Антон Чехов - Полное собрание сочинений и писем в тридцати томах. Сочинения т 11-13
{12172}
Желтухин. Юля, тебе нечего делать, поди поищи Егора Петровича и Елену Андреевну. Юля уходит. Серебряков. С нездоровьем еще можно мириться, куда ни шло, но чего я не могу переварить, так это своего теперешнего настроения. У меня такое чувство, как будто я уже умер или с земли свалился на какую-то чужую планету. Орловский. Оно с какой точки взглянуть... Марья Васильевна (читая). Дайте мне карандаша... Опять противоречие! Надо отметить. Орловский. Извольте, ваше превосходительство! (Подает карандаш и целует руку.) Входит Войницкий. X Те же, Войницкий, потом Елена Андреевна. Войницкий. Я вам нужен? Серебряков. Да, Жорж. Войницкий. Что вам от меня угодно? Серебряков. Вам... Что же ты сердишься? Пауза. Если я в чем виноват перед тобой, то извини, пожалуйста... Войницкий. Оставь этот тон... Приступим к делу... Что тебе нужно? Входит Елена Андреевна. Серебряков. Вот и Леночка... Садитесь, господа. Пауза. Я пригласил вас, господа, чтобы объявить вам, что к нам едет ревизор. Впрочем, шутки в сторону. Дело серьезное. Я, господа, собрал вас, чтобы попросить у вас помощи и совета, и, зная всегдашнюю вашу любезность, надеюсь, что получу их. Человек я ученый, книжный и всегда был чужд практической жизни. Обойтись без указаний сведущих людей я не могу и прошу тебя, Иван Иваныч, вот вас, Леонид Степаныч, и тебя, Жорж...
{12173}
Дело в том, что manet omnes una nox, то есть все мы под богом ходим; я стар, болен и потому нахожу своевременным регулировать свои имущественные отношения постольку, поскольку они касаются моей семьи. Жизнь моя уже кончена, о себе я не думаю, но у меня молодая жена, дочь-девушка... Продолжать жить в деревне им невозможно. Елена Андреевна. Мне все равно. Серебряков. Мы для деревни не созданы. Жить же в городе на те средства, какие мы получаем с этого именья, невозможно. Третьего дня я продал на четыре тысячи лесу, но это мера экстраординарная, которою нельзя пользоваться ежегодно. Нужно изыскать такие меры, которые гарантировали бы нам постоянную, более или менее определенную цифру дохода. Я придумал одну такую меру и имею честь предложить ее на ваше обсуждение. Минуя детали, изложу ее в общих чертах. Наше имение дает в среднем размере не более двух процентов. Я предлагаю продать его. Если вырученные деньги мы обратим в процентные бумаги, то будем получать от четырех до пяти процентов. Я думаю, что будет даже излишек в несколько тысяч, который нам позволит купить в Финляндии небольшую дачу... Войницкий. Постой, мне кажется, что мне изменяет мой слух. Повтори, что ты сказал... Серебряков. Деньги обратить в процентные бумаги и купить дачу в Финляндии.... Войницкий. Не Финляндия... Ты еще что-то другое сказал. Серебряков. Я предлагаю продать имение. Войницкий. Вот это самое... Ты продашь имение... Превосходно, богатая идея... А куда прикажешь деваться мне со старухой матерью? Серебряков. Все это своевременно мы обсудим... Не сразу же... Войницкий. Постой... Очевидно, до сих пор у меня не было ни капли здравого смысла. До сих пор я имел глупость думать, что это имение принадлежит Соне. Мой покойный отец купил это имение в приданое для моей сестры. До сих пор я был наивен, понимал законы
{12174}
не по-турецки и думал, что именье от сестры перешло к Соне. Серебряков. Да, имение принадлежит Соне... Кто спорит? Без согласия Сони я не решусь продать его. К тому же это я делаю для блага Сони. Войницкий. Это непостижимо, непостижимо! Или я с ума сошел, или... или... Марья Васильевна. Жорж, не противоречь профессору! Он лучше нас знает, что хорошо и что дурно. Войницкий. Нет, дайте мне воды... (Пьет воду.) Говорите что хотите! Что хотите! Серебряков. Я не понимаю, отчего ты волнуешься, Жорж? Я не говорю, что мой проект идеален. Если все найдут его негодным, то я не буду настаивать. Входит Дядин; он во фраке, в белых перчатках и с широкополым цилиндром. XI Те же и Дядин. Дядин. Честь имею кланяться. Прошу прощения, что осмеливаюсь входить без доклада. Виновен, но заслуживаю снисхождения, так как у вас в передней нет ни одного доместика. (9) Серебряков (смущенно). Очень рад... Прошу... Дядин (расшаркиваясь). Ваше превосходительство! Mesdames! Мое вторжение в ваши пределы имеет двоякую цель. Во-первых, я пришел сюда, чтобы нанести визит и засвидетельствовать свое благоговейное уважение, во-вторых, чтобы пригласить всех вас, по случаю прекрасной погоды, совершить экспедицию в мою область. Обитаю я на водяной мельнице, которую арендую у нашего общего друга Лешего. Это укромный поэтический уголок земли, где ночью слышится плеск русалок, а днем... Войницкий. Постой, Вафля, мы о деле... Погоди, после... (Серебрякову.) Вот спроси ты у него... Это именье куплено у его дяди.
{12175}
Серебряков. Ах, да зачем мне спрашивать? К чему? Войницкий. Это именье было куплено по тогдашнему времени за девяносто пять тысяч! Отец уплатил только семьдесят, и осталось долгу двадцать пять тысяч. Теперь слушайте... Именье это не было бы куплено, если бы я не отказался от наследства в пользу сестры, которую любил. Мало того, я десять лет работал, как вол, и выплатил весь долг. Орловский. Чего же вы, душа моя, хотите? Войницкий. Именье чисто от долгов и не расстроено только благодаря моим личным усилиям. И вот, когда я стал стар, меня хотят выгнать отсюда в шею! Серебряков. Я не понимаю, чего ты добиваешься? Войницкий. Двадцать пять лет я управлял этим именьем, работал, высылал тебе деньги, как самый добросовестный приказчик, и за все время ты ни разу не поблагодарил меня! Все время, и в молодости и теперь, я получал от тебя жалованья пятьсот рублей в год - нищенские деньги! - и ты ни разу не догадался прибавить мне хоть один рубль! Серебряков. Жорж, почем же я знал! Я человек непрактический и ничего не понимаю. Ты мог бы сам прибавить себе, сколько угодно. Войницкий. Зачем я не крал? Отчего вы все не презираете меня за то, что я не крал? Это было бы справедливо, и теперь я не был бы нищим! Марья Васильевна (строго). Жорж! Дядин (волнуясь). Жорженька, не надо, не надо.... Я дрожу... Зачем портить хорошие отношения? (Целует его.) Не надо... Войницкий. Двадцать пять лет я вот с ней, вот с этой матерью, как крот, сидел в четырех стенах... Все наши мысли и чувства принадлежали тебе одному. Днем мы говорили о тебе, о твоих работах, гордились твоей известностью, с благоговением произносили твое имя; ночи мы губили на то, что читали журналы и книги, которые я теперь глубоко презираю! Дядин. Не надо, Жорженька, не надо... Не могу... Серебряков. Я не понимаю, что тебе нужно?
{12176}
Войницкий. Ты для нас был существом высшего порядка, а твои статьи мы знали наизусть... Но теперь у меня открылись глаза. Я все вижу! Пишешь ты об искусстве, но ничего не понимаешь в искусстве! Все твои работы, которые я любил, не стоят гроша медного! Серебряков. Господа! Да уймите же его наконец! Я уйду! Елена Андреевна. Жорж, я требую, чтобы вы замолчали! Слышите? Войницкий. Не замолчу! (Загораживая Серебрякову дорогу.) Постой, я не кончил! Ты погубил мою жизнь! Я не жил, не жил! По твоей милости я истребил, уничтожил лучшие годы своей жизни! Ты мой злейший враг! Дядин. Я не могу... не могу... Я уйду в другую комнату... (В сильном волнении уходит в правую дверь.) Серебряков. Что ты хочешь от меня? И какое ты имеешь право говорить со мной таким тоном? Ничтожество! Если именье твое, то бери его, я не нуждаюсь в нем! Желтухин (в сторону). Ну, заварилась каша!.. Уйду! (Уходит.) Елена Андреевна. Если не замолчите, то я сию минуту уеду из этого ада! (Кричит.) Я не могу дольше выносить! Войницкий. Пропала жизнь! Я талантлив, умен, смел... Если б я жил нормально, то из меня мог бы выйти Шопенгауэр, Достоевский... Я зарапортовался! Я с ума схожу... Матушка, я в отчаянии! Матушка! Марья Васильевна. Слушайся профессора! Войницкий. Матушка! Что мне делать? Не нужно, не говорите! Я сам знаю, что мне делать! (Серебрякову.) Будешь ты меня помнить! (Уходит в среднюю дверь.) Марья Васильевна идет за ним. Серебряков. Господа, что же это наконец такое? Уберите от меня этого сумасшедшего! Орловский. Ничего, ничего, Саша, пусть у него душа уляжется. Ты не волнуйся так.
{12177}
Серебряков. Не могу я жить с ним под одной Крышей! Живет тут (указывает на среднюю дверь), почти рядом со мной... Пусть перебирается в деревню, во флигель, или я переберусь отсюда, но оставаться с ним я не могу... Елена Андреевна (мужу). Если повторится еще что-нибудь подобное, то я уеду! Серебряков. Ах, не пугай, пожалуйста! Елена Андреевна. Я не пугаю, но все вы точно условились сделать из моей жизни ад... Я уеду... Серебряков. Все отлично знают, что ты молода, я стар, и что ты делаешь большое одолжение, что живешь здесь... Елена Андреевна. Продолжай, продолжай... Орловский. Ну, ну, ну... Друзья мои... Быстро входит Хрущов. XII Те же и Хpущов. Хрущов (волнуясь). Очень рад, что застаю вас дома, Александр Владимирович... Простите, быть может, я пришел не вовремя и помешал вам... Но не в этом дело. Здравствуйте... Серебряков. Что вам угодно? Хрущов. Извините, я взволнован - это оттого, что сейчас я быстро ехал верхом... Александр Владимирович, я слышал, что третьего дня вы продали Кузнецову свой лес на сруб. Если это правда, а не простая сплетня, то, прошу вас, не делайте этого. Елена Андреевна. Михаил Львович, муж сейчас не расположен говорить о делах. Пойдемте в сад. Хрущов. Но мне сейчас нужно говорить! Елена Андреевна. Как знаете... Я не могу... (Уходит.) Хрущов. Позвольте мне съездить к Кузнецову и сказать ему, что вы раздумали... Да? Позволяете? Повалить тысячу деревьев, уничтожить их ради каких-нибудь двух-трех тысяч, ради женских тряпок,
