Валериан Скворцов - Гольф с моджахедами
За день, проведенный в машине, она не сказала и слова. Возможно, сожалела об опрометчивом поступке. Себе я запретил думать об этом. Ничего не случилось... Обедали в придорожном ресторане около четырех пополудни, и Заира попросила, чтобы я заказал для неё сто граммов водки. Она улыбнулась, когда я процитировал "кригскамарада" по Легиону, итальянца, который, получив порцию красного, изрекал: "Жаль, что капеллан не объявил питье воды грехом, какая бы она вкусная была тогда, лучше вина!"
- Скоро увидишь водочный дворец, - сказала Заира.
По карте получалось, что из Кабарды, проехав через Моздок в Северной Осетии, мы вернемся в Ставропольский край у станицы Галюгаевской, видимо, завтра утром и там же переправимся через Терек в Чечню.
В темноте я не разглядел толком, где нам предоставили приют на ночь. Пять или шесть дорогих "мерсов" и "бээмвэшек" с адыгейскими, дагестанскими и ростовскими номерами стояли у подъезда на разлинованном асфальте, словно на правительственной стоянке. В огромном бесформенном строении Заиру ждали. Молчаливый кавказец в двубортном костюме и с манерами портье пятизвездного отеля перенес наши вещи в квартиру-люкс с двумя спальнями. Пока русского обличья официантка накрывала на стол в холле, кавказец сноровисто приготовил постели. Подумать только, в ванной имелась джакузи! Заира отмокала в ней не меньше часа, потом пришла в мою спальню, где я вспоминал гостиницу "Гасдрубал-Таласса" с кошкой под дверью зала с бассейном, и мы, как она сказала, надругавшись над здравым смыслом, разговаривали, подумать только, о любви... Вообще, не о нас.
- Пророк Мухаммед, да благославит его Аллах и приветствует, сказал, что если замужняя рабыня совершает супружескую измену, её наказание вдвое меньше, чем наказание свободной женщины за то же преступление...
Так считала Заира. Я не знал, замужем ли она, а спросить постеснялся.
Вероятно, впервые в жизни я безо всякой радости посчитал дни и ночи, остававшиеся до конца работы, за которую взялся... Получалось два и одна. Два дня и одна ночь. Не очень-то я оказался хорош на крутом вираже...
За десять лет жизни в Москве я не исхитрился повидать Кремль вблизи. Во-первых, хотелось пойти к нему в первый раз со своими, с Колюней и Наташей, а общий сбор все откладывался. Во-вторых, мне казалось неудобным слоняться из пустого любопытства по кладбищу на Красной площади, от пирамиды и вдоль могил по убывающему рангу в соответствии с калибром мощей. Наверное, это было бы бессовестно по отношению к покойникам и их родственникам. Не думаю, что и работать за стеной кладбища, то есть внутри Кремля, было достаточно комфортно... Теперь же за окном я увидел точные копии кремлевских башен, один к одному. Между башнями автопогрузчики вывозили из царских палат и поднимали в длинные фуры с добротными тягачами "Вольво", "Рено" и "Мерседес" пестрые упаковки с водкой.
Заира подошла сзади, повесила на меня руки, я увидел смуглые длинные запястья и прислонился к одному щекой. Она спросила:
- Нравится? Владельцы начудили. Говорят, на уровне местной президентской семьи. Считают, что это шик. Собственный Кремль, точная копия, и они внутри - важные и значительные, с отлаженным и прибыльным производством.
- Не знаю... Куда поедет продукт, известно?
Над копией Спасской башни порывистый ветер полоскал три пестрых флага.
- В Россию, на север, на Украину тоже. Много мест... Я не про то. Тебе Кремль нравится?
- Не знаю, - опять сказал я. И подумал, что всякий раз, когда увижу настоящий в Москве, буду вспоминать теперь этот, водочный.
- Не знаю да не знаю... Кто ты по национальности, Бэзил?
Я повернулся между нежными руками и посмотрел в малахитовые глаза с золотистыми искорками. Мы были одного роста, мне нравилось покусывать её ухо. Когда я отпустил Заиру и она пошла в ванную, просвечиваясь сквозь ночную сорочку, я вспомнил, где видел эту женщину до Кавказа. В зале номер двадцать четыре Музея изящных искусств в Москве на Волхонке. В таком же облачении. Ниспадающий складками хитон, подпоясанный по бедрам, отчего подол над коленями приподнимается... Артемида на охоте. Все и отличие, что эта, в моей спальне, не имела за спиной лука с колчаном, и лань не терлась о её высокие икры.
АКС-74 лежал на кромке бронежилета с болтающимися боковыми застежками, длины которых явно не хватало, чтобы застегнуть защитное одеяние, как положено, на объемистом чреве. По автомату елозила сивая борода, в её зарослях сверкали два золотых зуба, а над зубами шелушился от плохого солдатского мыла треугольный нос. Венчала фигуру вязаная шапчонка, казавшаяся из-за микроскопического размера ермолкой.
- Ты знаешь, папаша, во сколько обходится русскому народу выстрел из моего автомата? Читал об этом в газетах? - спросило пугало с ОМОНовскими нашивками на армейском камуфляже. Ботинки оно не чистило, я думаю, так же давно, как и не стирало подворотничок.
Второе пугало, посмирнее и тощего обличья, держало меня под прицелом своего АКС-74 и, давя зевоту, скучало, слушая шуточки, которые, наверное, повторялись не первый день.
В двухстах метрах за блокпостом начинался Шестой микрорайон Грозного. Вазовская "копейка", в которой сидели водитель и Заира, оседала багажником на выщербленный грязный асфальт. Простреленные шины задних колес рваными клоками топорщились из-под бампера. Их растянуло, пока подбитая машина катила по инерции на ободах.
От ставропольской границы мы проскочили пятнадцать или того больше КПП, и документов нигде не требовали. Останавливались по сигналу, и формальности составляли пятьдесят рублей с человека. Перед самой столицей опереточная парочка, тощий и толстый, словно взбесилась. Сигнал остановиться не подали, а стоило нам проехать поднятый шлагбаум, грохнули из двух стволов одиночными. Залпом, как говорится.
- Сколько? - спросил я.
Я попросил Заиру не выходить. Водитель, мелковатый чеченец Равис, осторожно выбрался из-за руля и из уважения к разговору крутых не решился хлопнуть дверью. Осевшая на петлях от ветхости, она поскрипывала, мотаясь под ветром. Меня корежило от жалости и отвращения.
- Стольник, - гордо сказал толстый в ермолке.
Я протянул пугало триста. Он вопросительно поднял брови.
- Народ не должен нести убытки, - сказал я. - Не слышали про инфляцию?
- Спасибо, - сказал тощий за обоих и опустил ствол. Ему понравился разговор с ученым человеком.
- Ну, где я возыму дэругую рызыну? - подвывал тихонько Равис.
- Сколько скат стоит? - спросил я его.
- Ой-ёй-ёй... Дыва, не одын... Сразу дыва!
- Хорошо, скажи сколько стоят... дыва?
- За его барахло больше штуки не дашь, - сказало толстое пугало.
- А две штуки? - спросил я.
- За две я и сам бы сделал. У меня есть скаты на ободах уже...
Это был его бизнес. Прострелить колеса и продать старье на замену. Я отсчитал две тысячи. Тощий, забросив за спину "сучку", как называют АКС-74 в определенных кругах, зарысил за колесами.
- Ладно, - сказал я всем, - до скорого и всеобщей победы...
Я забрал пенал с оружием, нанизал свою сумку и сумку Заиры на палку с набалдашником, и мы побрели в сторону развалин. В ста метрах за шлагбаумом стояла "Волга" с рваными бортами и без одной задней двери с надписью на стеклах черной краской "Такси". Со стороны микрорайона изредка слышались пулеметные очереди. Били, возможно, и из тяжелого ПКТ, пулемета Калашникова танкового, которым чаще просто берут на испуг.
Заира бросила короткую фразу по-чеченски, таксист выхватил у меня из рук поклажу.
- Добро пожаловать в город Грозный, - сказала она в машине. - Какие планы?
- Рынок, - сказал я. - Разве нет?
- Закырыт, утыром будет, - сказал водитель, передразнивая Рависа, и засмеялся.
- Посидишь дома, а я схожу в косметический салон, - сказала Заира.
В городе стрельба то начиналась, то затихала. Я решил, что она шутит.
- Как вас зовут, уважаемый? - спросил я таксиста.
- Его Шепа зовут, - сказала Заира. - Шепа Исмаилов. Он вообще-то лак, из Дагестана. Был помощником у брата. У Макшерипа. Будет моей охраной здесь... А влюблен в Алену Апину...
- Я сегодня видел одного голубого из Москвы, который мне полтора месяца назад Киркорова вместо неё сватал, - сказал Шепа. - Его Милик, хозяйка, зовут. Он вашему брату из Москвы посылку доставлял. Помните?
- Милик? Точно? - переспросил я.
- Завтра увидитесь, он тоже на рынок собирался, - сказал Шепа Исмаилов. И, крутя баранку одной рукой, другой протянул через плечо две тысячи триста рублей.
- Зачем?
- Спасибо за выручку. Мой должок за Рависа, - ответил Шепа. - Наши люди всюду, и они начеку. Ценим поддержку.
Заира кивнула, предостерегая меня от отказа, и вложила в мою ладонь пальцы с фиолетовым маникюром. Он местами облез. Заира действительно собиралась в косметический салон. В Грозном. Теперь я понимал смысл фразы, услышанной от кого-то: таковы чеченки...
Две керосиновые лампы, чистенькие, на удивление не закоптелые, казались слабоватыми, чтобы освещать огромную комнату, в которой вместо стен и окон ниспадали ковры. Свисали - не скажешь, слишком роскошно они выглядели. Дверь прикрывала зацепленная за притолоку ковровая дорожка, которую заметно шевелил сквозняк. Черный шланг, словно кобра, полз на полу, забросанном кое-как подрубленными кошмами. Как и положено кобре, шланг заканчивался подобием капюшона у головы - газовой горелкой, вставленной в самодельный треножник. Пламя регулировалось прокруткой штыря, торчавшего из сочленения шланга с горелкой. Это считалось отоплением. Два огромных спальных мешка заменяли постели. Мебели не имелось... Шепа сказал, что изрубили на дрова - грелись от печки, пока тянули от магистрального самодельный газовый отвод.
