Андрей Варламов - Цепная реакция
- Момент...
- Во-от, - продолжил сосед на горьком выдохе. - Утром похоронил его, поехал по делам, а вернулся - он снова в клетке... Ты понял?
Витек, вытянувшись всем корпусом к потолку, сунул руки в карманы, прошелся по веранде, надувая щеки и раздумывая, что бы ответить. Наконец сказал:
- Так это... он живой?
- Да мертвый!
- Во как...
- Ну да...
Булькнула в стаканах водка.
Витек принес недоеденные сосиски и картошку, вспоминая глину и песок на лапах сенбернара. Мелькнуло: "Пес-спасатель, гены..."
Выпили, порассуждали о невероятных явлениях мистического толка, сопровождающих всю историю рода человеческого, после чего сосед обратился к неприятной для Витька теме: месяц назад был должен вернуть Юрию долг двести долларов.
- Подожди еще недельку, - попросил Витек, обнадеженный перспективой скорой продажи оружия. - Если хочешь - с процентами...
- А давай я пушку у тебя куплю! - предложил Юрий.
- Ну, она не две сотни стоит...
- Хорошо, триста даю... "Макар" столько тянет! А тут мелкашка левая...
- Но сделана-то как!
- Это еще проверить надо... - Юрий задумался. Затем, настороженно оглянувшись через плечо, произнес: - А... чистая волына?
- Хрен знает, - не стал врать Витек. - По случаю досталась.
- Ну? Триста! И прямо сейчас!
- Идет...
Погасив таким образом долг и заработав сотню, Витек отправился к Лехе, встретившему его довольно враждебно. Поинтересовался, есть ли какие новости из столицы.
Сквозь стиснутые зубы Леха ответил, что со своими московскими знакомыми не связывался, а если новости и поступят, то Витька, следуя логике успешного милицейского расследования, обязательно навестит участковый и обсуждать новости они станут уже в камере следственного изолятора.
Леха выглядел издерганным и больным. Чувствовалось, что его гложут самые неприятные предчувствия.
Шагая от Лехи домой по вечерней улице, Витек утверждался в мысли, что от опасного огнестрельного железа надо избавляться как можно скорее.
На следующий день, передав сенбернара на попечение соседке, он наведался в Москву. Прямо с вокзала позвонил своему бывшему боссу.
Тот выразил заинтересованную готовность к свиданию с верной тюремной шестеркой.
Отметили встречу в кафе, контролируемом бандой Чумы.
Чума - двухметровый верзила с покатыми плечами, стриженный "бобриком", - подкатил к кафе на новеньком представительском "мерседесе". Одежду его отличала изысканная небрежность: легкие белые брюки, ремень с позолоченной пряжкой, гавайская цветная рубаха с просторными рукавами, на шее - толстенная, усыпанная бриллиантами цепь.
Скромный Витек, облаченный в китайские джинсы и а-ля шелковую рубашечку с застиранным воротом, смотрел на бандита с уважительным подобострастием. Не отрывая от гостя змеиного, застывшего взора своих желтых, с едва различимыми зрачками глаз, Чума щедро потчевал Витька, накладывая ему в тарелку половники икры и сочащиеся янтарным жиром ломти севрюжьего шашлыка.
- Вот так и живем, корешок, - приговаривал он. - Работы невпроворот, но и витаминов за труды тяжкие перепадает в полном ассортименте... Чего, заскучал среди коров и овец по делу живому, по людям правильным? Понимаю...
- Да-а, ты в тузах, - отвечал Витек, захмелевшим взором уставившись на татуированную лапу собутыльника, поглаживающую складный зад наклонившейся над столиком официантки. - Конечно, заскучал... Да только куда мне, деревне, до ваших высот... Вообще мозгов...
- Научим, Витек, не дрейфь!
- Коль уродился недомерком, то и в гробу не устаканишься...
- А чего звонил? - В голосе Чумы прозвучала неприязненная нотка.
Зыркнув на удаляющуюся от стола официантку, Витек кратко доложил:
- Есть стволы.
- Так... - посерьезнел Чума. - Откуда-чего?
Витек объяснил ситуацию. Скрывать ничего не стал, зная, что утаенные факты грозят кровавыми последствиями. О проданном соседу маузере, правда, умолчал. Да и подумаешь - газовик...
- Странно-странно... - произнес Чума, усиленно морща лоб. - Сельский фрайер грабанул ментовскую... Влегкую. Как козу подоил!
- Но стволы-то у меня! - стукнул кулаком в грудь Витек. - Не сказки же сочиняю! И фуфлом не воняю... - не удержался от присовокупления рифмочки.
- Стволы-то возьмем, тебя не обидим... - в задумчивости бормотал Чума. - Вещи в нашем хозяйстве значимые... Так где эта ментовская контора распласталась? Дай координаты...
Витек сбивчиво пояснил.
- Ага... Пробьем. А баба, говоришь, его братана у ментов подвизается?
- Он так сказал.
- А фамилия?
Витек пожал плечами.
- Вот чего, - промолвил Чума, облизывая белесым языком тонкие, в мелких шрамах губы. - Ты, Витюша, пей-закусывай, после ко мне на ночлег погребем, телок тебе поставлю, проведешь ночку незабвенную... А через денек-другой тронемся к тебе в гости... Угостишь нас молочком из-под коровки... Угостишь, нет?
- Да я... - Витек растерянно поводил в воздухе заскорузлыми конечностями.
- Шу-у-чу, - протянул Чума, расплывшись в улыбке. - Не стану тебя в расход вводить...
- Это... как?
- А-а!.. - Уяснив двусмысленность своего обещания, Чума загоготал. - Не боись! И жив будешь, и бабок отсыпем!
- Может, я того... домой?.. - почувствовав себя в высшей степени неуютно, молвил Витек осипшим голосом. - Адресок дам, буду ждать... А то дела, да и вообще... Собака не кормлена...
Вместо ответа Чума взглянул на него столь грозно и пронзительно своими гадючьими зенками, что бывшая лагерная шестерка тут же жалобно поправилась:
- Ну надо, так надо... Вашей головой думать, моей кланяться...
- Вот так-то лучше, - буркнул бандит.
Из жизни Ирины Ганичевой
Жизнь в столице, поначалу представлявшаяся Ирине нескончаемой цепью новых знакомств и, соответственно, предложений разного рода работы и бизнеса, на поверку оказалась пространством с разреженной атмосферой какого-либо человеческого участия и заинтересованности к ближнему. Отчужденность друг от друга населяющих огромный город людей была едва ли не основой их бытия, а борьба за кусок хлеба насущного велась здесь с особым остервенением и безжалостностью.
Наверное, только сейчас, растворившись в безликости многомиллионных толп, Ирина поняла, что жила ранее в глубинке географической, но отнюдь не духовной. В каких-нибудь Сокольниках или в Беляево, да и около Кремля провинциалов было не меньше, чем в Сибири. Москвичей зачастую водили в столичные музеи их гости из захолустья.
В суете этой жизни для многих оставалась лишь иллюзия, что все высшее доступно и всегда успеется. А в реальности? Работа, семья, текучка, машина, конструктивные знакомства, трепотня за бутылкой. Некогда остановиться и оглянуться. Вечное подождет. Вот он, парадокс столичной жизни: все рядом, спешить нет смысла - и в итоге все течет мимо.
Однако, сетуя на бездуховность и ослепляющий меркантильный материализм основной массы москвичей, походами по музеям и театрам деловая женщина Ирина Ганичева также себя не утруждала, всерьез тяготясь лишь своей вынужденной бездеятельностью и тратой накопленных денег, не компенсируемой сколько-нибудь регулярным заработком.
А каким образом данный заработок обрести? Идти ишачить за грошовую зарплату в государственную организацию? Этих зарплат она себе уже заработала на век вперед. Устроиться на основательную должность в какой-либо коммерческий нефтяной концерн? Не хватает связей, да и едва ли ей выдержать кадровую конкуренцию. Попытаться наладить собственный бизнес? Но какой? Что у нее есть, кроме полузабытого околонаучного прошлого и сегодняшних навыков посредника, управляемого поступающими извне распоряжениями?
Однако, очутившись в вакууме собственной невостребованности, она не отчаивалась, методично завершая связанные с переездом дела: удачно продала прежнюю квартиру, перевезла на новое место жительства дорогую ее сердцу утварь, устроила детей в школу и постепенно стала налаживать и укреплять прежние шапочные знакомства с людьми из министерства, которых знала благодаря прежним командировкам.
За должниками еще оставалось двести тысяч долларов, однако дошедшая до них новость об отстранении Ирины от дел существенным и естественным образом повлияла на прежнюю готовность платить по счетам, и вероломные обещания Ганичевой относительно будущих поставок нефти обернулись, как и следовало ожидать, подобного же рода заверениями в погашении оставшейся задолженности. При этом в голосах заверяющих, уяснивших ее уловку со срочным приобретением квартиры, отчетливо слышались злорадные и мстительные нотки.
Противопоставить что-либо бесстыдству неплательщиков Ирина не могла: попытка решения дела в официальном порядке означала возникновение вполне понятного интереса к ее персоне со стороны налоговых служб, а обращение к неформальным, то бишь криминальным, адвокатам было чревато непредсказуемыми последствиями, поскольку, как она слышала, у должников имелась свирепая и давняя уголовная "крыша".
