Максим Горький - Том 12. Пьесы 1908-1915
Ольга. Я впервые слышу.
Верочка. Вы пишете стихи?
Богомолов. Писал. И всё почему-то грустные. Потом — стало стыдно — бросил.
Верочка. Чего же стыдно?
Богомолов. Не умею сказать. Так как-то, знаете… взрослый человек, с бородой, гидротехник и вдруг — пишет стихи! Да ещё лирические.
Ладыгин. Да, это — нелепо! Борода и стихи…
Верочка. Очень многие поэты носили бороды…
Ольга (ир[онически]). Да — что вы?
Ладыгин. Вообще борода — нелепость… (Мешает карты.) Когда дяди Жана нет дома — здесь скучно, как в монастыре.
(Верочка, собрав шахматы, уходит на террасу.)
Ольга. Вы очень любезны.
Ладыгин. Я — откровенен. Не умею кривить душой.
Богомолов (Ольге). Он — прав. Здесь скучно. По-моему, источником скуки является владыка здешних мест, — в нём неиссякаемый запас эдакой каменной скуки.
Ольга. Ты сплетничаешь.
Богомолов. Что это за книга?
Ольга (смотрит на титул). Поль Адан.
Богомолов (целует руку её). Пойду, схожу на работы.
Ольга. Скоро вернешься?
Богомолов. Скоро… Утром эти звери опять сломали бур… И кто-то украл ремни. [(Уходит.)]
Ладыгин (оглянулся, не видит Верочку, прошёл в фонарь, садится на тахту, обнимает Ольгу). Пойдём к тебе.
Ольга. Нельзя.
Ладыгин. Почему? Пойдём!
Ольга. Перестаньте! Я не хочу…
Ладыгин. Как ты меня мучаешь, это ужас, ты невероятно капризна. Ну, поцелуй меня крепко…
Ольга. Здесь не место.
Ладыгин. Тогда — пойдём к тебе.
Ольга. Я же сказала…
Ладыгин. Но, чёрт возьми… Вы издеваетесь надо мной, что ли?.. Я не могу так… Если я люблю, то — надо меня любить. Ты так ласкова с мужем, — это неприятно волнует меня.
Ольга. Неужели?
Ладыгин. Конечно! Надо, моя милая, ясно знать, на какую лошадь ставишь, как говорят англичане.
Ольга. Это они в подобных случаях так говорят?
(Верочка идёт с террасы.)
Ольга (усмех[аясь]). Вы — удивительный! Не думала я, что существуют такие упрощённые люди.
Ладыгин (обнимает её). Во всех случаях!
(Верочка, садясь у стола, двиг[ает] стул, открыв[ает] ящик.)
Ладыгин (вскочил на ноги, выглянул и, смущённо улыбаясь, идёт на террасу, говоря). Ах, вы здесь?..
(Ольга встаёт, выходит в комнату, молча смотрит на Веру, та встала и тоже смотрит в лицо Ольге. Немая сцена.)
Ольга. Вы хотите сказать мне что-то?
Верочка. Нет.
Ольга (после паузы). Но, может быть, скажете?
Верочка. Нет. (Идёт к двери налево.)
Ольга. Желаете остаться немым судьёй?
Верочка (горячо). Я ничего не желаю… я никого не хочу осуждать…
Ольга (иронически). Благодарю вас!
Верочка. Но — разве это любовь?
Ольга. Ага, всё-таки вы заговорили…
(Верочка быстро уходит.)
Ольга (постояв несколько секунд, закрывает лицо руками, потом бормочет). Боже мой — что я делаю?.. Боже мой…
Жан [(входит).] Вот мы и приехали! Вы одна здесь, божественная? (Садится.) Устал! Никон зол, точно голодный волк. Ветер. В городе пылища. Что с вами, богиня? А? Вы бледненькая и опрокинутая — что такое?
Ольга. Ничего. Нервы. Пойду, отдохну.
Жан (прот[ягивает] руку). Минуточку, минутку. Позвольте мне ещё раз побеседовать с вами.
Ольга. Бесполезно.
Жан. Милости прошу, а не жертвы! Присядьте.
Ольга. Благодарю вас. (Ходит.)
Жан. Ольга Борисовна! Я — циник!
Ольга. Кажется, вы недавно называли себя романтиком?
Жан. Обмолвился. Нет, я — циник! Я смотрю на вещи просто: вы — красавица и заслуживаете божеских почестей. Вам необходимо вставить себя в раму, достойную вашей красоты. Жить с водолеем…
Ольга. Я прошу вас…
Жан. Нисколько не хочу обижать Якова Сергеича. Но я вижу, что вы ему не нужны, — ему вообще ничего и никого не нужно. Это человек преждевременный, отвлечённейший мечтатель, поэт и тому подобное. Да здравствует! Но — при чём здесь вы? Не понимаю!
Ольга. И что же дальше?
Жан. Дальше — Никон.
Ольга. Вы знаете, как называется ваша профессия?
Жан. Знаю — приживал, паразит.
Ольга. Нет, хуже.
Жан. Знаю — сводник.
Ольга. И — всё-таки?
Жан. И всё-таки! Я циник, но я по-своему люблю Никона и желаю ему счастья. Счастье — это вы. Всё — вам, всё — для вас. Жизнь — ну, жизнь пустяки, но — состояние — это уже не пустяки, а около шести миллионов! Ольга Борисовна, — дело стоит так: лично мне невыгодно, чтоб эта комбинация осуществилась, ибо я знаю, войдя в дом Никона, вы меня — фюить.
Ольга. Извините, но мне кажется, что вы или пьяны, или с ума сходите!
Жан. Да — почему? Речь идёт о деле, и повторяю вам — невыгодном для меня. Но в дружбе я — рыцарь, да-с, рыцарь, не менее того… Ольга Борисовна, пред вами — всё, сзади вас — одни словесные бубенчики и пустота!
Ольга. Не смейте говорить так.
Жан (струхнул). Не буду. Не стану. Фу… Ведь экая вы… женщина! Понять нельзя какая. Но — клянусь! — действительная женщина.
Ольга. Послушайте… это Букеев просил вас говорить со мной?
Жан. Ни-ни! Ничего похожего! Я — сам, за свой страх из чувства рыцарской дружбы, ей-богу! Знаю, что есть риск получить пощёчину, но — иду на вы!
Ольга. Что вы за люди все? Вы, Букеев, Ладыгин? Не понимаю.
Жан. И не надо, не понимайте! Мы сами ни черта не понимаем, ей-богу. Живём вплоть до смерти, а для чего? Необъяснимо. (Серьёзно.) Послушайте, Никон несчастный парень. Он только однажды искренно любил, но возлюбленная оказалась с премией — у неё был туберкулёз, и она умерла в Давосе. Он — хороший парень… А что касается Нины Аркадьевны, то это не более как шутка, знаете, от скуки… Ну, например, один купец московский, говорят, слонёнка у себя в комнате держал. Ах, да что там! Ольга Борисовна, подумайте… Я ухожу, — топают на лестнице… Ольга Борисовна, — прошу вас! Это очень серьёзно!
(Входит с террасы Нина.)
Нина. Какой прот[ивный] ветер! (Огляд[ывает] их.) Вы — ссорились?
Жан. Мы?
Нина. У вас такой взъерошенный вид.
Жан. Это — вдохновение посетило меня. Я расск[азал] Ольге Борисовне историю, дррр-аму, которую видел в синематографе.
(Ольга уходит к себе.)
Нина. В чём дело?
Жан. А что?
Нина. Отчего она такая?
Жан. Мамочка, я ей сейчас наговорил столько, что — знаете — удивительно, как она на ногах, устояла! Разоблачил, так сказать! И о Ладыгине и — вообще! Говорю — лучше вы, сударыня, того — цюрюк, цюрюк! То есть — пожалуйте назад. Авантюристок, говорю…
Нина. Врёте!
Жан. Я? Когда это?
Нина. Всегда! Вы меня надуть хотите, сударь!
Жан. Господи! Я — вас?
Нина. Смотрите, друг мой! Я вашу дипломатию понимаю…
Жан. Ах, как вы несправедливы ко мне!
Нина. Я насквозь вижу вас.
Жан. Гм!
Нина. Да, да! Вы из тех, кто всегда идёт за победителем…
Жан. Таковы все люди…
Нина. Но — ещё неизвестно, кто здесь победит…
(Верочка входит с ключами.)
Жан. Там покупки из города привезены, будьте любезны принять. Никон просит к ужину оленью ногу…
Верочка. Хорошо.
Нина. А где Никон Васильевич?
Верочка. У себя.
Жан (уходя). Какой сегодня нервный день!
Нина. Верочка!
Верочка. Да?
Нина. Присядьте на минуту. Я хочу спросить вас — вы ничего не замечаете?
(Верочка молчит, играя ключами.)
Нина (нак[лонясь] к ней). Не правда ли, эта Ольга Борисовна охотится за Никоном Васильевичем?
Верочка (удивлённо). Нет!
Нина (взволнованно]). Однако — это так. Вы — девушка, человек неопытный, вам непонятны наши женские хитрости.
