Алексей Писемский - В водовороте
– Жуквича! – отвечал князь.
– А за что это? – любопытствовал Николя: в нехитрой голове его явилось подозрение, что не за Елену ли они поссорились, и что нет ли у ней чего с Жуквичем.
– Это мое дело! – сказал ему мрачно князь. – Да сбирайтесь же! – прибавил он.
– Я готов, извольте! – произнес Николя и, как агнец, ведомый на заклание, последовал за князем, который посадил его к себе в карету и повез.
– Я очень рад, конечно, что могу вам услужить этим, очень рад! – храбрился Николя; но сквозь все эти восклицания так и слышался худо скрываемый страх.
Приехав в гостиницу, где жил Жуквич, князь прямо прошел к тому в номер, введя с собою и Николя, из опасения, чтобы тот не улизнул. Они застали Жуквича дома. Тот при виде их заметно смутился. Князь подошел к нему и сказал ему не громко и по-английски, чтобы Николя не мог понять, что он говорит:
– Вы поссорили меня прежде с русскими эмигрантами, дружбу которых я высоко ценил!.. Поссорили теперь с женщиною, горячо мною любимой, и я вас вызываю на дуэль и хочу убить вас!
Жуквич при этом заметно побледнел.
– Вы ошибаетесь во всем этом; я не считаю себя нисколько виновным против вас! – проговорил он тоже по-английски.
– Я вас считаю: слышите?.. И если не будете со мной драться, я приду к вам и просто убью вас! – продолжал князь по-прежнему по-английски.
Жуквич понурил на некоторое время голову.
– Но я ж не имею секунданта! – произнес он уже по-русски и как бы размышляя.
– Ищите, это ваше дело, а мой секундант – вот!.. – сказал и князь по-русски, показывая на Николя, все время стоявшего у окна и скрестившего, наподобие Наполеона I, на груди у себя руки.
– Я ж не знаю, найду ли я теперь кого?.. – сказал Жуквич, пожимая плечами, и затем проворною походкой вышел из номера.
Князь мрачно и беспокойно посмотрел ему вслед. Жуквич прошел в один из смежных номеров, в котором на диване, в довольно гордой позе, сидел молодой человек и читал какой-то, должно быть, роман.
Жуквич начал ему говорить что-то по-польски, с несовсем, впрочем, чистым польским акцентом.
Молодой человек выслушал его внимательно; слова Жуквича, видимо, сконфузили его: он возразил ему, с своей стороны, по-польски, но тоже как-то звякая в произношении.
– Да ничего ж не может быть из того, – глупость, вздор – тьфу! – восклицал Жуквич по-русски. – Вы ж сумеете своровать пулю, а я ж выстрелю на воздух.
Молодой человек все еще не решался.
– Мы ж, Эмануил, жили все с вами вместе, – надобно ж помогать друг другу! – говорил почти умоляющим голосом Жуквич.
– Но они ж могут заметить то! – проговорил, наконец, молодой человек и тоже, подобно Жуквичу, с сильным прибавлением «ж».
– Где ж заметить-то? Он сумасшедший, как есть, а другой, секундант его – дурак, я ж знаю его!.. – горячился тот. – Я вам, Эмануил, сколько денег давал!.. Надобно ж помнить то!.. Вы были б давно ж без меня в тюрьме!.. – прибавил он.
Последнее доказательство, как видно, подействовало отчасти на молодого человека. Он поднялся с своего места.
– Я, право ж, не знаю, как сделать это! – сказал он как бы в раздумьи.
– Да что ж тут сделать?.. Разве трудно ж, чтобы пулю, вместо чтобы так, – вот так ее!.. – воскликнул Жуквич и при этом сначала ткнул пальцем вниз, а потом рукой показал на обшлаг своего рукава.
Во всем этом объяснении его красивая и почти величественная наружность совершенно изменилась: он сделался как-то гадок и подл на вид.
– Да не отговаривайтесь ж, Эмануил, они ж нас ждут! – вопиял Жуквич и потом, взяв почти насильно молодого человека за руку, повел его.
Князь между тем рвался от нетерпения, и ему начинали приходить в голову подозрения, что не удрал ли от него Жуквич; но двери отворились, и тот вошел с своим молодым товарищем. Оба они постарались принять спокойный вид, и молодой человек по-прежнему уже имел свою гордую осанку. Жуквич сначала отрекомендовал его князю, а потом Оглоблину. Молодой человек, кланяясь, сгибал только немного голову на своей длинной шее.
– А на каком оружии будет дуэль? – спросил он Жуквича.
– На пистолетах ж! Я желаю на пистолетах!.. Они ж у меня и есть! – отвечал тот и, сходя в свою спальню, вынес оттуда пару отличных пистолетов. – Не угодно ли вам видеть их? – проговорил он, подавая пистолеты Николя, который с видом знатока осмотрел их внимательно.
– Но в каком месте дуэль назначена? – продолжал молодой человек, сохраняя свою гордую осанку.
– В саду у меня, если хотите; он довольно большой и совсем пустой! – сказал князь.
Молодой человек вопросительно взглянул при этом на Жуквича.
– Мне ж все равно! – отвечал тот.
Все тронулись потом за князем, который опять поехал с Николя, а Жуквич с своим секундантом.
– Я очень рад этой дуэли, очень! – повторял Николя всю дорогу; но вместе с тем от страха и от волнения у него даже как-то глаза перекосились.
Князь ничего ему не отвечал и был почти страшен на вид. Приехав к себе в дом, он провел своих гостей прямо в сад, дорожки в котором все были расчищены, и на средней из них оказалось удобным совершить задуманное дело. Молодой секундант Жуквича сейчас принялся назначать место для барьера.
– Тут, я полагаю! – отнесся он к Николя, как к сотоварищу своему.
– Конечно, тут!.. Разумеется! – зашамшил тот своим язычищем.
Молодой человек после того отмерил от барьера в ту и другую сторону по нескольку шагов и стал заряжать пистолеты. Князь во все время этих приготовлений стоял без шубы и с нетерпением ожидал того, когда они кончатся.
В уме его, против собственного желания, проходили довольно странные мысли. В саду в это время летали кой-какие птички и что-то такое чирикали; в воздухе раздавался благовест к вечерне в соседнем приходе. Князю припомнилось его детство, когда он именно в эти часы гулял в саду; потом мелькнул в его воображении образ Елены, жены, и затем пришла мысль, что через несколько мгновений, может быть, он ничего не будет ни видеть, ни чувствовать. Жуквич, с своей стороны, тоже стоял с довольно мрачным выражением, и при этом красивые глаза его неустанно и пристально были устремлены на молодого секунданта, который, наконец, зарядил пистолеты и, проговоря негромким и несколько взволнованным голосом: «готовы», вручил их противникам. Те стали на свои места и начали подходить к барьеру. Николя, все время было стоявший около князя и как бы желавший его тем защитить, при виде, что Жуквич направляет свой пистолет в их сторону, заорал благим матом: «Погодите, постойте, постойте!» – и бросился в кусты.
– Станьте ж вот тут около меня, здесь безопасно! – сказал ему с насмешкой секундант Жуквича.
Николя подскочил к нему и стал за ним. Князь прицелился в самый лоб Жуквича и выстрелил. Вслед за тем выстрелил и Жуквич, но при этом он заметно держал пистолет вбок от князя. Оба противника оказались невредимы.
– Еще стреляться!.. Еще!.. – закричал было князь.
Жуквич на это склонил немного голову.
– Я ж принял раз от вас вызов, не будучи ни в чем перед вами виновен; но быть вашей постоянной мишенью я не желаю!
– Но все-таки я вас убью!.. Я убить вас хочу!.. – кричал князь.
– Убить ж вы меня можете… тогда закон вас накажет за то! – проговорил Жуквич, пожимая плечами. – Идемте ж! – присовокупил он своему секунданту.
Тот был совсем готов и даже держал пистолеты под мышкой; они отправились.
– Постойте, постойте!.. – кричал было им князь задыхающимся голосом. – Оглоблин, остановите их! – присовокупил он, обращаясь к Николя.
У самого князя сил, кажется, не было тронуться с своего места. Он стоял, одною рукою держась за дерево, а другою схватясь за свой бок.
Николя, впрочем, его не послушал и принялся его уговаривать.
– Да нельзя, князь, по законам дуэли этого нельзя! – убеждал он его.
– О боже мой, боже мой! – простонал князь и, шатаясь, пошел из саду.
Николя последовал за ним. Он каждую минуту ожидал, что князь упадет; однако тот дошел до дому, взошел даже на лестницу, прошел в свой кабинет, упал вверх лицом на канапе и закрыл глаза.
Николя смотрел на него оторопелыми глазами.
– Не нужно ли послать за доктором? – стал он спрашивать князя своим шепелявым языком.
– Мне все равно! – отвечал тот досадливым тоном.
Николя постоял еще некоторое время около князя, а потом вышел и сказал людям, чтоб ехали за доктором. Те, разумеется, поскакали за Елпидифором Мартынычем. Тот с своей стороны, несмотря на причиненное ему князем оскорбление, немедля приехал. Николя между тем, чтобы не беспокоить больного, ходил уже по зале.
– Струсил это он, – что тут хвастать-то!.. Нечего!.. Захворал вот даже! – шептал он сам с собой своими губищами.
Елпидифор Мартыныч, осмотрев князя, вышел из кабинета с озабоченным лицом.
– Что такое с ним? – спросил его Николя.
Елпидифор Мартыныч в ответ махнул только рукой.
– Все тут есть!.. И воспаление печени, и давление на мозг, и не разберешь сразу-то… – проговорил он каким-то даже растерянным голосом.
