Петр Проскурин - Полуденные сны
- Я не уверен, что мои доводы он воспримет иначе.
- Надо же что-то делать, Яша! - воскликнула Татьяна Романовна. - Что еще можно сделать? Со Зверевым еще можно поговорить, а ты, Яша, пробейся к Чекалину, ты ведешь эксперимент и останешься за Васю в его отсутствие, тебе и карты в руки. Ты умный, придумай, что можно сделать...
- Я умный, а он талантливый, - усмехнулся Полуянов. - Да не во мне дело, Татьяна. Мне он тоже дорог, хотя он привык плевать на мое мнение. Подожди, подожди, - мягко остановил ее Полуянов. - Ты, Татьяна, не горячись, ты-то его знаешь... Что это-блажь или в самом деле натура? Я все возможное уже предпринял. Помощника Чекалина обработал. На своем, конечно, уровне. Я, сама знаешь, немногое могу. Сколько с ним бился... Как об стенку горох! - воскликнул Полуянов, и лицо его пошло пятнами, - Ну там школьные товарищи, старая дружба... Но последний раз он меня просто оскорбил, хуже-унизил! Ну ладно, он выше нас на три головы. Но есть же предел терпимости, Татьяна!
"Конечно, есть!" - подумала Татьяна Романовна, в то же время примиряюще улыбаясь Полуянову.
- Помнишь, Яша, как мы все хотели поскорее вырасти, стать взрослыми и получить самостоятельность? Дураки мы были...
- Татьяна, жизнь не перехитришь, - сказал Полуянов. - Вчера от Севки Валуева письмо получил, грустное письмо. Правда, какой он теперь Севка, он теперь Всеволод Никанорович, докторскую защитил, книжку о своих лососевых написал... вот он мне книжку прислал. Фундаментальная работа!
В руках у Татьяны Романовны оказалась книжка, действительно увесистая, в добротном красивом супере, почему-то боясь раскрыть ее, Татьяна Романовна притихла, глаза ее затуманились, но она ни на мгновение не забывала о Полуянове, давшем ей возможность побыть наедине с прошлым и вышедшем на минутку на кухню поставить вскипятить воды для кофе. "Все может быть", - подумала сна, пуская страницы книги веером, вроссыпь и выхватывая глазами частые цветные схемы, добротно отпечатанные иллюстрации, остановившись на одной, она долго с удивлением рассматривала тупую рыбью голову с полуоткрытым круглым ртом и вздувшимися жабрами. Она неприметно вздохнула, тихая улыбка тронула ее губы. Севка Валуев любил ее, об этом знала и она, и родители, и Вася, но Сева, весь какой-то отутюженный, в костюме с иголочки, узкоплечий, болезненно стеснительный, всегда бесследно терялся среди своих же товарищей, пожалуй, она лишь однажды почувствовала в нем за неброской, робкой внешностью темную, нерассуждающую, всепоглощающую до степени самоотречения тяжесть страсти, то, с чем ей никогда не пришлось столкнуться в отношениях с Васей. Она была потрясена и напугана, но Севка Валуев выбрал для объяснения самое неподходящее время, перехватил ее, когда она возвращалась от Васи, счастливая, ослепленная, бережно неся в себе неостывшее тепло его губ...
Вернулся Полуянов, и запахло крепким кофе, Татьяна Романовна отсутствующе улыбнулась ему навстречу и осторожно, словно освобождаясь от дорогого, но уже ненужного груза, положила книгу на низенький столик рядом с японским магнитофоном.
- Сева обещает скоро наведаться в родные пенаты, - сообщил Полуянов и подал ей тонкую просвечивающую чашечку с кофе. Тут же он принес нарезанный лимон и начатую бутылку коньяку.
- Не женился? - спросила она, осторожно поднося к губам чашечку и отхлебывая кофе.
- Если ему верить, нет, - ответил Полуянов, стараясь как-нибудь ненароком не смутить и не спугнуть ее и поэтому с нарочитой медлительностью добавляя себе в кофе коньяк. - Впрочем, что об этом рассуждать, время на Руси теперь странное, мужики пошли какие-то закомплексованные. Татьяна, вспомни, сколько у нас ходит в институте тридцатилетних, а то и сорокалетних в холостяках... Черт разберет, что такое происходит! Поговори вон с демогра4"ами, они прямо утверждают, что бабы рожать не хотят, слишком обэмансипировались. Не смейся! - повысил Полуянов голос. - Смешного здесь мало!
- Я не смеюсь, с чего ты взял! Я думаю, почему мы такие умные в масштабах космоса и такие беспомощные в своей собственной судьбе?
Прихлебывая кофе с коньяком, Полуянов молчал.
- Пойду, Яша, - Татьяна Романовна вздохнула и встала. - Прости за вторжение, Марине привет.
Уже попрощавшись, остановилась на минутку в прихожей, у двери, оглянулась и, словно чего испугалась, торопливо кивнула, толкнула дверь и вышла.
4
Вася был физиком, по сути дела осуществлявшим научное руководство по разработке новой перспективной проблемы в одном из исследовательских институтов. В последние два года Вася сильно продвинулся в осуществлении намеченной программы и получил серьезное нервное истощение, и теперь его отправляли в длительный отпуск и на лечение, а он упорно сопротивлялся. Как всегда, ему не хвятало двух-трех недель, и он пытался уверить в этом прежде всего жену, но Татьяна Романовна придерживалась другой точки зрения и делала все возможное, чтобы увезти Васю из Москвы. По ее мнению, Вася просто задался целью погубить, перечеркнуть достигнутое ими обоими в их трудной совместной жизни, и в этом было немало горькой истины.
Тимошка же был истинным философом, и, сидя на мостках над озером и усиленно двигая ушами и бровями (это у него служило признаком крайне напряженного размышления), он тоже частенько задумывался над превратностями жизни, к тому же, в отличие от людей, Тимошка никогда ничего не забывал из прошлого. Когда, например, несколько лет назад еж Мишка, еще не носивший таких, как сейчас, роскошных бакенбардов, неожиданно подскочив, уколол его в ничем не защищенный нос, для Тимошки случившееся явилось целым потрясением, и он навсегда запомнил коварство ежа. Впоследствии он уже никогда не разрешал себе близкого общения с ежом Мишкой и, сталкиваясь с ним, преследовал его громким лаем, рвал когтями траву и угрожающе тряс головой на безопасном для себя расстоянии. И еж Мишка вынужден был подолгу неподвижно лежать, свернувшись клубком, и злобно фыркать.
Видя, как Мишка выходит из себя и бесцельно подпрыгивает, сторожа каждое его движение, Тимошка с удовольствием смеялся, грациозно выставляя из-за зубов кончик розового языка. Еж Мишка, в свою очередь, считая, что достаточно усыпил бдительность врага, осторожно выдвигал из-под колючек хитрую рожицу, одним неуловимым движением удлиняясь, броском устремлялся в укрытие. Тимошка только того и ждал, мягко распластавшись, он прыгал, опережая удирающего ежа, и, угрожающе рыча, делал вид, что готов беспощадно ухватить Мишку за самоуверенный, похожий на поросячий, только очень темный носик, и ему, крайне занятому, всегда торопящемуся куда-то по своим делам, ничего не оставалось, как снова немедленно свернуться в тугой пружинящий клубок и бесконечно ждать.
Хотя люди и всемогущи, они все равно не были способны понять всей сложности и увлекательности Тимошкиных взаимоотношений с ежом Мишкой или Чапой. Несмотря на это, Тимошка самозабвенно любил обитателей светлого дома, окруженного садом и лесом, да еще с чудесным озером в березках, и это чувство обожания и беспредельной преданности Васиному дому пришло к Тимошке вместе с его появлением на свет и от него совершенно не зависело.
Часа через полтора незаметно вернулась Татьяна Романовна, и день покатился своим чередом. Тимошка считал все объяснения между Васей и Татьяной Романовной законченными, а Васю готовым вернуться к своим обычным занятиям, к сидению у озера, веселым играм и прыжкам, но для самого Васи самое мучительное только начиналось, и мучительнее всего было чувство вины перед женой, свое бессилие объяснить ей, почему именно сейчас нельзя было оставить эксперимент и отправиться к теплому морю. Вася был большой оригинал, и его часто угнетало то, что радовало других.
Семеновна, успокоенная установившимся миром, с одушевлением хлопотала по хозяйству. Татьяна Романовна несколько раз заглядывала к спящему Васе, он ровно и тихо дышал, лежа в своей излюбленной позе на боку, по-детски доверчиво подложив ладонь под щеку. Ближе к обеду Татьяна Романовна еще раз поднялась наверх, Вася обрадованно улыбнулся ей навстречу.
- Танюш, я поспал, я в порядке, - сказал Вася. - Ты как? Здорово я тебя напугал?
- Вася, я же закаленная, в семи кипятках кипяченная.
Ничего со мной не будет. Вот поедем к морю, отдохнем, тебя наладим...
- Да, Танюша, чего меня налаживать? Я же не телевизор.
- Значит, договорились, я заказываю билеты, - подняла тонкие брови Татьяна Романовна.
Вася отвел глаза, промолчал.
- Договорились, в пятницу уезжаем, - подвела черту Татьяна Романовна и, как-то особенно твердо ступая острыми каблуками по деревянному полу, провожаемая внимательным взглядом Тимошки до самых дверей, вышла.
- Вот, слышишь, Тимошка, - неискренне пожаловался Вася, - у женщин своя логика. В пятницу, и кончено.
Раз ты ничего не ответил, значит, согласен, а, Тимошка?
Ты тоже так считаешь?
