Дмитрий Каралис - Автопортрет
Хозяйка взяла с нас деньги за шесть дней, мы прожили три. Возвращать деньги, как объяснили Ольге, не принято, и мы уезжаем, оставив ей лишние сорок рублей. Ольга вспомнила, когда мы уже ехали в сумерках в поезде и носили чай. Хозяйка...
- Да брось ты, - хмыкнул я. - Хорошо, в принципе, съездили...
- Хорошо, - помолчав, кивнула она. - Черника со сливками мне понравилась. В Каунасе...
- А мне фуникулер, - сказал Максим. - И речка в Вильнюсе. Папа, а тебе что?
- Что мы не ссорились...
Мы и правда, не ссорились.
16 сентября 1990 г. Зеленогорск.
Вернулся из Москвы. Ездил на общее собрание в "Текст".
Прошелся с Ник. Александровым по Москве. Следы надвигающейся разрухи повсюду. В центре столицы - пьяные, проститутки, крысы. Одну видел собственными глазами: бросил недоеденные беляш в урну около ларька, но не попал, и тут же из-за ларька выскочила крыса и подхватила, и стала грызть. Во дворе разрушенного здания рядом с Арбатом писают и какают. Кучи дерьма, грязная бумага, подтирки - и на все это смотрят окна Союза дизайнеров. Табак - по карточкам, в гастрономах на Калининском проспекте - шаром покати.
Коля пишет рассказ за рассказом. Я бы сказал, строчит. Материала у него достаточно - как милицейского, так и нынешнего, когда он ездил корреспондентом по горячим точкам.
Я пишу понемногу свою повесть про превращения Скудникова - 37 страница.
20 сентября 1990г. Дома.
Клен за окном желтеть начинает, и краснеют несколько веток уже. Вчера и сегодня ночью, запоем, до утра, читал в "Круге первом" А. Солженицына. Дочитал к семи утра. Интереснейшая книга. Прочитал за три дня.
18октября 1990г.
Позвонил Миша Веллер и предложил пообедать в Доме журналистов. Пообедали. Говорили. Прошлись по Невскому проспекту, зашли в Гостиный двор Миша присматривал себе вещи для поездки в Милан - едет читать лекции по русской литературе. Купил на Невском блок "Честерфильда". Задумался: "Как ты думаешь, хватит мне на неделю в Италии? - махнул рукой: - Хватит. Денег мало". В Гостином приглядел бритвенные лезвия: "Хватит на неделю? Хватит! Денег мало". И с этой аргументацией - "Денег мало" набил полный портфель покупок. Миша сказал, что у него встреча с психологом, надо ехать на Охту, придется брать такси. Он был в фетровой шляпе, чертовски элегантном макинтоше, а по груди струилось белое шелковое кашне. Встали на Перинной лини, напротив Думы. Поигрывая ключами от машины, подошел первый халтурщик.
- Куда ему ехать? - спрашивает почему-то меня.
- На Охту.
- Пять долларов! - И отошел в сторонку, ждет.
Я передал Мише, понимая, что его не устроит. Миша кивнул, но ничего не сказал - смотрел вдаль с таким видом, словно ждал персональный правительственный "Зил". Элегантно курил "Честерфильд".
Халтурщик исчез. Появился другой. Опять подходит ко мне.
- На Охту? Четыре доллара!
Я шепчу Мише. Он внимательно смотрит вдаль.
Третий попросил три доллара.
- Тсри америкэн доларз? - громко и возмущенно произнес Миша. - Ю ар крейзи? Тсри америкэн долларз? Зэтс райт?
Уточняющий вопрос - "Это правильно?" слушать было некому - халтурщиков, как ветром сдуло, растворились в толпе.
Я остановил пустой интуристовский автобус, и водитель согласился довезти Мишу за рубли по сходной цене. Стоявшие вокруг решили, что именно этот автобус и ждал богатый господин в шляпе и белым кашне.
В одиннадцать вечера позвонил Миша и попросил приютить его на ночь. Приютил. Говорили допоздна. Миша сказал, что писатели, если они хотят дружить, не должны обсуждать произведения друг друга. "Иначе пойдет вот так, - Миша сцепил пальцы рук и похрустел ими, изображая борьбу ладоней. - Лучше говорить о третьих лицах. А еще лучше - о бабах!" Миша угостил меня табаком "Клан", я достал свою вишневую трубку, и мы покурили. Подарил две свои книжицы, которые он выпустил в таллинском представительстве "Текста"; одну из них - "Приключения майора Звягинцева" я тут же спрятал - из-за порнографической обложки. Какое отношения к приключениям майора имеет голая баба, прижавшаяся титьками двенадцатого номера к решетке, разберусь позднее, когда сына дома не будет. "Бабенко думает, что я, писатель, буду издавать в Таллине кого-то, а не себя! - Миша красиво курил трубку. - Зачем мне тогда это представительство? Я писатель, а не издатель".
Утром Миша принял душ, долго скребся, мылся и ушел - элегантный и бодрый.
Позвонила Вера Николаевна из московского "Текста" - попросила раздобыть образец картона Коммунаровской фабрики. И мысль о том, что я туда поеду, навеяла мне грустно-ностальгическое настроение. Но через час выяснилось, что ехать не придется: мой технолог Галеева достанет образец картона в типографиях.
20 октября 1990 г.
Настроение неважное. 23 октября должен ехать в Москву, а оттуда лететь в Ташкент, где состоится семинар-совещание "Текста". Дней на пять. Никогда не был в Ташкенте. Хочется, но страшновато: поезда с рельс сходят, самолеты захватывают, межнациональная резня идет по окраинам Империи... Спокойней сидеть дома и стучать на машинке, но тянет мир посмотреть - Азия!..
4 ноября 1990 г.
Приехал из Ташкента 30-го. Или 31-го?
Жили неделю в Доме творчества писателей в Дурмени, под Ташкентом. Рядом - дача Рашидова, санаторий ЦК. Хороший поселок.
Народ, приехавший раньше нас, был в ослабленном состоянии. Они ходили с красным пластмассовым ведром за красным же вином (виноградным) и пили его целыми днями. Боря Штерн из Киева, Андрей Лазарчук и Миша Успенский из Красноярска, Андрей Саломатов (Москва), Люба и Женя Лукины из Волгограда и т.д. Ведро вина стоило у местных жителей 30 рублей. Причастились и мы, приехавшие. С., например, пошел в город в пивную и вернулся в 5 утра в ватном халате. Откуда халат (чепан) - неизвестно. Я жил в номере с Даней Клугером, директором представительства в Симферополе. Даня не пьет уже несколько лет. Я почувствовал себя неловко - как ни крути, а после дружеских возлияний пахнуть от меня будет. Даня сказал, что потерпит. "Ну не завязывать же теперь из-за меня", - застенчиво улыбнулся Клугер. Я сказал, что он рассудил весьма гуманно.
Вит. Бабенко, пытаясь держать народ в узде, каждое утро после завтрака проводил совещание в беседке (температура воздуха около +20). Говорили долго, много и неинтересно - трепались. Потом обедали и снова собирались. Вечером собирались по номерам и говорили до 3-4 часов ночи. Тут уже шел разговор, хотя и без трепа не обходилось. Ночное меню разнообразил Андрей Лазарчук - он приносил с соседних садов вязкую айву, груши и яблоки. Однажды принес виноград, сказал, что пробрался на пустующую дачу Рашидова, подружился с охранником, и тот, узнав, что Андрей писатель, разрешил нарвать то, что осталось на деревьях. Рашидов под следствием. Охранник приглашал еще и показал, где лучше лезть через забор. Красное пластмассовое ведро, купленное Мишей и Нелей Успенскими, стало притчей во языцех - мы в конце расписались на нем, и Миша увез его в Красноярск, доверху набив виноградом.
В Дурмени я был огорчен - понял, что ребята смотрят на меня больше как на издателя, а не писателя. Еще недавно, в Дубултах, мы все были равны литературная молодежь... Теперь вот такое расслоение. Писать надо в первую очередь. Писать!..
Прилетели в Москву, целый день проболтался там, помылся в кооперативном душе на Ленинградском вокзале и уехал "Красной стрелой", прихватив бухгалтера "Текста", которая должна по моей просьбе проревизовать Лен. представительство.
Поселил ее в гостинице "Гавань" и пошел домой спать. Ольга сказала, что я опух. Я сказал, что это от переакклиматизации.
Подписал со "Смартом" договор на издание своего романа. Советско-финское СП. Расходы, включая мой гонорар, они оплачивают, но бумагу на тираж должен достать я. Обложку обещал нарисовать Саша Мясников, мой редактор. Раньше он работал в "Советском писателе", у него есть книга неплохой прозы.
Вчера напечатал одну страницу повести. Сегодня ничего не напечатал. Грустно. На что уходит жизнь?.. Сейчас есть 49 страниц текста, которые мне не нравятся.
Завтра - опять дела. Откуда они берутся! Скоро должны приехать Коля и Света Александровы из Москвы. Будем гулять по городу. Хочу поселить их в "Гавани". Директор гостиницы, как выяснилось еще весной, мой старый знакомец Паша Чудников. Не видел и не слышал его лет пятнадцать, когда-то мы работали с ним на кафедре в ЛИВТе, ездили со стройотрядом в Венгрию, пили, гуляли, чудили. Слышал, что он двинул по комсомольской линии, потом ходил помощником капитана по работе с пассажирами на круизном "Михаиле Лермонтове", и вот весной, после показа по телевидению сюжета с моим участием, он позвонил, вычислив мой телефон через общих знакомых. Теперь всех приезжих поселяю у него в гостинице. Удобно - рядом с моим домом.
Он же - прообраз главного героя моей повести, который поутру обнаруживает себя в постели женщиной. Сцена его пробуждения занимает у меня страниц десять. Страх, ужас, попытки найти объяснение случившемуся. Неудача с одеванием в одежду жены, отвращение к своему новому телу при посещении туалета... Попытался выписать все с максимальной реалистичностью, представив себя в такой передряге. Сейчас веду героя по городу - ему негде жить, он еще надеется на возвращение в свою истинную плоть, снять деньги с книжки проблема, звонить могущественным знакомым бессмысленно, заигрывают мужики, жене он дал телеграмму, что срочно выехал по важному делу в Москву, пусть сидит тихо и не ищет его, на работу передал, что взял отпуск за свой счет... Надежда еще не покидает его... И работал мой герой до нелепого превращения именно директором гостиницы...
