Николай Никитин - Это было в Коканде
В этой толчее невозможно стало разговаривать о чем-нибудь серьезном. Когда Юсуп спросил Каплю: "Где же Варя?", Капля только замахал рукой. Один из младших командиров, улыбаясь, сообщил Юсупу по секрету, что Варя уехала в Ташкент учиться и что Сашка на нее сердит.
Обед удался на славу. Собралось порядочно народу - полковые командиры, работники штаба, врачи. Приезд Юсупа был для всех праздником. Много съели и плова, и дичи, настрелянной охотниками, и выпили немало.
В три часа дня пришел кишлачный учитель и пригласил всех на спектакль, устроенный школой.
Все вышли на улицу. Дождь прекратился. Кишлак сразу ожил.
Лихолетов шел вместе с Юсупом позади всех. Как всегда бывает после длительной разлуки, он в первые минуты встречи не сразу нашел тон для разговора, но теперь, после обеда с выпивкой, все наладилось. Александр начал рассказывать Юсупу о Варе.
В своем путаном и хаотичном рассказе он все время вспоминал о "сродстве душ". Видно было, что это недавно подхваченное им выражение очень понравилось ему и он никак не может от него отделаться. Юсуп ничего не понял.
- Значит, вы жили душа в душу? - спросил он. - Так почему вы разошлись?
- Мы не разошлись! - горячо сказал Лихолетов. - Мы разъехались. Это разница.
- Какая же разница?
- Ну, как же! Это совсем другое. - Александр даже рассердился, говоря это. - Ты понимаешь... сродство душ у нас полное, а жить вместе не можем. Понятно? Вот Варька и предложила дать отдых нашим нервам.
- Теперь понятно, - сказал Юсуп.
Но Лихолетов, почувствовав, что и на этот раз Юсуп ничего не понял, снова пустился в объяснения.
- Ведь нервы - одно, а душа - совсем другое, - говорил он. - Душой чувствуешь одно, а нервы тебя толкают на другое. Вот и получается противоречие. Вот поэтому-то мы и решили дать отдых нашим нервам.
- Понятно, - опять сказал Юсуп. - Значит, вы разъехались, а не разошлись.
- Ну да! - Лихолетов грустно ухмыльнулся. - А впрочем, это тех же щей, да пожиже влей! Обещает ко мне на каникулы приехать.
- Ну, это хорошо! - воскликнул Юсуп, стараясь подбодрить друга.
- Чего хорошего? - вскипел Александр. - Обещает! Что такое обещание? Если жена - так обязана приехать. А она, видишь, "друг"! Так друга извольте упрашивать?
Юсуп уловил в его голосе обиду.
- Химеры! Всё химеры! - ворчал Лихолетов. - Вот мы трубим здесь. Оберегаем советскую власть. А ведь тоже бы хотели пожить так, как люди! А не выходит... Гоняйся за басмачами - вот и все развлечения в жизни. Ты не поверишь, до чего мне надоели эти проклятые басмачи! От одного вида их меня тошнит.
Лихолетов хотел было рассказать Юсупу о случае с пленным ("как его подвел один подлец"), да раздумал. Он боялся, что Юсуп будет того же мнения, что и остальные.
- А вот и наша школа! Это мы построили, - с гордостью говорил Александр, показывая на длинное, сбитое из глины здание с красным флагом на крыше. - Своими руками все сделано. Учитель хорош. Хват-парень! Сколько, брат, здесь работы! Да если все отсюда уедут, кто же здесь делать дело будет?
Юсупу показалось, что это ворчание как-то относится и к нему. Он улыбнулся и сказал:
- По-твоему, и я напрасно уезжал?
- Ну, ты! Ты - дело другое.
- Варя тоже учиться поехала. Разве это плохо? Я тоже хочу учиться. Что я знаю? Что за два года узнаешь? Ничего.
Александр подозрительно посмотрел на него:
- Опять удирать хочешь? Ну, ясно! Тут тебе не Москва.
- Конечно, - засмеялся Юсуп. - Москва немножко лучше.
Они присели у ворот школы на каменную скамеечку.
Дехкане, проходя мимо них, кланялись Лихолетову и приезжему и отходили в сторону, собираясь в кучки и поглядывая на Юсупа. Юсуп понял, что разговор идет о нем. Молодые парни, комсомольцы кишлака, следили за Юсупом, за его папиросой, за тем, как он курит, и тоже о чем-то переговаривались.
Лихолетов кивнул на них:
- Хорошие ребята! Завидуют тебе.
- Я сам себе завидую.
- Да, ты счастливчик! - сказал Александр. - Что ж... Послужишь годика три, а потом в Академию махнешь. А дальше - открытая дорога.
Юсуп от души рассмеялся. Все сказанное Александром было выполнимо, просто. В эту минуту Юсуп действительно ощутил себя счастливчиком. Ему даже стало стыдно, что его судьба сложилась иначе, чем у этих парней, с такой жадностью рассматривавших его.
- А ты не думаешь в Академию, Сашка? - спросил он.
- Нет. Я и в разверстку не попал. Да ну их! Не всем быть генералами. Надо кому-нибудь и лямку потянуть. Да уж и поздно мне учиться! Башка не та.
Юсуп взглянул на него. Большой Сашкин живот, и борода, и лень в глазах не понравились Юсупу.
- Что такое? Ожирел ты! - сказал он. - Рано! Рано! Надо живее быть. Теперь понятно, почему Варя уехала.
- Возможно, - пробормотал Лихолетов.
Увидев дрожащие Сашкины губы, Юсуп опомнился, схватил его за руку:
- Ты обиделся? Прости меня! Я пошутил.
- Понятно, понятно.
- Плюнь на меня, пожалуйста! Глупо сказал.
- Ничего страшного. Сказал - значит, думал. - Александр вырвал свою руку из рук Юсупа.
Дехкане с интересом наблюдали за двумя командирами. В эту минуту во дворе послышался крик. Учитель сзывал всех на спектакль.
Александр и Юсуп молча вошли во двор, украшенный красными флагами. Спектакль был новостью в кишлаке. В школу пришел весь кишлак. Не удержались даже старики, несмотря на ветер и холод.
Пьесу исполняли комсомольцы кишлака и красноармейцы. Сюжет пьесы был прост. Она рассказывала о; басмачах, о нападении на кишлак, о доблести мальчика, который, не побоявшись опасностей, прорвался сквозь басмаческие заставы и добрался до города, чтобы сообщить о случившемся. Дехкане с помощью взвода красноармейцев изгнали басмачей из кишлака. Начальниц басмачей, курбаши, очутившись в плену, прикинулся бедняком, и красноармейцы его отпустили. Курбаши через несколько дней поймал в степи мальчика и, после издевательств, убил его. Мальчик умер героем.
Зрители угадывали в актерах своих сыновей и знакомых, смеялись, переговаривались между собой, иногда замолкали, если какое-нибудь место в пьесе захватывало, иногда подбадривали актеров. Когда злодей-курбаши сказал красноармейцам, что он простой хлопкороб, кто-то из зрителей не выдержал и крикнул:
- Врет! Не верьте!
По окончании спектакля люди высыпали на двор школы. Судьба героя пьесы еще продолжала всех интересовать.
- Неправильно сделал он, - сказал о мальчике высокий, с посохом, седобородый, как патриарх, старик. - Он должен был бежать.
- Куда?
- В степь!
- Хорошо тебе говорить, а курбаши вскинул бы ружье да выпалил по мне! - возразил старику бойкий черноглазый мальчуган, исполнявший главную роль.
- Все равно ты умер!
- Умер, да не как собака!
- Вот верно. По крайней мере он ответил хорошо курбаши, а так бы, как собака, на бегу упал. А тут он душу отвел перед смертью. Так-то лучше... поддерживали мальчика красноармейцы из толпы.
- Еще неизвестно, попала бы пуля или нет? - серьезно пробормотал старец, приподымая свой посох.
- Попала бы. Курбаши-то ловкий!
- А вдруг не судьба?
- Да чего там не судьба? - заговорили красноармейцы. - В мальчика попасть - не в копейку.
- Ну, теперь закрутится машина часа на два! Хлебом их не корми, дай поговорить, - сказал Сашка и позвал Юсупа в столовую пить чай.
5
Неожиданно для всех, точно угадав приезд Юсупа, заехал в штаб Жарковский. Он, по поручению Самарканда, инспектировал отдельные части бригады, стоявшие в соседних кишлаках. Жарковский встретил Юсупа объятиями и расспросами. Но, удовлетворив свое первое любопытство, быстро отошел от него. Сашка посадил Жарковского рядом с собой и во время чаепития говорил с ним о делах бригады. Он ухаживал за Жарковским, подкладывал ему то пирогов, то лепешек.
Лихолетов думал, что утверждение в должности командира бригады зависит сейчас исключительно от рапорта Оськи. Поэтому он хотел быть с Оськой возможно любезнее. Жарковский видел это. Поведение Лихолетова забавляло его. Он понимал, что Лихолетов насилует себя. Это же самое замечали и остальные командиры, сидевшие в столовой, и каждый из них жалел парня. Все они, почти без исключения, любили его. Им неприятно было видеть, как строптивый, вспыльчивый командир суетится возле штабиста.
Александр сам ругал себя за это. Иногда, как будто стесняясь, он умоляющими глазами взглядывал на Юсупа. Юсуп понимал его состояние и весело подмигивал ему. Сашка уже забыл про свою размолвку с Юсупом. Он подсаживался к нему, но, посидев с ним некоторое время, опять перескакивал к Жарковскому.
Аккуратный, подтянутый, уверенный в себе, Жарковский принимал Сашкины ухаживания как должное.
Капля сидел с Юсупом на конце стола. Возле них собралось несколько человек: два полковых командира, их комиссары - петроградцы, бывшие рабочие с Леснера и Парвиайнена, прошедшие военно-политические курсы.
Здесь же сидел Федотка. Он вытянулся, похудел и почернел. Федотка ни одной минуты не мог спокойно усидеть на месте. Он то вскакивал, то опять садился, то подходил к одному из командиров и таинственно сообщал ему:
