Йон Колфер - Авиатор
Обзор книги Йон Колфер - Авиатор
Но не может такого быть, чтобы человек, родившийся в воздухе, смирился с подобной несправедливостью. И Конор Брокхарт начинает борьбу…
Йон Колфер
Авиатор
Посвящается Деклану Демпси
ПРОЛОГ
Конор Брокхарт был рожден, чтобы летать, точнее говоря, рожден в полете. Хотя судьба Брокхарта пестрит фантастическими событиями, труднее всего поверить в рассказ о его первом полете летом 1878 года. Но тому были тысячи свидетелей. Сообщение о появлении Брокхарта на свет в корзине воздушного шара можно прочесть — за весьма умеренную плату — в архивах французской газеты «Ле пти журналь», доступных для любого любопытствующего в Национальной библиотеке.
В газетной статье помещена черно-белая фотография, удивительно четкая для своего времени; ее сделал репортер, по счастливой случайности оказавшийся в тот момент в садах Трокадеро.[1]
На этой фотографии легко узнаваемы капитан Деклан Брокхарт и его жена Кэтрин. Он, спокойный и статный, в малиновой с золотом форме снайпера Соленых островов;[2] она, потрясенная, но довольная — улыбающаяся. И здесь же, на руках у Брокхарта-старшего, — малыш Конор, со светлыми волосами отца и большим, умным лбом матери. От роду ему не больше десяти минут, однако благодаря игре света и тени кажется, будто его взгляд сфокусирован. Подобное вряд ли возможно. Но представьте на мгновение, что так оно и было: в таком случае первое, что увидел малыш Конор, — это летящее над ним безоблачное небо Франции. Стоит ли удивляться, что он стал тем, кем стал?
Париж, лето 1878 года
Всемирная выставка была самой впечатляющей за все годы своего существования — свыше тысячи участников со всех концов света.
По настоянию короля капитан Деклан Брокхарт отправился с Соленых островов во Францию. Кэтрин по собственному желанию сопровождала мужа. Она была женщиной-ученым и желала собственными глазами увидеть шумно разрекламированную Галерею машин, где, как было заявлено, представлены изобретения, которые в будущем существенно улучшат жизнь.
Король Николас послал чету Брокхарт в Париж с целью выяснить, можно ли создать подразделение воздушных шаров для укрепления боеспособности Соленых островов.
На третий день путешествия супруги в легком экипаже ехали по Авеню-дель-Опера[3] в сады Трокадеро, где намечался показ эскадрильи воздухоплавательных шаров.
— Чувствуешь? — Кэтрин приложила ладонь мужа к своему животу. — Наш сын рвется на свободу. Жаждет сам стать свидетелем всех этих чудес.
Деклан рассмеялся.
— Ему — или ей — придется немного подождать. Через шесть недель мир останется на своем месте.
Прибыв в сады Трокадеро, Брокхарты нашли эскадрилью воздушных шаров в тени статуи Свободы или, точнее, ее головы. Всю статую по завершении выставки планировалось подарить Соединенным Штатам, но на данный момент экспонировалась лишь одна голова Леди Либерти, как ее часто называли.[4] Рядом с ней остальные предметы выглядели карликами, и это поражало воображение. Насколько же огромна будет вся статуя, когда в конце концов встанет на страже в гавани Нью-Йорка!
На лужайке, вежливо отгородившись от любопытных с помощью бархатного шнура, члены воздухоплавательной эскадрильи накачивали газом управляемый аэростат. Деклан Брокхарт подошел к часовому и вручил ему рекомендательное письмо французского посла с Соленых островов. Спустя несколько минут к ним вышел капитан эскадрильи Виктор Вигни.
Вигни был гибкий, смуглый мужчина, с крючковатым носом и абсолютно черными волосами, стоящими на голове торчком, словно щетка.
— Bonjour,[5] капитан Брокхарт. — Он снял белую перчатку и тепло пожал руку офицера Соленых островов. — Мы ждали вас — Француз отвесил глубокий поклон. — А это, надо полагать, мадам Брокхарт. — Вигни с видом притворного смущения пробежал взглядом по тексту письма. — Однако, madame, тут нигде не сказано, насколько вы хороши собой.
Француз сопровождал эти слова такой очаровательной улыбкой, что Брокхарты при всем желании не смогли бы обидеться.
— Вот, капитан. — Вигни сделал эффектный жест в направлении аэростата. — Предоставлю вам Le Soleil, «Солнце». Что вы о нем думаете?
Аэростат был, без сомнения, великолепен: удлиненный золотистый баллон, мягко покачивающийся над обтянутой кожей корзиной. Деклана Брокхарта, однако, интересовала не столько внешняя, сколько техническая сторона дела.
— Этот более остроконечный, чем те, которые мне приходилось видеть, — сказал он.
— Обтекаемый, — поправил его Вигни. — Скользит по небу, словно его тезка.
Кэтрин отпустила руку мужа.
— Смесь хлопка и шелка. — Она, откинув голову и сощурив глаза, разглядывала аэростат. — Сдвоенные пропеллеры на корзине. Искусная работа. Как быстро он летит?
Вигни быстро заморгал, услышав технические комментарии от женщины, но постарался скрыть удивление.
— Шестнадцать километров в час. С божьей помощью и попутным ветром.
Кэтрин отогнула уголок кожи, так что стала видна плетеная корзина.
— Ивовые прутья, — сказала она. — Создают упругую подушку.
Вигни был очарован.
— Да. Absolument.[6] Эта корзина выдержит пятьсот часов в небе. Французские корзины лучшие в мире.
— Très bien,[7] — сказала Кэтрин.
Она приподняла край юбки и по приставной деревянной лестнице поднялась к корзине, демонстрируя поразительную резвость для женщины на восьмом месяце беременности. Мужчины рванулись вперед, чтобы остановить ее, но она не дала им и слова вымолвить.
— Осмелюсь заметить, что знаю о науке воздухоплавания больше вас обоих. Я пересекла Кельтское море[8] не для того, чтобы стоять на каком-то хваленом поле и смотреть, как мой муж проводит испытания одного из чудес света.
Кэтрин произнесла все это совершенно спокойно, но только полный кретин не уловил бы сталь в ее голосе.
Деклан вздохнул:
— Хорошо, Кэтрин. Если капитан Вигни позволит…
В ответ Вигни по-французски выразительно пожал плечами, как бы говоря: «Позволю? Жаль мне того мужчину, который встанет на пути этой женщины».
Кэтрин улыбнулась:
— Ну, вот и хорошо, все улажено. Когда отбываем?
Около трех часов дня «Солнце» отцепилось от якорей и быстро поднялось на высоту несколько сот метров.
— Вот мы и в небесах, — вздохнула Кэтрин, крепко сжимая руку мужа.
Молодая пара посмотрела вверх, на днище аэростата. Шелк мерцал и искрился в лучах солнца, по его поверхности пробегали золотистые волны. Грохот над головой напоминал отдаленные громовые раскаты. А внизу, словно изумрудные озера, раскинулись сады Трокадеро; голова Леди Либерти возвышалась над ними наподобие легендарного Титана.
