Сергей Каледин - Коридор
- Заказ готов. Два рубля, пожалуйста.
- Зачем? - спросил Георгий, стараясь придать голосу трезвую солидность. Он открыл глаза.- Что это?
- Это вы с папашей. С ними,- фотограф уважительно, не тыкая пальцем, движением корпуса указал на Михаила Семеныча.
Георгий достал кошелек и подал фотографу. Тот покопался в кошельке, вынул два рубля, повертел их перед глазами Георгия и сунул кошелек обратно Георгию в карман.
Георгий пробормотал "спасибо" и задремал, откинувшись на спинку лавочки. На плече его храпела голова Михаила Семеныча.
Снимок выпал из руки Георгия и лег возле его ног на гаревую дорожку.
Какой-то прохожий поднял снимок, отряхнул его и, сложив пополам, засунул Георгию в нагрудный карман.
- Поныри! - выкрикнула проводница.- Три минуты стоим, кому выходить поспешайте!..
Первой вылезла из вагона Липа, потом спустился Михаил Семеныч, поддерживаемый Аней. Проводница подала вниз чемоданы, корзину и огромную круглую коробку с тортом.
Липа пересчитала места и огляделась. На станции Поныри никого не было.
- Задерживается...- неопределенно пробормотала она, оправдываясь перед отцом за отсутствие встречи.
Михаил Семеныч недовольно кашлянул.
Из открытого окна станционного здания с вывеской "Поныри" высунулась рука, нащупала веревку, исходя-Щую из маленького колокола над окном, проплыл слабый звон. Состав зашипел, дернулся, а из-за угла выкатилась бричка и тихо подъехала к прибывшим.
-Слава богу, Семен Данилович! - с облегчением
сказала Липа.- Это Машенькин конюх,- пояснила она отцу.
- Марь Михайловна в поле. Сенокос, велела вас встренуть. Значить вот, приехали... С приездом! - Он посмотрел на сидящего на чемодане Михаила Семеныча
и тихо спросил Липу: - Папаша-то у вас как, двигается
или помочь?
- Спасибо, не надо,- ответила Липа и схватилась за чемоданы, чтобы положить их в бричку.
- Липа! - одернул ее Михаил Семеньгч.
Липа послушно опустила чемоданы на землю.
- Грузи,- кивнул Михаил Семеныч конюху.
Марья Михайловна жила при конторе совхоза. Заводить хозяйство она, одинокая, не стала и от полагавшегося ей директорского дома отказалась. Двух комнат при конторе ей вполне хватало.
Пока конюх перетаскивал чемоданы и ставил самовар, Липа расспрашивала про директорскую жизнь сестры.
- Да что об них говорить!.. Конюху надоело увиливать от ответа, он остановился возле Липы с самоваром в руках, поставил его на землю и махнул рукой: - Все сами, все сами, а толку?.. Сенокос вон начали, а кто ж в эту пору сенокосит? С виду-то травы встали, а посмотреть: не выстоялись, иссохнутся - скотине жрать нечего.- Конюх развел руками и, видно испугавшись своей разговорчивости, добавил: - А так-то они женщина положительная, старательная... Пироги к вашему приезду взялась чинить, да вызвали...
Михаил Семеныч сидел под вербой и чувствовал, что хочется ему рассердиться, но объекта для недовольства пока не находил. Мычали коровы, солнце садилось в пруд. Он задремал. Сквозь дрему с закрытыми глазами Михаил Семеныч миролюбиво отбивался от немногочисленных комаров, попискивающих возле его картуза...
Аня внимательно следила, как надувается на руке деда комар, но не убивала его. Комар раздувался все больше и больше. Михаил Семеныч укуса почему-то не чувствовал, красное брюшко комара раздулось, и наконец он, упершись передними лапками в тугую синюю жилу на руке деда, не торопясь, вытянул хоботок и перевел дух. Аня занесла руку, чтобы его прихлопнуть, но в последний момент раздумала, так безвинно вел себя комар. Комар посидел на руке Михаила Семеныча, подпрыгнул и, тяжело неся налитое брюшко, медленно поплыл в сторону.
Аня поглядела вокруг.
- Мама! Смотри, какой большой лопух!
- Не трог! - одернул ее Семен Данилович.- Это борщевик. Для пчел медонос, а людям вызывает почесуху... Марь Михаловна! - вдруг сказал он, прислушиваясь к далекому конскому топоту.- Едут!
Аня повернула голову:
- Нет никого.
- Как нет, сейчас будут,- проворчал конюх.- Я коня завсегда узнаю. Мальчик-то вон он, засекает...
- Тпру-у-у! - грубым, охрипшим голосом крикнула Марья.
Михаил Семеныч потревоженно открыл глаза, с недовольным видом сложил руки на груди.
- Он же тебя разнесет! - воскликнула Липа.- Как же ты не боишься, Марусенька?!
Марья - похудевшая, легкая, тоненькая, в мужских бриджах, заправленных в сапоги,- соскочила с седла и закрутила вожжи за вербу.
- Господи! - она всплеснула руками.- Как же я вас заждалась!
Началась встреча. Липа с Марьей заплакали. Михаил Семеныч с удовлетворением переждал основной плач и осадил дочерей:
- Ну, все, все, будет...
Марья легко оттолкнула зацелованную Аню, громко высморкалась, вытерла глаза косынкой. Развязала торт, понюхала.
- Зачем привезли?-недовольно спросила она.- Сколько раз говорить: ко мне едете - не брать ничего! Я хозяйка!.. Семен! Выкини, прокис!..
Конюх взял торт и пошел выкидывать, но по дороге раздумал и положил его в бричку.
Торт был свеж или почти свеж, так как покупался вечером у Елисеева, тем не менее Михаил Семеныч с удовлетворением кивал головой: все правильно, как учил, как воспитывал, гость - святое дело. И сам до недавнего времени только этоге правила держался. Каждое лето в Иваново приезжала вся родня: Липа с семьей, Марья, Роман. В те годы Шурка - сначала прислуга, потом жена - целый месяц безмолвно обхаживала всех да плюс еще Глашу. Липа брала ее для помощи, но отец и Глашу причислял к отдыхающим и от хозяйственных забот отстранял.
- Марья Михайловна, самовар поспел! Липа толкнула сестру локтем,- мол, угостить надо конюха, но та одернула ее:
- Сама все знаю! Ступай, Семен! Езжай в Бабрухин Лог, скажи - меня сегодня не будет. Лошадей без меня не давать. Никому! Понял?! - Она обернулась к отцу: - Пойдемте в дом, папаша.
Липа с одной стороны, Марья с другой повели отца в дом, подстраиваясь под его медленный ход.
- Я чай не буду,- пробурчал Михаил Семеныч.- Спать буду, устал.
Сейчас постелю,- сказала Марья покорно, но с некоторым напряжением.
Уложили отца, сели за стол.
- Ну вот, Марусенька, все, слава богу, хорошо. Все живы. А где Аня?.. Аня! Иди пить чай.
- Тетя Марусь! Мальчик отвязался!
- Отвязался? Он есть хочет. Отведи-ка его на конюшню, Анечка. Мальчик!
Мерин оторвал тяжелую голову от земли, посмотрел, кто зовет, и, обрывая на ходу прядь травы, боком побрел к окну. Марья спустилась с крыльца, погладила мерина и, засунув ногу племянницы в стремя, запихнула ее в седло.
- Что ж это ты у нас такая конопатая? - Марья улыбнулась девочке.Прямо сорочье яичко...
- А-а, пройдет!..- Аня махнула рукой, без страха устраиваясь в седле.
- Упадет! - заверещала Липа.- Свалится!
- Он тихий.
- А куда его? - сияя от радости, спросила Аня.
- Да он сам знает. Пошел! - Марья хлопнула мерина по бугристой, накусанной паутами ляжке.- Чай-то остыл уж небось?
Марья стала подогревать самовар, а Липа перешла к московской жизни:
- ...Врач говорит, у него не израсходованы мужские потенции...
- Чего-чего? - Марья резко смахнула со скатерти несуществующие крошки.По-тен-ции!.. Кобель старый!.. - И, устыдившись своих слов, смягчилась: -А чего он так устал, вроде дорога не очень?.. В купейном ехали? :
- В купейном...- сказала Липа. Рассказывать про вчерашний поход отца с Георгием в сад Баумана она не стала.
- Как у Романа дела?
- Все учится... И техникум с отличием кончил, и институт так же хочет... Начальник подстанции.
- Заочно учиться тяжело, по себе знаю,- вздохнула Марья.
- На вечернем полегче,- ободрила ее Липа.- На пятый курс перешел. Еще бы женился...
- Да уж пора. Полысел...
- Сейчас лысых много,- успокоила ее Липа.- Отцу-то нравится, что Ромка лысый, порода видна. Я ему говорю: ты бы женился, Рома, и мне, и Марусе спокойнее было. А он: не могу. Какая семья, пока учусь...
- Правильный подход...- Марья выпустила дым.
- Аня дорогу обратно найдет? - забеспокоилась вдруг Липа.
- Да это рядом.- Марья стряхнула пепел в раскрытый спичечный коробок. Липа, поискав по сторонам пепельницу и не найдя ее, пододвинула к сестре блюдце.- Чего про Люську не рассказываешь? - спросила Марья.- Чего с учебой надумала? Или так... один свист и будет?..
- Ты очень раздражительна стала, Машенька. В санаторию бы тебе...
Марья посмотрела на сестру с чуть брезгливым состраданием:
- О чем ты говоришь, Ли-ипа!-Она поглядела по сторонам.- Сейчас такая санатория, не приведи господи! Вчера Михайлова...- Она махнула рукой.
- У нас на Метрострое тоже...- закивала Липа.
- Ты-то не волнуйся,- успокоила ее Марья.- Ты беспартийная, с тобой все в порядке.- Помолчала, подумала.- Не хотела тебя волновать, но скажу... Сиди спокойно, чего побелела? Слушай. Если со мной что-нибудь... Ну, ты понимаешь. Семен, конюх, пришлет тебе лисьмо: мол, Марья Михайловна уехала в командировку. Поняла, ясно? Ну, вот с этим - все. Давай про Люську. Куда будет поступать?
