Петр Проскурин - Полуденные сны
Выгадывая время для необходимой перестройки, Татьяна Романовна пустила в ход одну из самых своих непроницаемых улыбок, с какой красивая женщина разговаривает с другой, еще более красивой. Озадачивая Васю своей полнейшей безмятежностью, Татьяна Романовна присела на подлокотник низкого кресла в углу и вытянула длинные красивые ноги в золотистом, еле заметном пушке.
- Вася, ты звонил Коле Звереву? - все с той же непроницаемой небрежной улыбкой, как о чем-то маловажном, хотя это составляло главный интерес ее разговора, спросила Татьяна Романовна. - Он два раза о тебе справлялся.
- Этому-то что еще нужно?
- Он говорил о тебе с министром, Вася, что за тон?
Ты и раньше не отличался мягкостью, а теперь вообще от тебя ни о ком не услышишь доброго слова.
- А я сам? Разве о самом себе я плохого мнения?
- Вот, вот, видишь, никого рядом, кто был бы нам равен, вокруг нас абсолютный вакуум.
- Таня, что с тобой, ты шуток не понимаешь?
- Какие тут шутки, когда такая нетерпимость! Теперь вот и Яшка Полуянов, и Коля Зверев, и Севка Валуев стали тебе нехороши. Ни с того ни с сего решил сыграть в ревность, - пожала плечами Татьяна Романовна. - Так я тебе и поверила! Ты и когда целуешься, в глазах одни формулы торчат.
- Запрещенный удар, - обрадованно потер руки Вася. - В солнечное сплетение, а то и ниже. Недаром Севка Валуев у тебя сегодня с уст не сходит.
Не удержавшись, Татьяна Романовна засмеялась, пересела к Васе, затормошила его:
- Ах ты, Вася-Василек! Никак не хочешь понять, что время сейчас такое, жестокое, ничего не поделаешь. Кроме таланта, нужно еще иметь власть, а талант, что талант? Так и будут доить все, кому не лень,
- Завела свою пластинку, - отмахнулся Вася, внутренне прислушиваясь к малейшей интонации Татьяны Романовны.
- Просто тебе больше нечем крыть, - Татьяна Романовна снова перешла в наступление. - А к Севке ты несправедлив, Севка-один из немногих наших истинных друзей... Сам выбрал себе судьбу, вместо жены взял себе редкую профессию, улетел на Камчатку и живет себе поживает в своем рыбьем царстве. Чем он тебе-то мешает?
Два-три письма в год!
- Пусть бы твой Петрарка вместо писем кетовую икру или балыки слал.
- Пошлый вульгаризатор! - невозмутимо парировала Татьяна Романовна. Что ты сегодня замкнулся на Севке?
У пас своих проблем выше головы, и ни одна, заметь, ке решается...
- И не решится.
- Спасибо,обрадовал.
- А что я могу, я, Танюш, ничего не могу.
- Ты можешь тесать блоки, за которые никто больше не берется, а изменить порядок вещей ты не в состоянии.
Не нами он установлен, не нам пытаться его изменить, - подвела черту Татьяна Романовна. - Меня интересует другое. Твое здоровье. Я за тебя отвечаю. С меня спросится.
Куда смотрела? Почему не уберегла? Ты, Вася-Василск, уже не тот, что пять лет назад, хотя бы пять лет назад...
Повторяла и повторять буду-работаешь на износ. В один прекрасный день твой мозг просто откажет. И что ты будешь делать? Лудить чайники? Тебе нужно, необходимо переключение, и нечего прятаться от самого себя.
- От тебя спрятаться, точно, некуда. Конченый я человек.
- Вася, можешь ты быть серьезным хоть раз в жизни!
Господин случай подбрасывает тебе билет. Морозовы не каждый день уходят. Позвони Звереву! - Татьяна Романовна с трудом удерживалась от внезапно подступивших слез.
Тимошка, бесцеремонно отряхнувшись, подошел вплотную к Татьяне Романовне, положил ей голову на колени, туго обтянутые тонкой материей, и, неотрывно глядя на нее, внимательно дослушал ее длинный монолог, пытаясь понять, на чьей стороне правота.
- Даже Тимошка серьезней тебя. Видишь, он тоже просит, правда, Тимошка? - немедленно призвала в союзники Тимошку Татьяна Романовна, с наслаждением запуская руки в лохматую шелковистую шерсть. - Послушайся хоть его, надеюсь, его-то ты считаешь своим искренним другом?
- А ты не решай за Тимошку, - рассердился Вася. - И вообще я спать хочу, не дают человеку поболеть, каждый тут высказывается, выступает. Мы с Тимошкой спать хотим.
- Спите, спите! - с готовностью подхватила Татьяна
Романовна. - Дай я тебя укрою... Может, чего-нибудь вкусненького принести?
- Не надо, - отказался Вася, с удовольствием закрывая глаза.
Татьяна Романовна слегка провела ладонью по его волосам и на цыпочках вышла. Тимошка хотел было отправиться с ней вместе, по она приказала ему быть с Васей и караулить его, Тимошка послушно улегся возле кровати.
Татьяна же Романовна тщательно, не по-дачному оделась, подкрасилась и, стараясь не привлекать к себе излишнего внимания, предупредив Семеновну, что уходит по делу, вышла к шоссе. Проголосовав, спустя полчаса она уже была у нужного ей дома, в самом центре соседнего с Озерной дачного поселка, здесь, находясь уже почти у цели, она опять заколебалась. Ей пришло в голову, что она своим походом к Полуянову поставит и себя и мужа в неловкое положение и что лучше всего было бы вернуться и никаких разговоров с Полуяновым не вести. И, однако, рассуждая таким образом, она уже поднималась по тесной лестнице и скоро оказалась на втором этаже деревянного коттеджа.
А может, его, на счастье, и дома не окажется, она перебросится с Мариной, женой Полуянова, парой дежурных фраз, посидит с четверть часа, выпьет чаю с обязательным в дачной жизни клубничным вареньем и вернется домой, - обнадежила себя Татьяна Романовна, притрагиваясь к кнопке звонка, и тут же услышала твердые шаги за дверью, через несколько секунд она увидела обрадованное ее приходом и удивленное лицо Яши Полуянова и улыбнулась ему, полуофициально-полудоверительно. Он пригласил ее войти, усадил в кресло, Татьяна Романовна часто бывала с Васей у Полуяновых в московской квартире, но на даче была у них впервые. Здесь, как и в Москве, царствовали вещи. Полуянов много и охотно ездил в заграничные командировки, квартира его, а теперь вот и дача были набиты дорогими вещами и редкостями и больше смахивали на антикварную лавку, где вещи не служили человеку, а соперничали друг с другом, хищно, как на аукционе, выкрикивая свою цену. Глядя на это собрание вещей, нельзя было даже отдаленно предположить профессию и круг интересов их хозяина, так далеки они были, вместе взятые, от того, чем занимались Вася с Полуяновым на работе. Хозяйка дома, пышноволосая женственная блондинка, с кроткими, небесной голубизны глазами, отсутствовала, и Татьяна Романовна облегченно вздохнула. Они недолюбливали друг друга, несмотря на внешнюю приветливость и дружелюбие.
В напевных, мечтательных интонациях Марины Сергеевны Татьяне Романовне всегда слышалась фальшь. В институтских кругах Марина Сергеевна приобрела известность своими приемами, где умела щегольнуть изысканностью и роскошью сервировки, смелостью интерьера (ее коньком была мебель), искусно подобранными и дополняющими друг друга гостями. Каждого она могла занять и обогреть, найти нужное слово, а старички профессора просто таяли в ласкающих лучах ее небесно-голубых глаз.
При всей своей кажущейся женской беспомощности, незлобивости и кротости, Марина Сергеевна активно двигала мужа по служебной лестнице и считала необходимым быть в курсе всех институтских дел.
Задержавшись взглядом на низком длинном столике в круглой нише стеклянной веранды, где блестела никелем.
полированной поверхностью, разноцветными клавишами и кнопками устрашающая коллекция магнитофонов, диктофонов, миниатюрных колонок для стереофонического звучания, Татьяна Романовна с интересом спросила:
- У тебя, Яша, я вижу, дорогое увлечение...
- Я сам дорогой, Таня, - улыбнулся своей слабости Полуянов, наблюдая за Татьяной Романовной и заинтересованный ее неожиданным приходом. Это-презент, в Штатах в прошлом году преподнесли, помнишь, я с делегацией на конгресс летал... а вот этот мини-японский. Всетаки японцы в электронной аппаратуре всех опередили...
Жаль, Вася не увлекается. Экономно, красиво, долговечно... Если бы я не знал нашего дорогого Васю, я бы и тебе мини-диктофон устроил, например, размером с пудреницу... но ведь на него как найдет!
- Я к тебе, Яша, как к старому верному другу пришла, - перебила Полуянова Татьяна Романовна, со странной пристальностью глядя ему прямо в зрачки. - Мне нужно поговорить с тобой, о Васе...
Полуянов от неожиданности моргнул, и глаза его разбежались в разные стороны, хотя все в институте давно привыкли к этой его особенности, Татьяне Романовне стало как-то неуютно, не по себе, и Полуянов, с чуткостью человека, давно знавшего и ее, и Васю, и все сложности их отношений, угадал ее настроение.
- Да ладно тебе, - сказал он просто. - Свои же люди. Чего там, выкладывай.
- Понимаешь, Яша, он по-прежнему отказывается от борьбы за лабораторию. Звонил Зверев Коля, говорит, что новое назначение Морозова уже пошло к министру. Он почву там предварительно подготовил, говорит, Васе самому теперь надо постараться. А этот уперся. Ничего с ним не могу сделать, Татьяна Романовна нервно переплела пальцы. - Для Васи это было бы спасением, он устал от перегрузок, сколько можно выжимать из себя! Ему нужна передышка, переключение. Он за Морозовым был как за каменной стеной. Не возьму в толк, что делать, как на него повлиять. Меня он совершенно не воспринимает, к моим доводам глух. Он в автономном полете.
