Владимир Маяковский - Футуристы. Первый журнал русских футуристов. № 1-2
Резюмируя вышесказанное, мы придем к определению: слово и буква (звучащая) — лишь случайные категории общего неделимого.
Вадим Шершеневич
Футуропитающиеся
А Чуковский говорит: разнесу!
— То есть, позвольте: что разнесу?
— Все!
— То есть как это: все?
— Да так!
Ужасно какой беспардонный. Это не то, что Айхенвальд. Тот такой субтильный, тонконогий, все расшаркивается, да все по-французски, а этот — в сапожищах, стоеросовый, и не говорит, а словно буркает:
«Маяковский иллюзионист, визионер, импрессионист, чужой футуризму совершенно. Хорош урбанист, певец города, если город для него палачество! Это кликуша, неврастеник, горластый!»
«Игорь-Северянин и все эгофутуристы — романтики: для них какой-нибудь локончик или мизинчик, кружевце, шуршащая юбочка — есть магия, сердцебиение, трепет, слюнявятся они в своих поэзах. Они очень милые писатели, но где же здесь, ради Бога, футуризм?»
«Крученых — почешет спину об забор, этакий, ей-Богу, свинофил. Только Россия рождает таких коричнево-скучных людей — под стать своим заборам. Беспросветная, мелкая и темная фигура, нечто вроде холерного вибриона».
«Гнедов — личность хмурая и безнадежная».
«Бен. Лившиц — эстет, тайный парнасец. Он не футурист, а его пощечина — не пощечина, а бром».
А то просто «икнет, рыкнет, да и бухнет»: Вершковые новаторы, скачущие за завтрашней секундой!
Ах, как все пышно у Чуковского! Ах, как все убийственно-остроумно! Не критик, а какой-то беспроигрышный пулемет! Кто появится в литературе — бац камнем и наповал. Это все равно, что прежде попал в Вербицкую, а потом с той же грацией швыряет в футуристов! Ему самое важное разбить скрижаль. Если кто-нибудь спросит Чуковского:
— Как вы проводите день?
Он ответит: Завтракаю, обедаю, а от трех до пяти разбиваю скрижали!
— Зачем? Верите?
— Да, нет, а так, чтобы не скрижалились, глаза не мозолили! На что мне вера?
Уж коли во что верю, так это в гениальность Репина! Он большой и меня заслонит. А о футуристах надо, модно!
Итак, Чуковский доказал, как 2 х 2 = 4, что все футуристы — не футуристы; все они — притворщики. Так только зря все назвались футуристами и пищат:
Мы все футуры понемногу
Чему-нибудь и как-нибудь.
А Чуковский, как кондуктор литературного трамвая, той же рукой, которая вымазана в вербицкопинкертонокинематографе, отстранит всех и гаркнет, посматривая на свое имя, как на полицейского,
— Местов нет!
Именно «местов», потому что критики ничего не умеют склонять, кроме своей головы перед авторитетами.
— Местов нет!
Да еще прибавит:
— Фриче, Фриче, бесенята!
Этакий, право, старший помощник младшего писаря из Крыжополя! Стоит с избирательным списком и сортирует: Правов не имеете! И правов ни у кого не оказывается. Как это до сих пор не переделали поговорки: пройти сквозь огонь и воду и Корнея Чуковского.
Футуристов нет, все самозванцы! Футуристов с испуга выдумали, чтобы устрашать. Стал плохо писать Блок, Сологуб и др., а им и говорят:
— Коли ты не будешь писать как следует, я буку позову.
А так как бука давно отнесен в ломбард российского символизма, где, как известно, непорядки и закладов и за деньги обратно не получишь, придумали:
— Коли ты не будешь писать, как надо, я футуриста позову.
И все для острастки купили по Маринетти, что-то среднее между зверем и автомобилем, держит этого Маринеттобиля в клетке, что зовется «заграницей», и грозятся: Смотри, мол, пиши, как следует, а то Маринетти выпущу; наши русские еще Маринеттяне, а я взыправь позову самого размаринеттейшего! А как девочка уж очень перепугалась, Чуковский успокоил: ты не бойся, тот «далеко, он не услышит», а наши — хочешь шепну по секрету — игрушечные, фальшивые.
Итак, футуристов нет и не было. Их выдумали со скуки критики коричнево-скучные, под стать нашим осинам. И в самом деле, с чего бы у нас появиться футуристам? Футуристы указывают на культурность страны, а какая уж в России культурность, когда у нас существуют Чуковский и «Русские Ведомости»? Все, что у нас есть футуристического, так это программа футуристов.
Футуризм? Что такое футуризм? Ах, старый вопрос, настолько старый, что об этом даже Яблоновский не пишет. Да ведь теперь даже в кафешантанах с эстрады кокотки, декольтированные по Баксту, распевают:
Футуризм! Что такое?
Что такое футуризм?
на мотив:
Любовь! Чти такое?
Что такое любовь?
И вот, имитируя шансонеток, критики тоже декольтируются по невежеству и поют: Футуризм! Что такое? — А за ними, подвирая, тянет и весь хор акмеистов и подсимволят.
Футуризм, по их мнению, это гимн машинам, авто, биржам, аэро, жизни, взорванной моторами. Футуризм в жизни — это скандальчик.
Ах, как хочется Чуковскому скандальчика! Миленькие, тянет он, ну хоть еще один: маленький хоть, но скандальчик!
Правда, это не ново! Прежде купцы били зеркала, а подлипалы гоготали: А ну-ка, Тит Титыч, еще раз! Больно здорово у вас это выходит! — Нынче Чуковский подуськивает: футур Футурыч! А еще раз! А я в «Русском Слове» напишу сначала просьбу о скандале, а потом о самом скандале — и за все получу денежки.
Футуризм — это выдумка, но, надо отдать справедливость гг. критикам, они эту выдумку выдоили недурно. Читают лекции, пишут статьи, получают деньги.
Фриче — об истинном футуризме, Неведомский — об истинном футуризме, Осоргин — об истинном футуризме, Чуковский — об истинном футуризме.
Что ни критик, то истинный футуризм, не не простой, а истинный. Степень его истинности зависит от того, на какой сбор рассчитывает лектор: нельзя же на 250 р. изложить самый переистинный, за истину деньги особо. 606 истинных футуризмов! И на каждом истинном футуризме аншлаг: все билеты проданы. И о каждом истинном футуризме анонс: только у меня свежий, у меня поистиннее! У Петра Ивановича футуризм с присвистом! Все не футуристы, футуризма нет, но футуризм нечто вроде Государственной ренты, но только не 4%, а 100%. Я, право, глазам не поверил, когда прочел у Осоргина: Смерть футуризма. Ахнул: Батюшки, да что же они теперь делать будут, неужели по миру пойдут, как ухудшится средний уровень нищих! Но потом понял, что это так только, для блезиру! Завтра воскреснет новый истинный футуризм какого-нибудь Кошкодавленкова! Прямо какое-то засилие футуризмами, да еще истинными! Будущий Брокгауз на букву Ф напечатает: Том 125. От «Футуризм истинный по Неведомскому до футуризм истинный по Осоргину», Т. 126. От «футуризм истинный по Фриче до Футуризм истинный по Чуковскому».
Я полагаю, что во всех объявлениях о лекциях, в подзаголовках статей из раза в раз повторяется опечатка: Не истинный футуризм, а прибыльный футуризм. Дешево и сердито. Места от 30 коп. Лекция повторена не будет!
По всей России какая-то кинемофильма: Бег критиков за футуризмом. Как прежде была: Бег тещ за женихом. И теперь с участием Глупышкина, да не одного, а серии Глупышкиных. Смотрите все: электрореклама — футуризм — средство против материального бессилия. Чудесный пояс. Нет больше бедных. Критикам скидка. Высылается за три семикопеечных марки.
Но, ради Бога, что это такое:
«Истинный футуризм достигнет своего расцвета, когда он поставит на своем знамени идеалы рабочих масс».
«Демократия — только в ней наш удел, наш истинно футуристический быт».
«Конечно, футуризм первого истинного футуриста — Уолта Уитмена — возник в сутолоке демократических масс».
И все испугались. Не испугались только полтора гимназиста. Они вспомнили, что и они были прежде глупые. Бегали в приготовительном классе и кричали: да здравствует свобода! А когда их спрашивали, что такое конституция, они отвечали: ну, конечно, знаем, знаем, это жена Константина. Потом в пятом классе завели журнал и писали рассказы про голодающего мужика и стишки, где особенным шиком почиталось срифмовать: на бой — с кровавой тьмой! Но теперь они уже поумнели и поняли, что быть демократом нужно умеючи, что нужен талант для того, чтобы быть демократом. А главное поняли, что говорить о демократичности в искусстве ничуть не умнее, чем требовать демократических выводов от четырехугольника, и что искусству выставить на своем знамени идеалы рабочих масс также немыслимо, как треугольнику придать квадратную форму. Поняли, что нельзя требовать от думского оратора, чтобы он излагал в хороших стихах свой проект обложения фоксов в Средней Азии, а от поэта, чтобы он в стихи вставлял идеалы рабочих масс, как это делал Скиталец или Тан.
Кстати, я не удивлюсь, что все истиннофутуропитающиеся позабыли первый лозунг русских футуристов «о свободном слове прежде всего». Они не поняли его, решили, что свободным словом может быть только новое, бессмысленное слово, не поняли и решили на всякий случай вообще отвергнуть всех футуристов, а самим подменить футуризм суррогатом, настойкой на Эрфуртской программе.
