Инна Кинзбурская - Один год в Израиле
-- Ты заметила? -- спросила я у Ирины.
-- Конечно, их лавку купили соседи.
Ах, вот оно что! Я видела ремонтно-строительные работы в магазине, по не обращала внимания. А Ирина новости узнавала в ульпане. Оказалось, что владельцы магазина не расплатились с долгами, их магазинчик купил на корню сосед, владелец овощной лавки, развалил стену и теперь переделывал все на свой лад. Не только витрины и холодильники.
Прежние хозяева совсем не умели торговать, хоть и выросли в этой стране. Если к вечеру оставалась клубника, которая до утра будет уже не очень-то свежая, или еще что-то, например, помидоры, они продавали задешево или отдавали просто так своим рабочим, Юре и его сменщику, тоже олиму. Не выбрасывать же. Утром получат свежие плоды, а эти все равно не купят.
Как они заблуждались! Как раз и надо было выбрасывать, потому что иначе покупателей становится меньше.
Теперь понятно... Теперь понятна мне та немая сцена. Юра метлой убирал текущий из мусорного ящика кроваво-красный клубничный сок. Я тогда не рискнула подойти.
Потом мы узнали: так делают всюду. В огромных суперах и в маленьких лавках. И попробуй кто-нибудь из рабочих подобрать выброшенные (совсем же хорошие!) продукты -- выгонят. Мы видели такое на базаре: непроданные помидоры вываливались на землю и -- разойдись! Колеса машины проезжали по ним туда-сюда. Колесами по этому кровавому месиву. Чтоб наверняка. Чтоб держать цену. Чтоб не падал спрос.
Вдруг разнесся слух, что Юра ушел из магазина. Слух подтвердился, и нам расхотелось ходить туда за покупками. Все в этом магазине было наряднее и красивее, чем раньше, можно купить, что надо, но я шла мимо, дальше. Здесь все было не так. Меня коробил пристальный взгляд, который преследовал меня, когда я клала продукты в пакеты. Подойдя к кассе, я сама быстро раскрывала сумку и подсовывала ее кассиру, чтобы меня не оскорбили проверкой. Но главное -- не было Юры. Его нам не хватало.
Неожиданно мы увидели Юру на улице... Он ехал на смешном, похожем на детский велосипеде, привезенном из Союза. Юра легко и быстро крутил педали и очень прямо держал спину -- ехал словно по арене цирка. Заметив нас, он тормознул, соскочил с седла и, улыбнувшись, предстал перед нами, на миг похожий на того милого мальчика, которого мы увидели месяцев восемь тому.
-- Ты куда пропал, Юра?
-- Открываю лавку. Свою. Через неделю -- милости прошу, -- он назвал адрес. Делайте рекламу.
Вот это сальто! Из мальчика на подхвате -- во владельцы собственного магазина.
-- Один -- лавку?
-- Нет, с компаньоном.
-- Деньги?
-- Деньги -- в долг. Откуда у меня деньги?
-- Компаньон надежный?
Секунду помедлил, кивнул: да.
-- Не боишься?
-- Нет. Поработал в магазине, опыт есть. Думаю, будет нормально.
Он весело вскочил на своего маленького железного конька и махнул нам рукой.
Конечно, в первый же день, что распахнулись двери магазина, мы были тут как тут. Теперь за покупками мы ходили только сюда, с полным правом называя это заведение "Юрина лавка".
Это была маленькая двухкомнатная лавчонка, где в аккуратной пестрой тесноте на стеллажах имелось все, что предлагали и большие магазины. Цены были ниже, чем в супере, и в лавку сразу же проторили дорожку не только оли? мы, но и туземное население. За лоснящуюся от жира толстобокую копченую селедку здесь платили пятерку, в супере такая тянула на все десять. Здесь можно было купить подешевле приличное мясо, палку колбасы и многое другое.
Но самое замечательное -- это был Юра. Он царил в этом мире, легко двигаясь от стеллажа к стеллажу, к кассе, весам, одаривая всех улыбкой и всякими вкусностями.
-- Хотите огурчики? Чудо огурчики! -- говорил он. -- Попробуйте. -- Юра мигом нарезал маленький соленый огурец и один кусочек отправлял себе в рот. На лице его написано удовольствие. Ну, как не купить такие хрустящие чудоогурчики?
-- Хотите печенку? Только привезли. Американская Вку-у-усная... -аппетитно говорит Юра, вынимая из холодильника пакет и подбрасывая его в руке.
-- Взвесить?
Конечно, взвесить.
В лавке он был не один. Здесь работала милая пышноволосая Ирочка, жена Юры, были их компаньоны, Миша и Светлана, совсем молодая пара, смуглые, чернявые -- с Кавказа. Они тоже отпускали и взвешивали, резали и объясняли. Миша, как и Юра, привозил продукты, таскал коробки и мешки, но все остальные владельцы магазина блекли в юрином свете. Покупатели тянулись к нему, у него спрашивали, с ним говорили. Только и слышно было: "Юра! Юра! Юрочка!"
Он как-то умудрялся всем отвечать, всех обслуживать.
-- Светик, взвесь... Сейчас Ирочка вам все подсчитает. Правда, Ирочка?
Иногда мы заходили в магазин перед закрытием. Юрина лавка закрывалась позже других, и, забыв днем купить молоко или хлеб, мы бежали сюда.
-- Устал? -- как-то спросила я его, глядя, как он медленно нарезает мне сыр.
Он молча кивнул, и я вдруг заметила, как Юра постарел. Это особенно видно, когда он не улыбается, как сейчас. Мне стало его жаль. В другой раз вот так же перед концом работы, когда в лавке было пусто, я спросила:
-- Как провел праздники? -- уж не помню, какие.
-- Ездил в Тель-Авив к друзьям.
-- Ну и как они? Тоже свой бизнес?
-- Что вы... У них все нормально -- работают. В магазинчике все еще было слышно: "Юра! Юрочка!", но все больше вперед выступал Миша. Он был красивый мальчик с усами, за те месяцы, что работала лавка, повзрослел и поднаторел в торговле, теперь он старался подойти к покупателю первым:
-- Что вам?
Появились какие-то новые люди -- постарше. Потом я узнала, что это Мишины родители. Стал приходить сюда однорукий старик с орденскими колодками на пиджаке. Он перебирал овощи и всех уговаривал купить сдобные сладкие булочки с повидлом, говорил, что вкусно и дешево -- всего за шекель. Это был Мишин дедушка.
Как-то несколько дней подряд я не видела Юры и спросила у Светы:
-- Где Юра?
-- Он больше не будет работать здесь.
-- Почему? Что-то случилось?
-- Кажется, уезжает, -- ответила Светлана небрежно, будто и в самом деле не знает, будто Юра ей едва знаком.
-- Куда?
-- Не знаю, кажется (опять "кажется"), в Эйлат. Разговор был исчерпан, но мне невозможно было не узнать что-нибудь о Юре. В другой раз, когда Светланы не было в магазине, я сочувственно сказала Мише:
-- Без Юры тебе будет труднее.
-- Как сказать, -- горделиво отрезал Миша.
-- Странно, вы так хорошо работали вместе...
-- Значит, не так уж хорошо.
И здесь разговора не получилось.
Больше всего я узнала от Мишиной мамы. Как все на свете мамы, из каких бы они ни были краев, Мишина мама, как могла, помогала детям, до упаду хлопотала в магазине. В ней чувствовалась доброта -- и не только к своим де? тям.
-- Ему было тяжело здесь, -- сказала она, когда я спросила ее о Юре. -- Это не его дело, понимаете. Ну, не его. Он хотел бы открыть цирковую студию. Но как? Нужны деньги, а денег у него нет.
В лавку мы ходим по-прежнему, там дешевле и говорят по-русски -- удобно. Покупателей там и теперь немало, но ходить стало скучно, будто что-то погасло.
Юру с тех пор я не встречала. Он исчез с нашего горизонта, может, и вправду, уехал в Эйлат в поисках Музы. Или заработка. Дай Бог ему удачи! Дай Бог! * * *
В нашем городке, в разных его концах, в течение полугода открылись маленькие магазинчики, которые мы называем "олимовские лавки" -- хозяева в них олимы. Еще раньше, чем Юра, в самом центре городка основал свою лавку Шмуль из Ташкента. Он рыжеват, веснушчат, упитан и округл. Круглый его рот замкнут в улыбке, а светлые прозрачные глаза не улыбаются. Он двигается быстро и энергично, а толстые руки поднимают тяжелые коробки довольно легко. Лавка его всегда полным-полна людьми и снедью. Здесь есть все на любой вкус, даже печень трески и шпроты: он знает, что названия этих деликатесов еще не успели забыть олимы. У Шмуля можно купить дешевые сигареты, есть и водка на любой карман.
Сначала у кассы стояла улыбчивая рыжеволосая Людочка, сестра Шмуля. Людочка убеждала покупать только у них -- здесь все самое вкусное и самое дешевое. Она знала постоянных покупателей и встречала входящих:
-- Вот ваши сигареты... Есть ваши любимые крылышки...
Неожиданно у кассы появилась другая девушка, тоже олимка, но не родня Шмулю. Девушка не улыбается, не убеждает, просто работает. Шмуль относится к этому спокойно: его лавка все равно процветает. Место бойкое, речь русская, товары чуть дешевле. Кушать людям все равно надо.
Рассказывают, что Шмуль привез с собой машину, яхту и миллион. Чего -долларов? Шекелей? Не знают. Но машину и яхту -- точно. Авто работает на развитие торговли, а яхта, прикрытая брезентом, ждет своего часа во дворе виллы, которую снимает Шмуль. Возможно, он и в самом деле открыл свое дело не в долг -- умеет парень жить. Полгода спустя он открыл еще одну лавчонку -в соседнем городке -- взял туда на работу тоже олимку.
Возле бюро по трудоустройству я встретила Люду: она пришла отмечаться как безработная.