Мирза Ибрагимов - Слияние вод
Рустам задумался: "Я хитер, а секретарь - похитрее!"
Из-за угла показалась остренькая мордочка Ярмамеда и тотчас же скрылась.
У Рустама раздулись ноздри, он гаркнул:
- Эй, чего крадешься, как лиса к курице?
Непрерывно отвешивая поклоны Аслану и председателю, Ярмамед подошел, загребая негнущимися ногами пыль.
- Наш бухгалтер. Застенчив, как барышня, - представил Рустам. Безобидный, тихий, покладистый...
- Не родился ли от дочери падишаха, которая не купалась в море потому, что стеснялась рыб-самцов? - ехидно спросил Аслан, и судорога отвращения пробежала по его лицу.
- Нет, он вправду застенчивый, робкий, - продолжал восхвалять бухгалтера Рустам, взял из рук Ярмамеда папку, не глядя подписал какие-то бумаги.
- Ну, как твои недуги, Ярмамед? - спросил Аслан.
- Скорблю душой и телом.
- Вылечим, Ярмамед, вылечим!
- Пусть ваша тень вечно осеняет наши немощи! - И Ярмамед склонился чуть не до земли.
Неожиданно Аслан расхохотался, махнул рукой и быстрыми шагами направился к правлению, где стояла его машина.
Рустам ничего не понял в этом двусмысленном разговоре, нахмурился и, вернув бухгалтеру папку, свирепо покосился: сгинь с глаз... Когда он нагнал Аслана, секретарь райкома с досадой попенял:
- Что за привычка - подписывать на ходу документы? Могут подсунуть и такую бумажку, что век каяться придется. Помнишь пословицу: "Герой героя превосходит осмотрительностью"?!
Рустам успокоил секретаря: его работники знают, с кем имеют дело, прежде чем подать бумагу на подпись, сто раз проверят и пересчитают.
Аслан не стал спорить.
Председатель совсем расхрабрился и отважно заявил, что к тридцать девятой годовщине Великого Октября колхоз выполнит по всем статьям государственные поставки, достроит Дом культуры, проведет водопровод и электричество.
Аслан опять промолчал, но, когда приблизились к машине, вдруг спросил:
- Рустам-киши, а что бы ты сделал, если бы узнал, кто автор анонимок?
- Схватил бы за горло и выдавил ему душу! - внезапно охрипнув, прорычал Рустам.
Это было так страшно, что Аслан даже отстранился и только произнес:
- Ну-ну!
7
Стояла самая знойная пора лета. Степь выгорела, пожелтела, походила на верблюжью шкуру, лишь на поливных участках буйствовала зелень да неистребимые чертополох и сиркан упрямо тянулись к солнцу. Придорожные кусты, прикрытые плотной кошмой пыли, - стали серыми. Дорога с виду казалась гладкой, ровной: пыль занесла ухабы, но опытный шофер Аслана, привыкший кочевать с ним по району, непрерывно тормозил, чутьем угадывая, где выбоины. В опущенное окошко влетали клубы рыжей удушливой пыли. Закашлявшись, Аслан попросил поднять стекло: лучше обливаться потом, чем задыхаться. Сидевшие позади Рустам, Ширзад и Салман дышали тяжело, руками вытирали лица, - платки хоть выжимай.
Осмотрев строившуюся под надзором Салмана трансформаторную подстанцию, Аслан поехал на плантации хлопчатника: Рустам обещал показать самый лучший и самый худший участки. Когда машина поравнялась с изреженным чахлым участком, наследием Немого Гусейна, Аслан неожиданно остановил машину, распахнул дверцу и выпрыгнул, погрузившись по колено в слежавшуюся пыль.
"Неужели Гошатхан донес?" - подумал Рустам, но храбро последовал за секретарем.
Однако Аслан не поинтересовался хлопком. Перемахнув ловким прыжком через заросшую бурьяном канаву, он направился в глубь участка, где собрались женщины. Они окружили двух мальчишек, усердно стучавших по земле кетменями, громко кричали:
- Еще разик, по голове норови!
- Бей, руби проклятую!
Приблизившись, мужчины увидели на вытоптанной траве крупную извивающуюся гадюку: подростки перерубили ее остро отточенными кетменями, но каждый кусок омерзительной гадины приплясывал, дергался, трепетал.
Аслан поздоровался с женщинами, шутя обозвал их трусихами и посоветовал сходить к арыку умыться.
В стороне под туго натянутым брезентовым пологом ползали, толкая друг друга, двое младенцев в коротеньких рубашонках.
Аслан возмутился:
- Разве яслей нет?
Салман поспешил объяснить, что ясли находятся в центральном полевом стане, километров за десять отсюда. Подошла женщина с болезненно белым, еще не опаленным загаром лицом, и только по этой странной для Мугани молочной коже Рустам узнал жену Керема.
"Вот чертова семейка! - подумал он. - Докуда ж я буду натыкаться на каждого из вас?"
- Ну-ну, - с укоризной покачал головой Аслан и, поманив к себе председателя, спросил: не кажется ли
Рустаму, что ясли куда важнее величественного Дома культуры? Приятно, весьма приятно, что сцена там будет просторнее, чем в бакинских театрах, но все-таки...
- Ай, братец! - приложив ладонь к бледной щеке, сказала жена Керема. Я только другой день на работе, оставила здесь близнецов... Вот все свидетели, если б на минутку опоздала, гадюка укусила бы Гури. Как я услышала шипение, до сих пор не пойму! Метнулась сюда, а Гури ползет к змее, змея ползет к младенцу... Так закричала, что степь содрогнулась. Спасибо мальчишкам, - прибежали, зарубили...
Почему ты не в звене свекрови? - удивился Рустам. - Поместила бы там младенцев в ясли.
- Аи, дядюшка, откуда мне знать, вправо идти или влево? Правление сюда послало... - с виноватым видом ответила женщина.
Салман отошел в сторону: начнет ругаться Рустам - так пусть уж с глазу на глаз, не при Аслане, но председатель вытер платком запекшиеся губы и со спокойствием, показавшимся Салману зловещим, сказал, что за два-три дня ясли устроят во всех полевых станах.
- Хвалю за решительность. - Аслан без колебаний поверил Рустаму. Такой не обманет, взялся - так уж сделает. - Ну, теперь показывайте посевы. - И шагнул через межу.
Смущенно улыбаясь, Рустам остановил его и сказал, что смотреть здесь нечего, кусты низкие, хилые, да и соль кое-где выступила на почве...
- И за откровенность хвалю, - сказал Аслан.
На яровом участке, там, где работал комбайн, секретарь посветлел, на смуглом лице его появилось мечтательное выражение. Пшеница стояла стеной, стебель был сильным, колосья - литые. Растерев на ладони колос, Аслан сдунул мякину, залюбовался крупными, как дробинки, янтарными зернами.
- "Сары бугда", гордость азербайджанской земли. Загляденье. Ну, молодец, Рустам-киши, хозяин!
- Это что! - с великолепной небрежностью отмахнулся Рустам. - Вот пойдем за комбайном в середину поля, там еще крупнее зерна.
Нагнувшись, он сорвал на стерне несколько бледно-зеленых травинок и показал Аслану:
- Вьюн. И лакомство и лекарство для овец. Если на ночь выпустить сюда отару, а утром подоить овец, то вкуса молока никогда не забудешь. Чабан Керем... начал он и осекся.
Аслан сделал вид, что не услышал, помахал кепкой стоявшему на штурвальном мостике Наджафу.
- Не парень - огонь!
- Да, молодец, прямо-таки спас делянку, - согласился Рустам. - Еще денек - и пшеница осыпалась бы.
Влюбленным взглядом он окинул поле: комбайн уже уполз на самый дальний край, и грузовики, принимавшие из бункера зерно, казались игрушечными.
Вслед за комбайном шли школьники, подбирали колосья. Ширзад остановил Гарагез, познакомил ее с Асланом:
- Это старшая сестра Гури и Пери. Вот какая старательная - полный фартук колосьев.
Аслан погладил спутанные кудри девочки.
- А, та самая Гарагез-ханум!... Мелек и Гошатхан часто о ней вспоминают.
Солнце палило все беспощаднее, мокрые рубашки прилипли к лопаткам. Рустам, подняв глаза к небу, пожаловался:
- Вот пекло-то!
- Дядюшка, недоволен благословенным светилом! - рассмеялся Аслан,
- А чем же тут быть довольным? Нам в Мугани столько тепла и света не нужно. Люди научились расщеплять атом, качать нефть из морских глубин, летать в небо со скоростью звука. Вот и научиться бы часть солнечного жара передавать соседям, хотя бы в Кельбаджарский район.
- Так и будет, - кивнул Ширзад. - И даже очень скоро.
- Ты в этом уверен? - насмешливо спросил Рустам.
- Вполне. Будь спокоен, сделаем. Наши ученые работают над этой проблемой.
- Да, я тоже читал, - подтвердил Аслан.
Рустам привлек к себе Салмана и постучал пальцем по его лбу.
- До чего такой черепок может додуматься! Даже страшно становится.
8
В семь вечера, когда спал дневной зной, на дворе правления собрались колхозники. Гошатхан и Шараф-оглу сидели под раскидистым тополем, беседовали с учителями. Когда Аслан и Рустам подошли, все встали, поклонились.
- Вот здесь, на свежем воздухе, и потолкуем, - сказал Аслан.
Рустам поморщился: хотя зерновые и выручили, но кто знает, как обернется беседа, вдруг секретарь начнет распекать. Лучше обойтись без свидетелей.
- Мальчишки набегут, помешают.
- А мы их вежливо попросим удалиться, - сказал Аслан.
Принесли стулья, скамейки, кое-кто из колхозников уселся, поджав ноги, прямо на землю.
Беседа шла в мирных тонах, спокойно. Аслан рассказал о своих впечатлениях, очень хвалил зерновые, - урожай отменный, редкий, в нем богатство и счастье колхоза. С хлопком дело обстоит значительно хуже, но еще есть время наверстать, подкормить посевы, а на участке Ширзада и сейчас кусты сильные, рослые, крона ветвистая, коробочки тяжелые, тугие. По мнению Аслана, бригада Ширзада соберет самый высокий урожай и зерновых и хлопка. А с бахчами и огородами дело плохо, и сомнительно, что в такую пору овощи выправятся, тут никакие поливы не помогут. Опоздали...
