Тим Туманный - Сумрачный рай самураев
Алиса вновь прочитала его мысли, которые, впрочем, не прочесть было трудно.
- Да, здесь нелегко испытывать одиночество, - подтвердила она печально.
- С вами я был бы готов испытывать даже одиночество, - пробормотал Голицын.
Она глянула на него вполоборота, и ее зрачки, дремлющие на лазурной радужке, вдруг взорвались и брызнули Голицыну в лицо раскаленными, смоляными каплями тьмы...
- Может быть потом, - проговорила она глухо, - в другой раз, в другой жизни... А пока, увы, мне пора.
- Я провожу?
- Окажите такую любезность.
... Спустились по каменным ступеням террасы, и Голицын не поверил своим глазам: в лунном свете поблескивал, как некий рогатый ягуар, самый настоящий, культовый, байкерский "Харлей-Девидсон".
Алиса легко вскочила в седло мотоцикла, посмотрела на Голицына задумчиво и спросила:
- Ничего я не забыла? Какие-нибудь просьбы, пожелания?
- Разве что, где можно выпить? - с иронически-благодарной улыбкой осведомился Голицын.
- Ах, да. Там в спальне, в бюро бар - холодильник. Не счесть алмазов...
- Спасибо... А что шеф ваш сюда не приедет?
- Не сейчас, полагаю. Он осторожный. Премудрый пескарь... или прискорбный мударь, уж не знаю... Но, к утру заявится, конечно.
- Ясно, - кивнул Голицын и все-таки не сумел избегнуть жемчужины мирового идиотизма, спросив: - Надеюсь, мы еще увидимся?
- И я надеюсь, - улыбнулась Алиса. - Надежда - мой "Тампакс" земной...
"Харлей" взревел, встал на заднее колесо и рванул в ночь стремительнее разрыва сердца... Ах! Вот она была - и нету... Ужас, блин, на крыльях ночи...
"А ты-то, ты-то кто? - спросил Голицын себя, издевательски скалясь. Кретин креативный, тормоз реактивный. Не надейся, не увидитесь. Все говорит в пользу этой версии..."
Бар Голицын нашел быстро. Особенно не вникая в этикетки, взял первую попавшуюся бутылку, какой-то коньяк, рухнул навзничь на постель, свернул крышечку и начал пить прямо из горлышка, не обращая внимания на льющиеся за шиворот потоки.
Он пытался осмыслить, что, собственно, так его терзает?
Откуда эта дрожь, бьющая все тело, эти танцующие в сердце, раскаленные до красна спицы? Почему охватило его поганое чувство, что держал в руках жар-птицу и оглушительно высморкался в золотое её оперение?
Пил он до тех пор, пока жаркие жирные птицы не заполнили всю спальню лучезарными тушками. Тут и Достоевский подоспел. Откашлялся, бороду расправил и объявил:
- Хор босоногих бесов имени бессонницы. Романс "Униженный и оскорбленный Идиот". Исполняется в последний раз... В последний, понял, сука?
Сон скосил Голицына с вкрадчивой внезапностью инсульта. Пал Голицын в яму постели, и полетели какие-то мучнистые, мучительные тучи под веками...
Утро вечера муторнЕе.
Еще даже не разомкнув спекшихся, словно пластырем склеенных век, Голицын почувствовал, что в спальне он не один.
Рывком сев на постели, Голицын раздраил-таки свои иллюминаторы и увидел сидящего в кресле Ника.
- Приятное утро! - прогудел Ник колокольным басом. - Рад видеть тебя в добром здравии.
Голицын очень хорошо, даже без зеркала, представил себе свою опухшую, ноздревато-бледную, как непропеченный хлеб, физиономию, поросшую угрюмой кабаньей щетиной, и закашлялся в приступе самоиронии.
Впрочем, открыв глаза пошире, он тут же сказал себе: "Эге, брателло Ник, да и ты, выглядишь не лучше. Интересно, кто из нас пил всю ночь?".
В самом деле, господин Президент Фонда, пребывал в состоянии явно растрепанном. Осунулся, постарел и сгорбился так, словно некая беда непоправимая уверенно села ему на шею и свесила, как косы по плечам, длинные, бледные ноги.
Ник молча протянул Голицыну свернутый рулончик факс-бумаги, и Голицын его принял с таким чувством, будто это некий судья вручил ему его смертный приговор для ознакомления и, более того, для утверждения.
Факс гласил: "Уважаемый Господин Президент!
Ввиду вновь открывшихся обстоятельств, я вынуждена разорвать наш договор в одностороннем порядке.
Я, безусловно, отказываюсь от всех причитающихся мне сумм гонорара, вознаграждений, компенсаций и любых иных форм финансовых выплат.
Остаюсь с уважением,
Всегда преданная Вам,
Алиса".
Ник глядел на Голицына тревожно-пристально, очевидно ожидая каких-то комментариев, но тому кроме неуместной цитаты "ввиду нэкоторых обстоятэлств получатэлю сэго прэдлагаэтся явиться..." ничего в голову не пришло.
- Прости Ник, но я не совсем... Ты проясни ситуацию, - попросил Голицын, виновато улыбнувшись.
- Этот факс был отправлен сегодня в два часа ночи... И я тоже ничего не понимаю. Какие обстоятельсвва, кому и как они открылись?
- Видишь ли, мы пока ехали, - начал рассказывать Голицын, но Ник его прервал:
- Да, я в курсе. Мы уже провели расследование... Неприятная история. Стоило из Москвы ехать в бабушку-Европу, чтобы нарваться на такой же голимый беспредел... Но самое неприятное, что Алисе, вероятно, была ясна вся подоплека этого инцедента, из чего я заключаю, что дело это касалось ее лично. Во всяком случае, вчера же ночью она спешно, оставив все личные вещи, покинула страну.
- Куда? - на пределе глупости вопросил Голицын, чувствуя от собственной интеллектуальной недостаточности нечто вроде мазохисткого удовольствия.
Это понятно. Вообразите, Помпея. День последний. Лава, дым, суета. Все уже все поняли, и только один безмятежный дурак сохраняет блаженную улыбку на устах до самого конца.
- Обратный адрес не указан, - криво усмехнулся Ник, помолчал и заговорил, нервно сплетая и расплетая явно для таких упражнений не приспособленные, пухлые пальцы: - Я попробую объяснить, Дима. Я обязан Алисе очень немногим ... собственно только одним я ей и обязан, но это одно - моя жизнь... Вот почему я просто обязан ее найти... В связи с чем, я хочу попросить тебя помочь мне в этом деле.
- Я все душой, - проговорил Голицын совершенно искренне, - но каким образом? Я же не сыщик. И я же не знаю ничего о ваших взаимоотношениях, не знаю преамбулы...
- А что бы ты хотел знать? - спросил Ник. - Спали ли мы вместе? Нет. Погляди на меня и сопоставь с ней. У тебя вопросы сами отсохнут... А купить ее невозможно. Те суммы, от которых она столь небрежно отказалась, это не соврать, тысяч пятьсот долларов... Плюс премиальные, конечно.
Голицын присвистнул.
- Да, от таких денег просто так не отказываются... Но я не то имел в виду, Ник, ничего личного. Я хотел сказать, что не знаю, какие служебные обязанности она выполняла в твоей фирме, с кем по бизнесу пересекалась?
- А, это пожалуйста. Предоставлю. Полный расклад. Мне важно получить твое принципиальное согласие.
- Да согласен, конечно! - воскликнул Голицын. - Но опять же: почему я? Я ведь не профи. Неужели у тебя в конторе нет своих профессиональных сыскарей?
- Ну козлов везде хватает, даже у меня в конторе. Они злы только шлюх по борделям трахать, а как до дела доходит... Я поясню, почему ты. Очень велика вероятность, что Алиса направилась в Москву. Территория тебе известна, а свои личные решительные качества ты уже успел показать, за что тебе и браво, кстати.
- Спасибо, - молвил Голицын, поморщившись, поскольку считал, что на самом деле успел он показать качества самые дебильные. - Только почему обязательно в Москву? Почему не на Сейшельские острова?
- Видишь ли, она только два месяца как оттуда вернулась. Она там проработала полгода в медиа-холдинге "Лифт".
- А, знакомое заведение, - кивнул Голицын.
- Вот видишь!.. Да, так она там представляла мои, так сказать, негласные интересы, и работала под чужим именем. Впрочем, настоящего ее имени я не знаю.
Голицын вздел брови и изумлении.
- Как такое может быть?
- Дело в том, что когда мы с ней встретились впервые, при ней, как говорится, не было ни паспорта, ни биографии. Но обстоятельства этой встречи были таковы, что во мне взыграло благородство, и я запретил и себе, и кому бы то ни было еще копаться в ее прошлом... А, документы мы быстро родили, благо это сейчас не большая проблема. Я подозреваю, что вчерашняя история это отзвук каких-то московских разборок. В этом деле надо разобраться. Найди, ее Голицын. Назови любую сумму. В любой форме: чеком, налом, переводом, кредиткой. Она - моя правая рука, и не только в бизнесе...
"И кажется, мое правое сердце", - пронеслось у Голицына в голове, но озвучивать этот сомнительный тезис он не стал, а спросил:
- А, правда, что она выполняла функции киллера?
- Кого-кого?! - Нику пришлось бережно поддержать челюсть рукой. Она-то? Нет, разумеется. Антикиллер, скорее. Просто это у нее такой юмор своеобразный, если ты заметил. Так возьмешься, Дима?
- Возьмусь, - отозвался Голицын, ощущая волны разрушительной решительности в груди. - Ты делаешь предложение, которое невозможно принять и поэтому от него нельзя отказаться... Но возьмусь не из денег, учти. Просто она мне понравилась - это я сразу говорю во избежание всяких заморочек.
