Екатерина Садур - Из тени в свет перелетая
В машине трясло. Сидели в тесноте, поджав ноги под сиденья. Из суеверия боялись дотронуться до гроба хоть носком ботинка. Лиза вспомнила, как в детстве они с Инессой зашли на отпевание. Лиза тогда почти ничего не видела, она стояла рядом с Инессой в задних рядах, даже когда она вставала на цыпочки, она становилась ростом Инессе до плеча, а всем стоящим впереди - до пояса. Лиза слышала шепот наверху:
- Сколько лет?
- Двадцать, пришел из армии в прошлом месяце, совершенно здоровый...
- Вскрытие было?
- Всего изрезали, мать его рассказывала. "Даже, - говорит, - черепную коробку вскрыли..." Так ничего и не нашли. "Причина, - говорят, - неясна..."
- В армии притравили чем-нибудь...
После отпевания Лиза увидела сторожа. Когда они с Инессой приходили с утра, он всегда подметал двор. Лиза ни разу не слы-шала его голоса, она думала, что он немой. А тут она увидела во дворе, как он подошел к матери мертвого солдата, взял ее за руку и что-то стал говорить. Лиза услышала обрывок разговора. "...все равно будете вместе,- говорил сторож матери мертвого солдата, - потому что смерть - тайна земли, а жизнь - знание небесное..."
С утра в "Красном факеле" был концерт самодеятельности. Ансамбль русской песни пел и плясал в пустом зале. В двух первых рядах сидели четвероклассники. В перерывах - жидко хлопали...
За столом собрался весь сброд: алкоголики с Ельцовской и несколько актеров из "Красного факела". На столе была водка да картошка да еще блины. Опершись на клюку, Антонина Взвизжева всхлипывала в углу. Иногда подносила к губам рюмку водки, но тут же морщилась и ставила обратно. Рядом, полная до краев, стояла рюмка Алисы.
- Сядь ближе, Антонина, - позвала Инесса.
- Я рядом с ней хочу сидеть, - отвечала Антонина. - Мы всегда вместе были, еще с войны. Она молодая была, видная, только некому было на нее смотреть. Все на фронте... Она губы покрасит, брови выщипает и садится дома перед зеркалом, сама на себя любуется. Это у нее с молодости привычка осталась. Как-то у нас в клубе танцы были на Первое мая с эвакуированными. Она пришла, а никто не танцует. Почти все на костылях или совсем без ног, а кто на ногах, так те с женами... Мы тогда с ней вдвоем пошли танцевать, у меня ноги совсем здоровые были... Уж мы танцевали, танцевали... Не думала я, что ее переживу!
Напротив Лизы сидели актеры-травести и Танечка Зотова. Их лица раскраснелись от водки и казались через стол - лицами плачущих детей.
- А что на халяву не погулять, - сказал один. - Поминки как поминки.
- А что, Лиза совсем выросла, - сказал актер Боря осветителю Сере-же. Стала такой, как мы ждали!
И он смотрел на Лизу в упор. Невысокий, лысоватый, со сросшимися бровями на переносице, с опавшими, плохо выбритыми щеками. Лиза пой-мала взгляд, но не поняла его значения. За столом тихо напива-лась Инесса Донова. Лиза вспомнила Алису в гробу на табуретках. "Отпусти меня только на сегодня... А то я больше не могу..." - попросила она.
Когда пьяную Инессу Донову уложили спать, Танечка Зотова при-легла на сундуке в прихожей, все, кто мог идти, - разбрелись, а кто не мог - залег на кухне и в комнате Лизы. Пустой осталась только комната Алисы, в нее не заходили даже самые пьяные...
Лиза вошла в комнату бабки. Перед зеркалом лежали ее бусы и пудра в мятой коробочке. И вдруг ясно, как будто бы это происхо-дило сейчас, Лиза увидела поляну Заельцовского парка, ранней осенью три года назад, Танечку Зотову, валяющуюся в листьях, полуголую Инессу в распахнутом клетчатом пальто и двух шабашников с руками в трещинах, как на больной коже...
- Я пошел, - заглянул Боря в открытую дверь.
Лиза обернулась. Он смотрел на нее мутным своим взглядом в упор, не отводя глаз, и Лиза поняла, что значит этот взгляд. Взгляд ласкового шабашника из Заельцовского парка.
- Вот тыi останься! - сказала ему Лиза.
- "Вот тыi останься", - сказала она мне. Я даже сначала не поверил, так опешил. Ты представь: я и она!
- Перепало тебе, - сказал осветитель Сережа.
- Я остался с ней, а что мне не остаться. Она сама навязалась, ее никто не совращал... Я помог им с гардеробщицей, как умел, а за все надо платить. Всегда... Мы с ней прямо на месте гроба... Не знаю, как ей, а мне было не по себе. Она табуретки даже не отодвинула, прямо на них легла и сапоги снимать не стала. Мне-то что, не моя беда... Она мне говорит, говорит что-то, а ее аж всю дергает от отвращения... - закончил он, и лицо его задрожало.
Лиза звонила в дверь Юговых.
- Митя, - позвала она ласково. - У меня бабушка умерла. Я ее любила.
- Слышал, - ответил Димка Югов, слегка приоткрыв дверь.
- Вчера похоронили...
- Мать говорила, - отвечал Югов, стирая со щеки крем для бритья. - Она сегодня в магазине пьяную Зотову видела. Зотова рассказала, что вы с тем актером на табуретках выделывали...
- Пожалей меня, - попросила Лиза.
- Ты извини, - сказал Югов Лизе. - Мать тут пол моет... - и закрыл дверь.
Прошло несколько лет.
- Ну и чем ты, Лиза, недовольна? - спросила как-то весной Инесса Донова Лизу.
- Чем я недовольна, мама?
- Почему ты такая ходишь?
- Какая?
- Равнодушная. Тебе как будто ничего не надо! Ты из-за меня такая, да?
- Из-за себя...
- Меня, Лиза, все равно не переделать, а у тебя будет все! И слава другая, не местного масштаба. Ты, главное, на меня не оглядывайся...
У вокзала на площади сидели цыгане на узлах.
- Помада, девочки, очки...
- Очки, помада... - лениво повторяли, прицепив на пояс за дужки дюжи-ну солнечных очков с зеркальными стеклами. Между узлами ползали грязноногие цыганята...
- Гадать будешь? - спросила молоденькая цыганка, пытливо оглядев Ли-зу. Цыганка была в платке с блестками. Из-под платка на темный лоб выпала кудря.
- Не буду, - ответила Лиза.
- Тогда помаду купи или очки.
- Отстань, - отмахнулась Лиза.
- Что встала тогда у наших узлов? Иди давай!
Вокзал был с высокими сводами, как дворец.
- Скорый поезд двадцать три "Новосибирск-Москва" отправляется с первой платформы первого пути.
- Пассажирский поезд четыреста семь "Новосибирск-Сухуми" отправляется с шестой платформы четвертого пути.
- Пассажирский поезд семнадцать "Адлер-Владивосток" задерживается на час.
В буфете за столиком бабка и внук пили кофе с молоком.
- Жуй давай, глотай! - торопила бабка, придерживая чемодан свободной рукой.
За столом напротив стояли два постаревших совсем алкоголика Витя и Вова, пили "Жигулевское" с чебуреками. В центре зала стоял Ленин по плечи в золоте, рядом с аптечным киоском. В аптечном киоске были бинты, гематоген и пиявки в трехлитровых банках. Под Лениным с сеткой и су-мочкой сидела девушка лет двадцати, в шапочке с отворотом, с острень-ким носиком и расплющенной верхней губой.
- Ой, я вас где-то видела, - сказала она Лизе.
- Где?
- Вы ведь не местная, да?
- Вы перепутали, - сказала Лиза, собираясь уходить...
- Подождите, подождите! - крикнула вдогонку девушка. - Где тут у вас Оперный театр?
Лиза объяснила. Девушка проворно надела сумочку через плечо, схватила сетку с банкой яблочного повидла и побежала за Лизой.
- Я тут уже давно сижу, - торопливо рассказывала она. - Меня сюда подружка взрослая из Казахстана заманила. Сказала, в театральное будем поступать, в актрисы пойдем! Мы с ней приехали в общежитие к ее знакомым. Два дня там пожили, а на третий она меня бросила. "На вокза-ле, - сказала, встретимся или у Оперного театра, через три дня..." Уж я натерпелась в их общежитии...
- Так поезжай домой, - сказала Лиза.
- Далеко больно. В Казахстане. Я сама из Небедаги.
- Ну ты все равно купи билет и поезжай!
- У меня денег совсем нет, - сказала девушка. - Все в общежитии ук-рали... А вы гуляете, да? Можно я с вами?
- Можно.
- Меня Ира звать, - оживилась девушка. - А у вас лицо такое доброе-доброе. Я как вас увидела, сразу поняла, что вы меня одну не бросите. У вас в городе все такое незнакомое...
- А домой ты не поедешь? - спросила Лиза.
- Так у меня все равно денег нет, - ответила Ирочка из Небедаги. Но потом подумала и сказала: - Поеду, конечно, вот только подружку найду!
- Ну ладно, - сказала Лиза. - Счастливо тебе найти по
дружку!
- Вы домой, да? - не унималась Ирочка из Небедаги. - Мне так кушать хочется. Два дня ничего не ела! А вы такая вся добрая, что прямо слов нет! Давайте к вашему дому вдвоем подойдем, и вы мне хлебушка кусочек на улицу вынесете...
Лиза всю дорогу не могла отвязаться от своей попутчицы, она торопливо шла вперед, за ней чуть позади, отставая где-то на полшага, семенила Ирочка из Небедаги. Она была ниже Лизы на голову, она вставала на цыпочки, тянулась к самому ее уху и что-то торопливо шептала, со стороны казалось, что-то очень веселое...
Когда они пришли на Ельцовскую, Ирочка из Небедаги попросила жалостливо:
- Я пойду подружку поищу, а у вас сумочку оставлю дома, можно?
За сумочкой она вернулась ночью, в половине первого.
- Я не нашла подруги, - сказала она и зарыдала, закрывшись руками. Мне негде ночевать!
