К Енко - Частная жизнь Гитлера, Геббельса, Муссолини
Она поднялась с постели, взяла маленькую сумочку и другую, - похожую на ведро. В это время Муссолини натягивал на себя серый мундир милицейской формы. Он спросил Аудизио, нет ли вестей от Витторио. Его тоже освободили, ответил тот.
"А Дзербино и Медзасома? - не отставал Муссолини. - Что с ними?"
"Мы позаботимся о них".
В этот момент, по словам Аудизио, Муссолини "издал вздох облегчения".
"Быстрее, быстрее", - повторял Аудизио, почти сталкивая их с лестницы, стремясь поскорее покинуть дом.
Лия Де Мария наблюдала за ними из окна до тех пор, пока вся группа не скрылась за поворотом горной тропинки. Тогда она перекрестилась. Ей было жаль женщину, которая Лии очень понравилась, как, впрочем, и двум рыбакам. Их поразило её мужество.
Синьора Де Мария отвернулась от окна и подошла к постели. Вчера вечером она постелила гостям чистые простыни; сейчас она обнаружила на простынях и на заштопанной наволочке серые пятна от слез со следами туши для ресниц.
Кларетта уже не плакала, но её глаза были красными от слез, а веки опухшими. Она неуверенно спускалась по крутой тропинке, крепко держа Муссолини под руку. Ей было трудно идти в туфлях на высоких каблуках, кроме того, в другой руке она несла две сумки, а через плечо были перекинуты два пальто: одно меховое, другое - из верблюжьей шерсти. Муссолини не проявлял желания ей помочь. Он сам с трудом спускался по тропинке, придерживаясь рукой за скалу. Кларетта попыталась поддержать его, но дуче увидел в этом жесте оскорбление собственного достоинства. Он резким движением плеча отбросил её руку. Всю дорогу шли молча.
Наконец спуск кончился, и процессия вошла в деревню. Их провели через площадь. Три женщины выбивали пыль из одежды, громко ударяя ею о края каменного корыта. Увидев идущих, они бросили работу и внимательно посмотрели на них. Пожилой крестьянин с корзиной за спиной спускался по склону горы. Женщина с ребенком медленно шла вдоль дороги. Дождь прекратился. Был обыкновенный тихий день.
Группа свернула влево под арку и направилась к шоссе, где стояла машина. В этот момент местная жительница синьора Розита Барбарита, прогуливавшая своих двух собак, подошла к машине и завела разговор с водителем по имени Джеминацца, который заметно нервничал, не будучи расположен к беседе. Перед поездкой ему сказали: "Будь начеку! Вскоре ты увидишь людей, которых сразу узнаешь. Так вот, забудь о них тут же. Если ты этого не сделаешь, то лишишься не только памяти, но и головы.".
Не добившись от водителя толку, синьора Барбарита отошла в сторону. И тут она увидела группу людей, направляющихся в её сторону. Впереди шел человек в коричневом пальто. Он грубо произнес: "Убирайтесь, убирайтесь отсюда!". После этих слов она быстро пошла прочь. Ей показалось, что люди спорили о чем-то, но она не разобрала ни единого слова. Барбарита заметила, как женщина обхватила руками шею пожилого мужчины, но его тут же грубо затолкнули в машину.
Автомобиль тронулся с места. На площади водитель развернулся и проехал совсем рядом с синьорой Барбаритой. В пожилом мужчине она узнала Муссолини. Помимо водителя там, находились только Муссолини и Кларетта. Человек в пальто уселся на крыло рядом с капотом, а двое других стали на подножке. Машина медленно направилась в сторону холма, и два молодых рыбака - Кентони и Фраджи - побежали вслед за ней.
Водитель Джеминацца мог видеть бегущих в заднем зеркале. Также как и Муссолини с Клареттой. "Они сидели рядом, - рассказывал он несколько лет спустя, - их головы почти касались друг друга. Муссолини был бледен, а синьора - спокойной. Мне показалось, что страха не ощущалось на её лице... Мы остановились у ворот виллы Бельмонте".
Это был большой дом, стоящий в стороне от дороги и окруженный каменной стеной. В тот момент там жили две семьи эвакуированных: инженер Бернардо Беллини со своей женой и Ринальдо Опицци с женой Аминтой и двумя маленькими дочерьми - Лелией и Бьянкой. Когда машина Аудизио остановилась возле окованных железом ворот виллы, синьора Беллини сидела на террасе и любовалась видом озера. Ее муж находился в доме вместе с Ринальдо Опицци и слушал радио. В саду под террасой Лелия Опицци сидела с книгой, а служанка семьи Беллини, Джузеппина Кордаццо, пропалывала клумбу с цветами.
Внезапно они услышали громкий мужской голос: "Уходите отсюда! Все в дом!". Тереза Беллини успела увидеть, как плотный мужчина вылез из машины. Как ей показалось, на голове его был надет черный берет, а руки держали лацканы пальто. Всем своим видом, рассказывала она потом, он напоминал "альпиниста, несущего за спиной рюкзак".
Аудизио велел Кларетте выйти из машины вслед за Муссолини. Водитель видел, как он навел свой автомат на обоих и "что-то очень быстро сказал им". Джеминацца подумал было, что Аудизио зачитал смертный приговор, который ему было поручено привести в исполнение, но "все произошло так быстро", что он засомневался. Муссолини оставался абсолютно неподвижен и невозмутим, но Кларетта потеряла контроль над собой, обхватила шею дуче и, прыгая на месте, кричала: "Нет! Нет! Вы не посмеете сделать этого! Вы не посмеете!".
Голосом, который Джеминацца определил, как "сухой и нервный", полковник объявил: "Оставьте его, иначе вас тоже расстреляют". Вцепившись в Муссолини и подпрыгивая на одном месте, Кларетта не обращала на него внимания. Аудизио нажал на спусковой крючок, но Кларетта успела броситься к нему, схватила обеими руками за ствол автомата, крича: "Вы не можете так просто убить нас!"
Аудизио выстрелил ещё раз. Джеминацца увидел, как пот заструится по его лицу. Он нажал на спуск в третий раз, но автомат заклинило. Он вытащил из кармана пальто пистолет, но и тот дал осечку. Тогда Аудизио крикнул Моретти: "Дай мне свой автомат". Тот подал ему французский автомат. Аудизио навел его на Муссолини, который, глядя ему прямо в лицо и держась руками за лацканы пиджака, произнес: "Целься в грудь". Джеминацца отчетливо услышал эти слова. Они оказались последними в жизни Муссолини.
Первым же выстрелом, сделанным из автомата Моретти, Аудизио убил Кларетту наповал. Она беззвучно упала на землю. Вторым выстрелом он поразил Муссолини, который сделал шаг в сторону каменного забора виллы и медленно сполз на землю, подогнув ноги. Он был ещё жив и, лежа на земле, тяжело дышал. Аудизио подошел к нему и повторно выстрелил в грудь. Тело Муссолини резко дернулось и затихло. Аудизио молча постоял рядом и затем сказал, обращаясь к Джеминацце: "Взгляни на выражение его лица. Как оно подходит ему".
Моретти подошел к ним и сделал рукой жест, как бы желая сказать Джеминацце: "Ничего нельзя поделать". Аудизио предложил всем сигареты, хотя обычно не курил. Джеминацца взял одну. Он чувствовал себя в состоянии близком к шоку и полагал, что сигарета успокоит его. Затем помог собрать стреляные гильзы, сел в машину и отвез обоих полковников и Микеле Моретти назад в Донго. Двух рыбаков оставили охранять тела. На часах было двадцать минут пятого.
С того момента, как машина остановилась возле ограды виллы, прошло меньше минуты. После того, как она уехала, послышался раскат грома, и через несколько секунд хлынул проливной дождь.
Люди, находившиеся на вилле, слышали выстрелы. Они сошлись во мнении, что всего их было десять. Однако они ничего не смогли увидеть, так как вдоль забора росла живая изгородь, скрывшая все происшедшее от их глаз. Служанка Джузеппина под предлогом того, что ей нужно было сорвать пучок редиски, приблизилась к забору и хотела было посмотреть в щелку, но, услышав грозный оклик: "Прочь! Прочь!", вернулась ни с чем.
В шесть часов Джеминацца возвратился в Донго. Там Аудизио присутствовал при казни пятнадцати человек из тех, кто был захвачен в Муссо. Тела Муссолини и Кларетты положили в машину и под непрекращающимся дождем отвезли в Адзано, где на шоссе их дожидался фургон для мебели, чтобы отвезти в Милан. Трупы Муссолини и Кларетты бросили поверх груды других тел.
Ранним утром 29 апреля 1945 года мебельный фургон, благополучно миновав несколько американских постов, остановился возле полуразрушенного гаража на площади Лорето там, где девятью месяцами ранее немцы расстреляли пятнадцать заложников. Было воскресенье. Тела убитых выбросили из машины и свалили в кучу. Лишь на рассвете какой-то прохожий более или менее аккуратно сложил их на земле. Труп Муссолини лежал немного поодаль, его голова покоилась на груди Кларетты. Двое молодых людей подошли к нему и несколько раз сильно ударили ногами по лицу, обезобразив его. Рот был приоткрыт, верхняя губа оттопырена. Создавалось впечатление, будто дуче собирался что-то сказать. Кто-то вставил ему в руку палку, зажав её между пальцами.
Около девяти часов на площади собралась толпа. Люди кричали, толкали друг друга, подпрыгивали, стараясь пробраться поближе. Кое-кто выкрикивал ругательства и проклятия в адрес убитых. Некоторые разряжали в них свои пистолеты и дробовики. Другие молча рассматривали трупы; на лицах людей можно было прочитать смешанные чувства и удовлетворения, и омерзения. Одна женщина всадила в тело Муссолини пять пуль, чтобы таким образом отомстить за своих пятерых сыновей, убитых фашистами. Толпа тем временем множилась. Те, кто оказались в первых рядах, буквально наступали на трупы. Партизаны, стоявшие в оцеплении, были вынуждены открыть стрельбу поверх голов напирающей толпы, а затем использовали и брандспойт.
