Один вот первый вскоре после поступления дочери в кастелянши! - На слове этом Елпидифор Мартыныч приостановился немного. - Сами согласитесь, - продолжал он, грустно усмехаясь, - какой матери это может быть приятно!.. А потом-с другой раз повторился, как дочь и оттуда переехала.
- А куда она оттуда переехала? - спросила княгиня не совсем уже смелым голосом.
Она еще за границей слышала, что Елена главным образом потому оставила князя, что он стал ее ревновать к Жуквичу; но чтоб эта ревность была справедлива, она не слыхала подтверждения тому.
- В гостиницу тут одну; в нумера, где вот Жуквич поляк живет!.. проговорил Елпидифор Мартыныч, как бы больше обращаясь к князю.
Княгиня при этом ответе окончательно смутилась и не стала больше расспрашивать. Князь тоже молчал и начал щипать себе бороду; известие это, впрочем, мало, по-видимому, его поразило, - он как будто бы ожидал заранее этого, и только его блуждающий взгляд несколько сосредоточился, и он заметно стал что-то серьезное и важное обдумывать.
Княгиню между тем все беспокоила мысль, как сказать князю о Петицкой, и, видя, что разговор ни о чем другом не начинается, она решилась наконец:
- Я Петицкую с собой привезла; вы позволите ей жить у меня? проговорила она.
- Пожалуй, мне все равно! - отвечал князь с явною досадой, что его отвлекают от собственных мыслей.
Елпидифор Мартыныч это заметил и обратился к княгине.
- Князь утомился; ему вредно долго беседовать - к-ха! - сказал он.
- Хорошо, я уйду! - сказала кротко княгиня и сама встала при этом.
- До свиданья! - сказал ей князь, стараясь как можно поприветливей ей улыбнуться.
Княгиня ушла, но Елпидифор Мартыныч не уходил: он ожидал, что не будет ли еще каких-нибудь приказаний от князя, и тот действительно, когда они остались вдвоем, обратился к нему.
- Вы там сказали, - начал он прерывающимся голосом, - что госпожа эта... переехала к Жуквичу; но она вместе с собой таскает и ребенка, которому я отец тоже и не могу допустить того! Вся жизнь ее, вероятно, будет исполнена приключениями, и это никак не может послужить в пользу воспитания ребенка!
- Конечно-с! У такой матери какое воспитание?.. - подхватил Елпидифор Мартыныч.
- А потому заезжайте к ней, хоть завтра, что ли, и скажите ей, что я не сужу нисколько ее поступков; но за всю мою любовь к ней я прошу у ней одной милости - отдать мне ребенка нашего. Я даю ей клятву, что сделаю его счастливым: я ему дам самое серьезное, самое тщательное воспитание. Княгиня, как вы знаете, очень добра и вполне заменит ему мать; наконец, мы сделаем его наследником всего нашего состояния!
- Отдаст!.. Вероятно, отдаст! - подхватил Елпидифор Мартыныч. - И куда он ей?.. У нее новые, я думаю, скоро дети будут.
- Пожалуйста, заезжайте! - повторил ему еще раз князь.
- Заеду-с! - отвечал Елпидифор Мартыныч.
Князь в тот день не выходил больше из своего кабинета и совсем не видался с княгиней, которая вместе с Петицкой разбирала и расстанавливала разные вещи на своей половине.
* * *
Перед тем как Елпидифору Мартынычу приехать к Елене, у ней произошла весьма запальчивая сцена с Жуквичем. Елена недели две, по крайней мере, удерживалась и не высказывала ему своих подозрений, которые явились у ней после свидания с Миклаковым, и, все это время наблюдая за ним, она очень хорошо видела, что Жуквич хоть и бывал у нее довольно часто, но всегда как-то оставался недолгое время, и когда Елена, несмотря на непродолжительность его посещений, заговаривала с ним о польских эмигрантах, о польских делах, разных социальных теориях, он или говорил ей в ответ какие-то фразы, или отмалчивался, а иногда даже начинал как бы и подшучивать над ней. Елена не из таких была характеров, чтобы равнодушно переносить подобные вещи: у ней час от часу все более и более накоплялось гнева против Жуквича, так что в одно утро она не выдержала и нарочно послала за ним, чтобы он пришел к ней переговорить об одном деле. Жуквич явился и, по-видимому, был несколько смущен.
- Мы последнее время решительно играем с вами в какие-то жмурки, где я хожу с завязанными глазами, а вы от меня увертываетесь!.. - начала она прямо. - Но так как я вообще полусвета не люблю, а потому и хочу разъяснить себе некоторые обстоятельства: прежде всего, я получила известие, что польские эмигранты в Париже до сих пор страшно нуждаются.
Жуквич при этом вспыхнул весь в лице.
- Кто ж вам сообщил это известие? - как бы больше пробормотал он.
- Один очень и очень достоверный человек! - подхватила Елена. - Но вы мне этого не говорили; значит, вы или сами не знаете этого, чего вам, как агенту их, не подобает не знать, или знаете, но мне почему-то не доверяете.
- О, панна Жиглинская, почему ж я стану вам не доверять! - воскликнул удивленным тоном Жуквич.
- Этого я не знаю!.. Вам самим лучше это знать! - подхватила Елена. Во всяком случае, - продолжала она настойчиво, - я желаю вот чего: напишите вы господам эмигрантам, что ежели они действительно нуждаются, так пусть напечатают в какой-нибудь честной, серьезной газете парижской о своих нуждах и назначат адрес, кому бы мы могли выдать новую помощь; а вместе с тем они пояснили бы нам, что уже получили помощь и в каком именно размере, не упоминая, разумеется, при этом наших имен.
- Это невозможно, панна Жиглинская! - снова воскликнул Жуквич, как бы приведенный почти в ужас последними словами Елены.
- Почему невозможно? - спросила она его насмешливо и в то же время пристально смотря на него.
- Да потому ж, панна Жиглинская, как я могу это написать?.. Мои ж письма, как сосланного, все читаются на почте; меня за это ж письмо сейчас сошлют в Сибирь на каторгу.
- Но вы посылали, однако, деньги туда... - Да боже ж ты мой! Я посылал через банкиров от неизвестного лица.
- В таком случае поедемте мы с вами в Париж, потому что я последними деньгами решительно хочу сама распорядиться и даже думаю остаться совсем в Париже, где сумею найти себе работу: я могу учить музыке, танцам, русскому языку и сидеть даже за конторкой купеческой.
- Но как ж я поеду с вами, панна Жиглинская?.. Меня арестуют на первой станции, потому что я беглый буду.
- Подите вы, Жуквич!.. Вы не сумеете убежать и попадетесь кому-нибудь, когда вы с виселицы успели уйти!.. - воскликнула Елена. - Не хотите только!..
- Да ж, панна Жиглинская, и не хочу, - это так! - воскликнул Жуквич, в свою очередь, явно оскорбленным тоном и весь краснея в лице. - Потому что ж вы, - я не знаю чем я подал повод тому... - вы едете в Париж поверять меня!.. Я ж не подлец, панна Жиглинская!.. Я миллионами ж польских денег располагал, и мне доверяли; а вы в грошах ваших подозреваете меня!.. Да бог ж о вами и с деньгами вашими, я сейчас выпишу их из банка и возвращу вам их!.. Да съест их дьявол!.. Поляки никогда ж не нуждались в такой обидной помощи!..
Монолог этот еще более рассердил Елену.
- Кто честен-с, тот не боится, чтоб его поверяли! - произнесла она каким-то почти грозным голосом.
- Я ж честен и не боюсь ваших поверок! - кричал ей на это Жуквич.
- Нет, вы боитесь, - это вы извините!.. Вас выдают ваше лицо и тон вашего голоса.
- Да нет ж, не боюсь, и через неделю ж вы получите все ваши деньги назад! - продолжал кричать Жуквич, берясь за дверь и уходя.
- Сделайте одолжение, очень рада тому! - кричала ему в свою очередь Елена.
Она предположила, как только он возвратит ей деньги, все их отослать к Николя Оглоблину с запиской, что от таких людей, как он и отец его, она не желает принимать помощи ни для какого дела. Елена не успела еще несколько прийти в себя, как ей сказали, что ее спрашивает Елпидифор Мартыныч. Елена, полагая, что он приехал к ней по случаю смерти ее матери, послала было сказать ему, что она никакой надобности и никакого желания не имеет принимать его, но Елпидифора Мартыныча не остановил такой ответ ее. Он явился к ней в комнату. Взглянув, впрочем, в лицо Елены, Елпидифор Мартыныч понял, что ему не совсем удобно будет разговаривать с ней, а потому и постарался принять как можно более льстивый тон.
